Литмир - Электронная Библиотека

Замкнутый круг внутри него был недвижим, накапливая энергию. Хрупкие фигуры, одетые во что попало, летнее, чуть ли не в смётанную ниткой листву, замерли в напряжённом ожидании. Земляной пол, панорамные окна. Важность при изготовлении, как их наставляли, пытаясь объяснить видение коменданта, усматривалась им в положениях «от зари до зари» и «будет аттестация». Заготовка булькала в чане, от него шла латунная труба для долива, он стоял на кране в углу, барабан доходил до пояса, нога в сапоге ждала на педали, рычаг с мягкой головкой дрожал возле кожи, звеня от малейшего дуновения вдоль вектора натяжения; вдруг от ягодицы до голени его словно пронзила судорога, неслышный никому другому звон, они подняли руки, пропорционально сузили круг, опустили сцепки, снизу, сходясь, в едином шквале подняли глину из ёмкости, стали гладить и взвивать общим движением хоровода, уплотнившегося, цыган дёргал стопой уже в исступлении, женщины разошлись, замерли на окружности, жадно вбирая воздух, потом сместились, подняли форму, эмблемный атрибут, порождающий манию им обладать, он повернул кран, глина начала напирать снизу, поддали вверх, фаллос уже выше их голов, пока начерно, каждый подход разгон всё стремительней; когда член начал клониться, бой умолк, стали дуть в основание, Пануель побежал в другой угол барака и нажал рубильник, запустивший вентиляторы под потолком.

Он, будучи кем-то иным, не Теомиром Иессеевым, сидел в богато обставленном кабинете. Перед ним в кресле с высокой спинкой расположился Витте собственной персоной, рассуждал о труде и крестьянах; видящий, держа на коленях записную книжку, делал пометки.

— Как может человек проявить и развить не только свой труд, но и инициативу в своем труде, когда он знает, что обрабатываемая им земля через некоторое время может быть заменена другой, неизвестно какого характера. Он знает, что плоды его трудов будут разделены не на основании общих законов и завещательных прав, а по обычаю, то есть, откровенно говоря, по усмотрению, когда он может быть ответственен за налоги, не внесенные другими. Когда он не может ни передвигаться, ни оставлять своё, часто беднее птичьего гнезда, жилище без паспорта, выдача коего зависит от всё того же усмотрения. Одним словом, его быт в большой степени похож на быт домашнего животного с тою разницею, что в жизни домашнего животного заинтересован владелец, ибо это его имущество, а Российское государство этого имущества имеет при данной стадии развития государственности в излишке, а то, что имеется в излишке, или ценится мало, или совсем не ценится.

Последнюю мысль он силился одолеть не отрывая пера, не успевал, рука, как это бывает во сне, почти не слушалась, прорываясь сквозь словно сгущённый воздух.

Якобштадт. Двуглавый орёл на аптеке как живой, люди с транспарантами, огромное множество, как далеко во времени он его забросил? Шею ломило от того, с каким энтузиазмом он высматривал всякие летательные машины, но ни одной не показалось. Он шёл в толпе по площади. Поток вливался в неё непрестанно, из прилегающих переулков и вообще. До чего же всё мрачно. Вроде как эта людская масса ведома, иными словами, и сейчас совершает нечто необходимое, меняет жизнь, почему же им так невесело? Некоторые кричали из окон домов, работавших сейчас берегами, бороды сливались с шинелями, мелькало немало детей в гимназистских платьях, в рванье, иные были вознесены на шеи отцов. Все, как правило, из каких-то партий, типа социалистов-революционеров, Польской социалистической, Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России, Белорусской социалистической громады, Финляндской партии активного сопротивления, Латышских лесных братьев и многих других. Все требовали либерализации страны, улучшений условий труда и расширения гражданских свобод, по мнению Петра Дмитриевича, не противоречивших условиям государственности. Им бы, думали они, хлеба, вот довели народ, уже хлеба не пожевать, в гриву их всех, пичкают, суки, гарнизоны, которые за них, ну а мы тогда против. На «Старом Парвиайнине» такая стачка, что Боже мой, любо-дорого, товарищи с «Розенкранца» тоже поднимутся, а то как же. В жандармскую команду брошена граната, ранена лошадь, безвинное, но не теми зафрахтованное существо, а они те существа. Петроградский военный округ выведен в самостоятельную единицу, надо обзаводиться своими, да вот беда, итеративы затуманились напрочь, такое дело, прямо так брать и командовать…

