И тут появляется она.

Выходит из леса в том же наряде, что и на Тесмофории: в клетчатом пальто и сапогах на каблуках. С блестящими каштановыми кудрями ее новой стрижки. У меня пересыхает во рту, пока я смотрю, как Бри спускается к побережью и опускается на гальку, набирая пригоршни мелких камушков, а волны омывают ее колени.

Я не сразу понимаю, как она может лежать в храме и сидеть там, на острове. Разве возможно находиться в двух местах одновременно? Но тут до меня доходит – это Загробный мир. Я вижу не Бри, а ее душу. Я наблюдаю за тем, что будет дальше.

С колотящимся сердцем жду, что она оглянется, поднимет голову и увидит меня. Мне хочется закричать, привлечь ее внимание. Отчаянно хочется воззвать к ней, но я не могу пошевелиться. Не могу говорить. Я застыла подобно статуе на вершине холма, как Ниоба, заточенная в камень, оставленная один на один со своим горем.

В лесу позади Бри колышутся тени, и мое сердце замирает, когда из-за деревьев появляется фигура.

Мужчина задумчиво смотрит на девушку, скрестив руки на груди. Он одет в черное: в футболку или свитер с длинными рукавами и брюки – довольно смертное одеяние. Его темные волосы развеваются на морском ветру. Он не так уж и стар, как мне показалось вначале, всего на пару лет старше меня. Скорее юноша, нежели мужчина.

Когда парень подходит к Бри, передвигаясь по гальке подобно змее, тени стекают с него, словно масло, и покрывают камни.

И тогда я понимаю, кто он. Нереальное и ужасное создание.

Аид.

Перед моими глазами стоит настоящий бог. Худший из богов.

Я смотрю, как он приближается к Бри, как тени вьются вокруг нее, и мне хочется предупредить, что Аид рядом, что ей нужно бежать. В этот самый миг забывается все плохое, что бывшая подруга сделала мне, – я спасла бы каждого от него, если бы это было в моих силах.

Затем Бри поднимается на ноги и поворачивается к Аиду. Когда они смотрят друг на друга, его лицо смягчается, наполняется скорбью. Что-то сжимается в моей груди. Почему она не убегает? Почему он так на нее смотрит?

Аид протягивает девушке руку, и она оборачивается и бросает прощальный, тоскливый взгляд на Остров, но так и не замечает меня. В тот момент, когда их руки наконец-то соприкасаются, мое оцепенение спадает, сердце бешено бьется о грудную клетку, и я кричу:

– Бри!

Мой голос пересекает океан, но не достигает ушей девушки.

Однако он слышит.

Он ведет Бри перед собой, даже когда оборачивается, чтобы найти источник крика.

Я прижимаюсь к земле, пытаясь распластаться по ней: чутье подсказывает мне, что бог не должен заметить меня, не должен знать, что я видела его или что я стою здесь. Сердце выскакивает из груди, пока я лежу на влажной холодной траве и считаю секунды, выжидая, смогу ли выкрутиться из сложившейся ситуации, смогу ли обмануть смерть.

– Что ты делаешь?

На минуту мне и правда кажется, что это он. И только потом понимаю, что это просто Али.

Я сажусь, поворачиваясь к воде.

Загробный мир исчез.

Я оглядываюсь через плечо, кручу головой во все стороны, но его там больше нет. Он растворился.

– Кори? Ты в порядке? – Пока я поднимаюсь, Али осматривает меня с ног до головы, смотрит на джинсы, грязные ботинки.

– Как ты здесь оказался? – спрашиваю я, озадаченная его внезапным появлением.

– Я шел в храм, чтобы наполнить лекиф[8] для миссис Давмьюр, но увидел, как ты… что-то тут делаешь.

Я продолжаю вертеть головой, но остров не возникает из воздуха, оставляя меня с неприятным ощущением того, что Загробный мир, Аид и мертвая бывшая подруга мне привиделись. Возможно, дело в недостатке сна или в той таблетке снотворного, что я приняла. А может, отец был прав и у меня действительно нервное расстройство.

– Ты идешь на экфору? – интересуется Али. – Без обид, но, пожалуй, тебе стоит переодеться. И вероятно, принять душ.

