Лютая сеча двух лавин затягивалась, не одна из сторон не смогла сходу завладеть инициативой и продавить противника, начиналась свалка, где важнейшим будет выучка, доспех и оружие. Эти показатели, смею надеяться, у русичей были лучше. Монгольские воины первой линии, того самого ударного кулака поголовно были отлично экипированы, чего не скажешь о тех воинах, которые шли во второй волне атаки. Русичи же были одеты в бронь, только более прочную, при этом сравнительно легкую из-за применяемой в производстве особых сплавов стали.

- Пушки треба выкатить далее и выйти пешцами, - даже не спросил, а констатировал Алексей.

Я кивнул. Мне тоже показалось, или даже какая чуйка сработала, что нажим на монголов нужно увеличить, помочь княжеской дружине. Тем более, что подобный маневр позволял нам бить во фланг конной монгольской лавине и помочь. Пехота начала формировать множество каре и выдвигаться, пушкари так же подогнали лошадей и стали крепить орудия.

Из леска, к тому самому, куда устремились по дуге наши всадники, но еще не дошли, начали выходить отряды степняков и устремляться в нашу сторону, видимо, рассмотрев угрозу от движения пехотных отрядов. Я выдохнул, степняки обнаружили свой засадный полк. Мы же чуть не попали в очередную мясорубку, избежать которую было необходимо, если бы отряд для фланговой атаки достиг леса. И так русичи сейчас теряют своих лучших представителей в сече. Если бы наши всадники уже входили в облюбованный лесок, то завязли там с монголами и не факт, что смогли бы в условиях леса использовать свое преимущество. Вероятно, победили бы супостата, спрятавшего засадный полк, но какой ценой? Итак, уже много русских людей сложили свои головы на этом поле.

- Сменить наказ конным, дабы били в спину тем конным, - сказал я, указывая как раз на вышедшие из леса отряды противника.

Сразу же отправились посыльные на быстрых конях, чтобы донести приказ. Сигналами можно было умудриться объяснить маневр, но нас не видели, как и мы уже не видим свою кавалерию.

В это время остатки иноплеменников в монгольском войске перегруппировались и начали отчаянную атаку на выдвигающиеся многочисленные коробочки-каре и артиллерию, выходящую на прямую наводку.

Конные отряды противника встретились с пиками построений и вклинились между построениями. Каре располагались таким образом, чтобы исключить «дружественный огонь» и отстреливать вражеских воинов, подвергающихся перекрестным обстрелам арбалетчиков и лучников в проходах между каре.

Не сразу поняли противники, что победить и продавить нас при использовании такой тактики не получится, и продолжали попадать в «огневые ловушки». В это время прозвучал рог и передние каре, прикрывающие артиллерию, начали расходиться в стороны, а пушкари направлять стволы на скопления противника. Выстрел! Одномоментная гибель многих десятков вражеских всадников окончательно поколебала атакующий порыв, и остатки кавалерии противника начали хаотично отходить, сбивая боевые порядки монгольской пехоты, которая так же выдвигалась в нашу сторону.

В то же время разгорелась ожесточенная схватка наших всадников, пошедших в обход и «засадного полка». Удар в спину монголам выкосил большое число противника, тем более, что арбалеты сработали практически в «тепличных» условиях отсутствия противодействия. Удар рогатинами также привнес свою долю в кровавую жатву. Но монголы смогли переориентироваться и часть из них начала оказывать существенное сопротивление, разделяясь на мелкие отряды. Одновременно в сторону этого боя были высланы, видимо, резервы хана, которые должны были ударить во фланг уже конницы моего корпуса.

Прозвучал сигнал к отступлению и подчиненные мне и Алексею кавалеристы начали разворачивать своих уже усталых коней обратно. Настигающие их монгольские отряды получали выстрелы арбалетов и замедлялись, так и не имея возможности единым фланговым ударом опрокинуть русичей, берендеев и воинов Антяса. В боевых порядках, огрызаясь, наши кавалеристы отступали вдоль того самого леска, от куда и атаковали противника.

