На следующий день мичман поднялся на мостик практически одновременно со мной. Вежливо спросив разрешения у капитана и получив дозволение, он встал возле штурвала и несколько минут просто молчал, осматривая приборы и горизонт, я тоже не делал попыток заговорить, отдавая необходимые распоряжения по управлению тральщиком и вздрагивая каждый раз, когда видел фонтаны китов на горизонте. Сегодня мы не на охоте, да и стрелять нам больше нечем, но охотничьи инстинкты так сильно вбиты в наш мозг, что даже рулевой не задумываясь поворачивает руль в сторону фонтанов, а затем, опомнившись, поправляет курс. Так и идём, рыская то вправо, то в лево. Я рулевого не ругаю, самому иногда кажется, что мы привычно идём за стадом китов, а вместо военного орудия, на носу китобойца стоит готовая к выстрелу гарпунная пушка…

— Кхм! Я хотел бы извиниться за вчерашнее — начал мичман. Сразу видно, что извиняться ему приходиться не часто — как-то у нас сразу не задалось.

— Не задалось — соглашаясь я — но это хорошо, что вы осознали то, что были не правы. Извинения принимаются. Можете находиться на мостике сколько вам понадобиться.

— Мда… Курить можно? — как продолжить разговор мичман не знает, но видимо вопросов у него ко мне много.

— Травись на здоровье. Курение запрещено только возле пушки, артпогреба, машины и топливных баков — разрешаю я.

— Спасибо — достав трубку и кисет, мичман стал набивать её табаком, делая всё обстоятельно и неторопливо. Трубка это вам не папироса, тут целый ритуал, просто чиркнуть спичкой и по-быстрому сделать пару затяжек не получится.

— Товарищ капитан… — начал мичман, но я его перебил. Не люблю этого официоза.

— Виктор! — я протянул мичману руку — можно просто капитан, можно по фамилии, хотя меня все за глаза и в глаза Гарпунёром, командиром или кэпом кличут.

— Да я знаю, спасибо. А я Фёдор — мичман пожал мне руку — Гарпунёр? Хм, понятно. Это от того, что у вас должность такая была?

— И это тоже, капитан-гарпунёр моя должность звучит, а погоняло «Гарпунёр» ко мне в следственном изоляторе прилипло, вот такое прозвище мне в тюрьме дали — смеюсь я, смотря как отреагирует вояка. Он, как я и думал, поперхнулся.

— В тюрьме⁈ Вы сидели⁈ За что⁈

— А пусть не лезут! Ну да, сидел, и что? Шили убийство и покушение на убийство двух человек, доказать не смогли, волки позорные! — я втянул слюну как «Доцент» из фильма «Джентльмены удачи», и хохотнув продолжил — а так я мирный, муху не обижу, если дотянуться не смогу!

— Неожиданно… — протянул мичман, видимо не зная, как реагировать.

— Было и было, чего уж теперь, у нас пол команды такие. А со мной довольно быстро разобрались, как сказал мне следователь: «в ваших действиях Жохов, состава преступления не обнаружено!», не виноватый я. Ладно, проехали, ты что-то хотел спросить Федя?

— Да просто интересно. За что вы орден Ленина получили?

— Давай на «Ты»? Ну вот и отлично. Орден я получил как первый советский гарпунёр, добывший сто китов за один сезон. Ну там, наверное, не только это, многое конечно срослось, что бы я орден этот получил. Еще в спасении летчиков участвовал, потом с японцами был инцидент. Помнишь Федя в газетах писали, что флотилию «Алеут» задержали японские военные? Ну вот тогда только один китобоец смог уйти, и начальство известить. Когда из-под обстрела уходили, страшно было просто жуть! Снаряды вокруг рвутся, осколки по бортам стучат, водой от близких разрывов чуть с палубы не сносит, думали не уйдём!

— Как же, помню! — оживился мичман — громкая история была! Теперь всё понятно, а я-то думал… героический экипаж!

— А я вот не понял, чего «всё понятно»? — удивился я.

— Ну как же! Первый экипаж гражданского буксира, вместе со своим судном переоборудованным под тральщик, добровольцами ушёл в военный флот! Статья в «Боевой вахте» про вас вчера только вышла! Не читали ещё? А, ну да, это же наша флотская газета, вы могли её и не достать, у меня где-то есть номер, я вам подарю. Я просто думал у вас тут сборный экипаж из добровольцев, а вы уже опыт какой никакой имеете!

