– Кем бы он ни был, он умер во время сражения за Наглимунд, – тихо сказал Джирики. – Я не думаю, что за этими стенами остались живые пленники.

Граф Эолейр почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

– Но они… двигались!..

– Здесь всем заправляет один из членов Красной руки, – сказал Джирики. – И теперь мы получили этому подтверждение, больше никто на такое не способен. Силу они черпают у своего господина.

– Но почему? – спросил Эолейр, который посмотрел на два трупа, а потом перевел взгляд назад, к рядам ситхи и людей, стоявших посреди снежной равнины. – Зачем они это сделали?

Джирики тряхнул головой, и его белые волосы взметнулись, как у только что стоявшего на стене существа.

– Я не знаю. Но я уверен, что Наглимунд не падет до тех пор, пока мы не победим все его ужасы.

Эолейр посмотрел на Изорна и Мегвин, со страхом ожидавших его возвращения.

– И мы не можем повернуть назад.

– Верно. Я боюсь, что наступили последние дни ожидания, – сказал Джирики. – Уж не знаю, хорошо это или плохо.

Герцог Изгримнур знал, что должен внимательно следить за происходящим вокруг, за жителями Метессы и тем, что делается в зале для приемов. Метесса являлась самым восточным из главных внешних районов Наббана и могла стать местом, где власть Джошуа утвердится или падет окончательно. Успех здесь мог зависеть от самых незначительных деталей, так что Изгримнуру было чем заняться – но не удавалось полностью сосредоточиться на делах, пока по пятам за ним, точно тень, ходил маленький мальчик.

– Ну вот, – сказал герцог, когда едва ли не в десятый раз чудом не наступил на ребенка. – Что ты задумал? Разве тебе не следует находиться в каком-то определенном месте? Где твоя мать?

Светловолосый худенький мальчик посмотрел на него, не выказывая ни малейшего страха перед крупным бородатым незнакомцем.

– Моя мама сказала, чтобы я держался подальше от принца и других рыцарей. Я с ней не согласен.

Ребенок обладал на удивление хорошей речью для своих лет, а его вестерлинг оказался почти таким же хорошим, как у самого Изгримнура. Ему было странно видеть, как варинстенский язык Престера Джона успел распространиться всего за два поколения. Но если все пойдет прахом, а складывалось впечатление, что так и будет, язык, как и все остальное, исчезнет. Империи подобны морским стенам, – печально подумал Изгримнур, – даже те, что олицетворяют лучшие надежды. В них ударяет прилив хаоса, и как только люди перестают укреплять берега камнями…

Изгримнур тряхнул головой, а потом зарычал на мальчишку немного более сурово, чем следовало:

– Если мать велела тебе держаться подальше от рыцарей, что ты делаешь здесь? Тут взрослые занимаются важными делами.

Мальчик расправил плечи, и теперь его макушка доставала до нижнего ребра герцога.

– Однажды я стану взрослым мужчиной. И я устал от жизни с женщинами. Моя мама боится, что я убегу, чтобы сражаться на войне, а я именно так и сделаю.

В его твердой решимости было нечто комичное – пусть и неосознанное, – и герцог не сдержал улыбки:

– Как тебя зовут, парень?

– Пасеваллес, сэр иностранный рыцарь. Моего отца зовут Бриндаллес, брат барона Серридана.

– На свете можно быть не только рыцарем. И война – это не игра. Она ужасна, маленький Пасеваллес.

– Я знаю, – сразу согласился мальчик. – Но иногда нет выбора, так говорит мой отец, и мужчины должны сражаться.

Герцог подумал о принцессе Мириамель в гнезде гантов и своей любимой жене, стоявшей с топором в руках возле Элвритсхолла, готовой защищать его до последней капли крови, пока Изорн не убедил ее бежать вместе с остальной семьей.

– Женщины также могут сражаться, – сказал герцог.

– Но они не могут быть рыцарями, – заявил мальчик. – А я намерен им стать.

– Ну, раз уж я не являюсь твоим отцом, то не могу приказать тебе отправиться домой. И, похоже, мне не суждено от тебя избавиться. Так что можешь меня сопровождать. И расскажи мне немного об этом месте.