- Ударить бы по обозу монголов! – воскликнул я, наблюдая в оптику бреши в обороне противника и возможность удара в тыл кавалерией, пусть и имея за спиной монгольских всадников.

При таком маневре уже степняки могли получить удар во фланг от пехоты и артиллерии, медленно, но верно приближающейся к становищу хана. Но отсутствие связи и несовершенство системы сигналов, не позволяли осуществить задумку.

- Конные татарвы выйдут туда, - Алексей указал на правый фланг. – Пусть пушки бьют по ним.

Предложение товарища было дельным. Я, увлекшись смакованием невозможности одного маневра, не оценил перспективу другого, который был, может, еще удачнее. Выкатить пушки, пусть часть пушек и ударить при поддержке каре правого фланга в кавалерию противника, если та не прекратит погоню за нашими всадниками.

Тем временем пехотные каре левого фланга и центра остались без дела, уже окончательно либо разгромив своих противников, либо прогнав их. А княжескую дружину медленно, но верно продавливали монголы, поливающие стрелами с большого расстояния по скоплениям русских ратников. Степняки даже не боялись задеть своих воинов выстрелами, но поражали, все же больше русичей. Защитники земли русской стояли стойко, выгадывая время, действия нашего с Алексеем корпуса оценили и ждали помощи. Время было важнейшим ресурсом, чтобы пехота корпуса начала маневрировать в сторону побоища.

Разделение на две части и оставление центра практически незащищенным было рискованным, но и ничегонеделание было еще более опасным. Битва протекала крайне сложно, вероятно, самая сложная за все время после моего попадания в этот мир.

- К бою, - сказал я, повернувшись к старшему сотнику, командующему тремя сотнями ратников, в его функции входила охрана «ставки». Эти воины постоянно находились со мной и Алексеем.

Наше местоположение было благоприятное, на возвышенности и, чтобы взять его, нужно использовать не менее полутора тысяч воинов, которым придется, к тому же спешится. Ну а использование трех небольших пушек и пятнадцати самозарядных арбалетов должно было сбить пыл нападающих. Да и вагенбург, сооруженный по периметру площадки на холме, не придаст маневренности вероятному наступлению противника.

- Огненную воду разлить по низу, - приказал я использовать горючую смесь.

Далее мы разместили немногие рогатки внизу склона холма и несколько десятков колючей проволоки там же – все что имели на сегодня из подобных девайсов.

Удары во фланги атакующих масс монголов были практически одновременны и внесли сумятицу уже во вражеские ряды, что позволило княжеским дружинникам начать перегруппировку. Отряды же рязанского князя умудрились провести лихую контратаку, немного отбросив противника, но тем самым зайдя в зону поражения пушек, чем усложнили им прицеливание, и второго залпа все еще не последовало, всячески стараясь показать рязанцам опасность их положения.

Действия пехоты корпуса и начало контратаки княжеской конницы заставили степняков с правого фланга дать возможность развернуться и перестроится в боевой порядок коннице нашего корпуса. Они готовились к контратаке, но в ее результативность особо не верилось: не люди устали, но кони.

- Корней, тысяча конных идет на нас, - прокричал Алексей.

- Вот и повоюем, - сказал я, проверяя готовность своего многозарядного арбалета и перекладывая единственную гранату в карман.

Стремительная скачка монголов в атаку выглядела, как отчаяние. Хан, или кто там командует, и нужно признать грамотно, увидел переломный момент сражения и послал на незащищенный, с виду именно так, центр, свой резерв. Очень хотелось надеяться, что это уже последний резерв.

Три пушки прогремели рано, командир пушкарей занервничал, и результативность была не большой, только с десяток всадников-степняков закончили свой боевой путь.

- Луки!- закричал Алексей и два десятка стрел устремились навесом на массу наступающих.

- Щиты, - прокричал вновь товарищ, и над скрепленными повозками стала вырастать деревянная защита, взявшая на себя большинство вражеских стрел.