В том же кабинете за тем же столом вместо Витте сидел Трепов, на сей раз он знал, кем является — английским публицистом Стэдом.

— Система, которую проводил Зубатов вместе со мной и, в сущности, по моей инициативе, была попыткой поднять социальное положение рабочего класса в Москве. Мы шли к нашей цели тремя путями: первое, мы поощряли устройство рабочими профессиональных союзов для самозащиты и отстаивания их экономических интересов; второе, мы устроили серию лекций по экономическим вопросам с привлечением знающих лекторов; третье, мы организовали широкое распространение дешевой и здоровой литературы, старались поощрять самодеятельность, способствовать умственному развитию и побуждать к бережливости. Результаты получились самые лучшие. До введения системы Зубатова Москва клокотала от недовольства. При моем же режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателя. Раньше Москва считалась рассадником недовольства, а теперь там — мир, благоденствие…

За линией сгустился особый мрак, полный страшилищ, как чулан или крестный путь доказательств по делу, он как стена из перезалитого глетчера, только живая, способная недобро огрызаться. Солдатам спокойно в траншеях, офицерам в землянках, завтра будет дело, у француза портупея крест-накрест через китель, у англичанина надраен штык, у русского заело помпу и портянки отсырели, у тайлина прихотливые привычки, как у делавара.

Теодор отвернулся от скучного вида степи, ещё немного постоял на краю лагеря и углубился в средоточие палаток.

Усталый фотограф в стремительно сгущавшихся сумерках, понимая, что времени всё меньше, что собственный перфекционизм снова поставил его на край пропасти, то и дело семенил к сгрудившейся у «Фаэтона-серполлэ» группе и принимался их двигать, широко размахивая руками. Теодор встретился с ней глазами, легко кивнул, она перевела взгляд на линзу фотографического аппарата.

На двух тысячах вёрст зародился объект, чёрное тело с проступающими очертаниями лица на фронте, и понёсся вниз быстрее свободного падения. Появился шлейф, вещества с малой температурой кипения, сублимация, моноксид. Миновал купол, вскоре открылась схема кампании, поток строк донесений с пометкой «Сверхсрочно. Сверхсекретно», зелёных на чёрном фоне, без знаков препинания, исчезающих в короне листа. Отсюда можно было лавировать, но он падал камнем, уже у самой земли прошив их, сидевших на четырёхколёсном лафете, обоих поразив прямо в душу. Он прогнулся и вскинул руки, она охнула и погрозила пальцем — ей на несколько мгновений передалась виденная им панорама. Тело, трудноописуемое вне связи с облаком Оорта, виражом ушло вверх, обратный контрманёвр, вонзилось между ними вертикально, она в последний момент оттолкнула его и отшатнулась сама. По инерции он остановился на глубине трёх саженей, начиная всплывать. На поверхности уже оказалось побережье озера, кругом сельва, место дикое и после исчезновения пары тёплых течений, первобытное, колёса лафета прошли метаморфизм битумных масс, на мелководье синапсиды сплетались шеями.

— Уже закончили?

— А, пустое, меня там всё равно потом не окажется.

— Со стороны было заметно, что вас нечто отвращало в этом процессе.

— Как тебе, должно быть, пока неизвестно, в последнее время совершенно распоясались служащие патентных бюро, — она подвинулась и выдохнула в освободившееся место дым.

Теодор сел. Уже почти стемнело.

— Ты не только имеешь определённую форму, ты ещё и стареешь, а я замечаю это не всегда одинаково.

175
{"b":"844645","o":1}