За час до рассвета второго дня, проведенного в амбаре, Мириамель пришла в себя, и в голове у нее немного прояснилось, но она чувствовала ужасную слабость и вдруг испытала жуткий страх, ей показалось, что Саймон ушел и она осталась одна.

– Саймон? – позвала она. Ответа не последовало. – Саймон?!

– Хм-м-м?

– Это ты?

– Что? Мириамель? Конечно, я. – Она услышала, как он повернулся и подполз к ней. – Тебе стало хуже?

– Нет, я думаю, лучше. – Она вытащила дрожавшую руку, отыскала и сжала его ладонь. – Но мне все еще довольно плохо. Посиди со мной.

– Конечно. Тебе не холодно?

– Немного, – ответила Мириамель.

Саймон взял свой плащ и накрыл им Мириамель поверх ее собственного. Она чувствовала такую слабость, что ей хотелось плакать – и холодная слеза сбежала по ее щеке.

– Спасибо тебе. – Некоторое время она молчала.

Даже короткий разговор ее утомлял. Ночь, которая казалась огромной и пустой, когда она проснулась, теперь стала не такой пугающей.

– Думаю, я готова снова немного поспать. – Ее голос даже в собственных ушах прозвучал невнятно.

– Тогда спокойной ночи.

Мириамель чувствовала, как ускользает ее сознание. Интересно, – подумала она, – снились ли Саймону такие странные сны, как мой о белом дереве и его необычных плодах. Это показалось ей маловероятным…

Она проснулась, когда наступил свинцово-серый рассвет, и увидела, что ее по-прежнему укрывает плащ Саймона. Он спал рядом под тонким слоем сена.

В течение второго дня в амбаре Мириамель много спала, но в те моменты, когда бодрствовала, чувствовала себя гораздо лучше, почти как прежде. В полдень она смогла съесть немного хлеба с сыром. Саймон выходил наружу, чтобы исследовать окрестности, и, пока она ела, рассказал о том, что видел.

– Здесь совсем мало людей! Я видел двоих на дороге, ведущей из Фальшира, – и, даю тебе слово, не позволил им меня заметить, – и больше никого. Неподалеку есть почти развалившийся дом. В крыше несколько дыр, но большая часть соломы не протекает. Я не думаю, что сейчас там кто-то живет. Если нам потребуется тут задержаться, мы можем перебраться туда – там немного суше.

– Посмотрим, – ответила Мириамель. – Возможно, завтра я смогу ехать дальше.

– Может быть, но сначала нужно попробовать. Сегодня ты первый раз села после той ночи в Фальшире. – Он неожиданно к ней повернулся. – А меня едва не убили!

– Что? – Мириамель пришлось схватить мех с водой, чтобы не подавиться сухим хлебом. – Что ты сказал? – потребовала она ответа, когда откашлялась. – Огненные танцоры?

– Нет, – ответил Саймон, его глаза были широко раскрыты, выражение лица оставалось серьезным. Однако он тут же усмехнулся. – Тем не менее я чудом спасся. Я возвращался сюда с соседнего поля, собирал там… цветы.

Мириамель вопросительно на него посмотрела:

– Цветы? А зачем тебе цветы?

Саймон продолжал, словно не слышал ее вопроса:

– Я услышал шум и поднял голову. На вершине холма стоял бык.

– Саймон!

– И он не выглядел дружелюбным. Костлявый, с красными глазами, на боках длинные царапины. – Саймон провел пальцами вдоль своих ребер, показывая. – Мы стояли и смотрели друг на друга несколько мгновений, а потом он опустил голову и начал фыркать. Я повернулся и пошел в противоположном направлении. Он помчался за мной вниз по склону, делая маленькие танцующие шаги, но постепенно набирая скорость.

– Саймон! Что ты сделал?

– Ну, я решил, что глупо бежать вниз по склону перед быком, поэтому бросил цветы и взобрался на первое попавшееся высокое дерево. Он остановился под ним – я успел поднять ноги в самый последний момент – и вдруг наклонил голову и ударил по стволу… – бум! – Саймон стукнул кулаком по открытой ладони. – Дерево затряслось, и я едва не упал на землю. Но потом мне удалось забраться повыше и удобно устроиться на толстой ветке. И очень вовремя – идиотский бык принялся снова и снова колотить головой ствол, пока не повредил кожу на лбу и его морду не начала заливать кровь.

– Какой ужас! Должно быть, несчастное животное сошло с ума.