Я пропускаю его слова мимо ушей и резко поворачиваюсь, будто могу застать остров врасплох, словно мы просто играем в прятки. Когда это не срабатывает, я пробую снова, разворачиваясь в другую сторону. Резко дергаю головой, чтобы посмотреть через плечо. Ничего. Значит, точно привиделось. Я смеюсь от того, что не понимаю, хорошо это или плохо. Что лучше – сойти с ума или увидеть царство мертвых?

– Кори? – Али хватает меня за руки и заставляет повернуться к нему лицом. – Что с тобой происходит?

Я вырываюсь из его хватки и отталкиваю парня.

– Не трогай меня.

На секунду он кажется потрясенным, словно я ударила его, а затем Али взрывается:

– О, ради Зевса. Серьезно? Бри там, внизу, в гробу, а ты продолжаешь на меня дуться.

– Дуться? – оторопело повторяю я.

– Из-за того что случилось, – говорит он так, будто я могла забыть об этом. – Мы типа расстались летом. Я думал, ты пережила это. Ты выглядела вполне смирившейся на Тесмофории, – нахмурившись, добавляет Али.

Триумф с привкусом горечи от того, что Астрид была права насчет его реакции на мой поцелуй с другим парнем, моментально перекрывается вспыхнувшим во мне гневом.

Кровь кипит, и я забываю о Бри, Загробном мире, обо всем на свете.

– Шутишь? Ты считаешь, я должна была забыть об этом только потому, что прошло какое-то время? Уже забыл, что сделал, Али? Что я сделала? – Он сглатывает, и я наклоняюсь ближе к нему, взволнованная от того, как бледнеет его кожа: – Ты пришел ко мне домой и сказал: «Давай прогуляемся». Но ни слова, ни единого слова не сказал о расставании, пока мы спускались к бухте. Ты болтал о школе, о каком-то дурацком фильме, который ты посмотрел, а потом позволил мне…

Я запинаюсь, когда перехожу к тому, что случилось дальше. Сбиваюсь с темпа, вспоминая о том, чему он позволил случиться прямо перед тем, как расстаться со мной. Когда я верила, что все хорошо, думала, что он по-прежнему хочет меня, увлечен мной. Голос дрожит, когда я продолжаю:

– Ты дождался, пока я закончу, а потом бросил меня. Помнишь, Али? Потому что я помню.

Он смотрит в землю.

– Я не просил тебя ничего делать.

– Но и не остановил меня. Позволил думать, что между нами все нормально. Ты сказал ей? Когда пришел к ней домой, ты рассказал ей об этом?

– Заткнись! – Али оглядывается, словно опасается, что нас могут услышать, и тогда я понимаю, что он не рассказал ей. Отхватил напоследок приятный бонус, прежде чем вышвырнуть меня из своей жизни. Мой гнев разгорается все ярче.

– Почему, Али? Почему она? – Слова сами вылетают из моего рта, и я не успеваю их остановить. – Из всех людей на Острове почему это должна была быть она?

Он не может смотреть мне в глаза.

– Не знаю. Она просто отличалась.

– Чем? – выдавливаю из себя. – Что в ней было такого, чего нет во мне?

– Не знаю, – повторяет он.

– Не знаешь? – рявкаю я, и Али вздрагивает, удивленно приподнимая брови.

Вспоминаю, как отец говорил в ванной, что раньше я была такой миролюбивой, и почти улыбаюсь, – потому что миролюбивой Кори больше нет, народ.

– Ну? – подначиваю я.

Похоже, шок у него прошел, потому что глаза Али сужаются, а его лицо покраснело от злости.

– С Бри было веселее. Она была легче на подъем. Тебе никогда не хотелось что-то делать или пробовать новое. Ты только и делала, что возилась в своем саду. Скукотень.

Его слова, словно заряд, попадают в цель, вышибая из меня дух, отчего мне хочется свернуться калачиком. Я отворачиваюсь, сложив руки на груди, и слушаю, как он уходит. Я не поворачиваюсь – не хочу видеть, как он удаляется от меня. Только не снова.

Я так и замираю, пока его слова звенят у меня в ушах. «Тебе никогда не хотелось пробовать что-то новое. Ты только и делала, что возилась в своем саду». Я снова думаю о словах моего отца. Спокойная. Миролюбивая. Меланхоличная. Медлительная. Скучная.

Я опускаюсь на колени в траве и прижимаю ладони к земле, вдавливая пальцы в мягкую почву. Мне сразу же становится лучше. «Садоводство – это не скучно», – говорит свирепый голос во мне.