Довольный Пасеваллес несколько раз подпрыгнул на месте, как щенок. И так же неожиданно замер на месте и бросил на Изгримнура подозрительный взгляд.

– А вы не враг? – резко спросил он. – Если да, сэр иностранный рыцарь, я не могу показать вам вещи, которые причинят вред моему дяде.

Изгримнур кисло улыбнулся:

– В наши дни, юный господин, трудно сказать, кто враг, а кто – нет. Но я тебя заверяю, что мой господин, принц Джошуа, не намерен вредить тем, кто живет в Метессе.

Пасеваллес немного подумал.

– Пожалуй, я вам поверю, – наконец ответил он. – Я думаю, вы сказали правду. Но если нет, тогда вы не рыцарь, ведь рыцари не должны лгать ребенку.

Улыбка Изгримнура стала шире.

Ребенок! Этот человечек мог бы давать уроки политики графу Эолейру.

– Не рассказывай мне того, что может помочь врагам твоего дяди, а я постараюсь не задавать вопросов, подвергающих опасности твою честь, – сказал Изгримнур.

– Это правильно, – серьезно заявил мальчишка. – И по-рыцарски.

Метесса оказалась больше, чем обычные владения барона на краю Наббана. Она граничила с землями тритингов, занимая огромную и процветавшую территорию, холмистую, с множеством лугов, которые и после того, как неожиданно выпал снег, остались зелеными. Один из притоков Стеффлода, извиваясь, протекал по лугам, точно серебряная лента, яркая даже под тусклыми серыми небесами. На склонах паслись овцы и несколько коров.

Шасу Метесса, твердыня барона, стояла на одном из самых высоких холмов еще со времен последних императоров, и из нее открывался вид на небольшие фермы и поместья, на которые сейчас смотрел Изгримнур.

Граф отвернулся от окна и увидел, что Пасеваллес нетерпеливо расхаживает по залу.

– Давайте посмотрим оружие.

– Как мне кажется, как раз оружие ты не должен мне показывать, – заметил Изгримнур.

– Но это старое оружие. – У него вызвала отвращение тупость Изгримнура. – Очень старое.

Риммер позволил увлечь себя в оружейную. Казалось, энергия ребенка не знала границ.

Если бы Изорн был таким же приставучим, – с иронией подумал он, – я бы, скорее всего, довел его до Фростмарша и оставил там, как делали в прежние времена, когда приходилось кормить слишком много ртов.

Пасеваллес провел его через лабиринт коридоров, где Изгримнур увидел нескольких обитателей крепости, с тревогой смотревших на герцога, к угловой башне, которая показалась ему поздним добавлением к древней крепости на вершине горы. После того как они поднялись по слишком длинной лестнице и у Изгримнура разболелась спина, они оказались в тесной комнате на самом верху башни. Потолок здесь давно не приводили в порядок – паутина свисала почти до головы, а пол и грубую мебель покрывал густой слой пыли, тем не менее на Изгримнура произвело впечатление то, что он увидел.

Вдоль стен, точно отряд безмолвных стражников, выстроились деревянные стойки, но в отличие от остальных предметов в комнатке оружие содержалось в относительном порядке. На каждой стойке находился набор оружия и доспехов, но не современных, как сердито указал ему Пасеваллес, а шлемы и нагрудники и диковинные металлические юбки, какие Изгримнур видел лишь на очень старых картинах в Санцеллане Маистревисе.

– Это же доспехи Империи! – сказал Изгримнур с уважением. – Или очень хорошие копии.

Пасеваллес снова расправил плечи.

– Это не копии! Они настоящие. Мой отец хранит их много лет. А дед купил в великом городе.

– В Наббане, – задумчиво сказал Изгримнур.

Он прошел вдоль рядов, разглядывая самые разные предметы, его опытный взгляд воина сразу находил неудачные конструкции или отсутствовавшие детали исходных доспехов.

Металл, который использовали прежние оружейники Империи, был более тяжелым, но работа оказалась превосходной. Изгримнур наклонился, чтобы лучше рассмотреть шлем с двойным гребнем морского дракона, и сдул с него тонкий слой пыли.