— Эээ… Добровольцами на флот⁈ — сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать! Нифига себе заявочки! А «добровольцев» кто-то спросил⁈ Или как обычно — списки добровольцев уже утверждены и скоро будут доведены до сведения самих добровольцев⁈

— Ну да — как ни в чем не бывало продолжает мичман, не замечая моего вытянувшегося и побледневшего лица, и открытого рта рулевого — вы конечно большие молодцы. Подучитесь, аттестуют вас, и вольётесь в славные ряды Тихоокеанского флота! Может и вместе ещё послужим, пока война не закончилась.

— Слушай, Федя, можешь на десять минут вахту подменить? Срочная авральная работа в машине! — после напряженного молчания обратился я с просьбой — постой на руле, а мы быстро.

— Чего-то серьёзное? — обеспокоенно спросил мичман.

— Да нет, так, мелочи, просто там одну хрень нужно двинуть, тяжёлая зараза, просто жуть — ничего себе мелочь! Мне сейчас предстоит «двинуть» своему экипажу речь, и известить их что мы оказывается «добровольцы»!

— Да не вопрос, порулю — мичман стал к штурвалу, а рулевой прочитал всё по моим глазам и звонко ударил в рынду.

— Всей команде спуститься в машинное отделение!

— Вот такие дела парни. Это конечно ещё не точно, никто нам официально ещё не объявлял, но мичман говорит именно так, а я за что купил, за то и продал! — сквозь шум машины, я заканчиваю доводить до экипажа полученную информацию — да вон Ванька всё слышал.

— Звездец… — резюмировал старпом.

— Так это же здоров! — у моего марсового Коли горят глаза — скоро война закончиться, а мы хоть повоевать успеем!

— Ты дурак? — стармех смотрит на него как на умалишённого — ты хоть знаешь, чем тральщики занимаются⁈

— Мины тралят конечно, чего это сразу дурак? — обиделся Коля.

— А значит ходят по минным заграждениям! Прежде чем протащить трал, тральщик впереди него по минам проходит! Подорваться как два пальца обоссать! У меня отец в первую мировую на Балтике служил, он рассказывал, как тральщики тонули один за другим! Да если даже мина на трале взорвётся, нам всем мало не покажется! Повоевать он решил… тральщик — это не крейсер, и даже не эсминец, это смертники! У нас конечно осадка всего три метра, но кроме якорных мин есть и магнитные, и акустические, минные защитники есть, да до хрена чего есть!

— Да ладно, Японцы пока минных заграждений не ставят, да и вообще в войну не вступили! Дадут наши скоро немцам просраться, а у нас вообще ничего скорее всего не будет! — горячиться Коля.

— Думается мне, даже если у нас ничего и не будет, то тралить нам всё же придётся, хотя бы те мины снимать, что наши уже разбросать успели — задумчиво протянул Ромашка. Он всегда в самый корень зрит! Тральщики, единственные боевые корабли и катера, которые занимались боевой работой ещё как бы не десятилетие после окончания войны! — ты что командир скажешь?

— А чего тут скажешь? — с досадой протянул я — связаться со Владиком и начальством мы сейчас не можем, у нас режим радиомолчания, будем разбираться по приходу в порт! Но сразу вам парни скажу, настраивайтесь на то, что нас забреют прямо на пирсе! Вот же волки позорные! Мостик побольше он мне найдёт…

Подстава от начальства выбила меня из колеи. Эта гнида же мне в глаза смотрела, когда врала! Это получается уже тогда всё решено было, когда я у него в кабинете стоял и про нашу дальнейшую судьбу спрашивал! Неужели нельзя было правду сказать? Он что думал, мы в бега подадимся? Куда бежать-то⁈ На мостик я вернулся злым и задумчивым. Это парни думают, что война быстро закончиться, а вот нифига! И пусть на Тихом океане не будет таких уж интенсивных боевых действий, но и тут потери будут большими. Мне вспомнился памятник морякам торгового флота, погибшим в годы войны установленный во Владивостоке. Четыре года войны Дальневосточный торговый флот выполнял сложную задачу по доставке в СССР военных грузов, получаемых от союзников по ленд-лизу. Во время рейсов торговые суда не раз подвергались нападениям кораблей, подводных лодок и самолетов противника, двадцать пять из них были потоплены, погибло триста моряков-дальневосточников. И это только торговый флот!