– Несчастное животное! Замечательно! – В голосе Саймона появилось насмешливое отчаяние. – Он пытался убить твоего лучшего защитника, а ты называешь его «несчастным животным».

Мириамель улыбнулась:

– Я рада, что он тебя не убил. А что было дальше?

– В конце концов, он устал и ушел, – небрежно сказал Саймон. – Отправился вниз, в долину, и больше не стоял на моем пути вверх по склону. Тем не менее я побежал, и мне казалось, будто он мчится за мной.

– Ну, ты чудом спасся. – Мириамель не сумела сдержать зевок, и Саймон состроил гримасу. – Но я рада, что ты не стал убивать чудовище, – продолжала она, – пусть ты и рыцарь. Он не виноват в том, что безумен.

– Убить чудовище? Как? Голыми руками? – Саймон рассмеялся, но было видно, что он доволен. – Возможно, убить его стало бы лучшим для него исходом. Он выглядел так, что его уже невозможно спасти. Думаю, именно по этой причине его бросили.

– Или он сошел с ума из-за того, что его бросили, – медленно проговорила Мириамель, посмотрела на Саймона и увидела, что он услышал нечто необычное в ее голосе. – Я устала. Спасибо за хлеб.

– Но это еще не все. – Он засунул руку под плащ и вытащил маленькое зеленое яблоко. – Единственное, что мне удалось найти.

Некоторое время Мириамель с подозрением смотрела на яблоко, затем взяла его, фыркнула и откусила маленький кусочек. Оно было не сладким, а терпким, но Мириамель с удовольствием съела половину, другую – протянула Саймону.

– Это вкусно, – сказала она. – Очень вкусно. Но я все еще не могу много есть.

Саймон с удовольствием схрупал остаток. Мириамель нашла углубление, которое сделала для себя в сене, и забралась туда.

– Теперь я немного посплю, Саймон.

Он кивнул. Саймон смотрел на нее так пристально, что Мириамель пришлось отвернуться и накрыться плащом с головой. Сейчас у нее было недостаточно сил, чтобы выдерживать такое внимание.

Она проснулась заметно после полудня. Ее разбудил какой-то странный шум – глухой удар и свист, удар и свист. Немного испуганная и все еще очень слабая, Мириамель лежала неподвижно, пытаясь понять причину новых звуков – их кто-то ищет? Или вернулся бык Саймона, или это что-то другое, много хуже? Наконец она взяла себя в руки и тихонько поползла по сеновалу. Добравшись до края, она посмотрела вниз.

И увидела Саймона, который тренировался с мечом. Несмотря на то что день был достаточно холодным, он снял рубашку, и его бледная кожа блестела от пота. Мириамель увидела, как он оценил дистанцию перед собой, поднял меч двумя руками, держа его перпендикулярно к полу, и стал медленно опускать острие. Усыпанные веснушками плечи напряглись. Выпад, выпад – он ушел в сторону, двигаясь вокруг почти неподвижного меча, словно фиксировал им оружие противника. У него было серьезное, как у ребенка, лицо, кончик языка торчал изо рта. Саймон максимально сосредоточился на том, что делал.

Мириамель с трудом сдержала смех, но не могла не заметить, как кожа скользит по гладким мышцам, а подобные вееру лопатки и позвоночник бугрятся под молочно-белой кожей. Саймон застыл, неподвижно держа перед собой меч. Капелька пота соскользнула с носа и исчезла в рыжей бороде. Мириамель вдруг ужасно захотелось, чтобы он снова ее обнял, но, несмотря на желание, внутри у нее все сжалось от боли. Он многого не знал.

Мириамель отодвинулась от края сеновала, стараясь не шуметь, и вернулась в свое гнездышко в сене. Она попыталась снова заснуть, но не смогла и долго лежала на спине, смотрела на тени между потолочными балками, слушала шорох шагов Саймона, свист рассекавшего воздух клинка и приглушенный шум его дыхания.

Перед закатом Саймон отправился еще раз взглянуть на дом. Вернувшись, он рассказал, что там действительно пусто, хотя он обнаружил свежие следы на глиняном полу. Но больше ничего не нашел и решил, что их мог оставить случайный безвредный бродяга вроде старого пьяницы Хенвига. Они собрали свои вещи и спустились к дому. Сначала у Мириамель кружилась голова, и ей пришлось опираться на Саймона, чтобы не упасть, но после нескольких дюжин шагов ее движения стали более уверенными, однако он продолжал крепко держать ее за руку. Они шли очень медленно, и Саймон предупреждал Мириамель об особенно скользких местах.