— Быть может, тебе стоит отменить все и остаться дома? — продолжила меня увещевать Эмма, хлопая глазами, наверное, излишне восторженно. — Ради наших гостей?
Напоровшись на мой не самый довольный взгляд, сестра потешно ахнула и тут же исправилась:
— Ради меня, милая Ева. Я не слишком хороша в роли хозяйки дома, право слово. Без тебя никак не справиться.
Ложь, причем откровенная и даже наглая, о чем известно всем до единого в комнате, но это льстивая ложь, которую пришлось проглотить с милостивой улыбкой. В такие моменты, когда очаровательная младшая сестра откровенно манипулировала мною с этой ее невинной улыбкой, я гадала, станет ли супруг Эммы счастливейшим мужчиной на этой земле или, напротив, его горю не будет предела, когда он осознает, наконец, что прелестная женушка уже наступила ему на горло своей крохотной ножкой.
— Ты чересчур строга к себе, дорогая, — покачала я головой, не сумев сдержать улыбку, которая так и норовила проступить на лице, — ты справляешься куда лучше, чем я в твоем возрасте. Однако если тебя это так беспокоит, Эмма, я побуду рядом с тобой еще какое-то время.
Все-таки младшая и из меня мимоходом вьет веревки, о чем прекрасно осведомлена. Да и не только из меня. Пожалуй, одна только матушка умела держать всех в строгости и не умилялась, когда Эмма трепетала ресницами.
— Ты так добра, Ева, — просияла младшая, закрепляя свой успех.
Маленькая коварная бестия, правда, бестия, что искренне любит меня. Я превосходно помнила, что Эмма решительно и твердо отвергла ухаживания Де Ла Серта единственно ради моего спокойствия.
— Пустое, — покачала я головой, краем глаза отмечая направленный на меня взгляд Мануэля Де Ла Серта. Кажется, сегодняшний день принес больше вопросов и подозрений, чем весь предыдущий год.
Беседа за чаем вышла несколько натужной. Мы обсуждали грядущий бал у Греев, в подготовку к которому с головой погрузилась наша кузина Эбигэйл Грей. Будучи ровесницей нашей матери, миссис Грей сохранила юношескую восторженность и танцы просто обожала, с чем пришлось смириться ее мужу. Впрочем, я бы не сказала, что мистер Грей так уж сильно страдал от необходимости время от времени развлекать свою энергичную супругу.
— Вы ведь непременно посетите бал, не так ли, леди Ева? — осведомился о моих планах Теодоро Де Ла Серта как будто с искренним интересом, причин которого я попросту не понимала.
Ну не желает же этот молодой человек танцевать со мною, в самой деле? Я слишком скучна для такого как он. Да и прилично ли появляться Де Ла Серта сейчас? Не так и много времени прошло со смерти их матери.
— Вероятно. Должен же кто-то присмотреть за Эммой? — отозвалась я, пожав плечами. — Эдвард порой не справляется с этой сложной задачей в одиночку.
Младшая изобразила на лице возмущение, которое любой другой принял бы за искреннее, но обмануть меня, разумеется, сестра была не в силах, ведь я знала эту плутовку с первого вздоха и всем своим уловкам Эмма обучалась на моих глазах.
— И что же, вы сами не собираетесь танцевать? — словно бы удивился моим словам Мануэль.
Довольно странно, учитывая, что за время нашего знакомства я показала себя как не большая любительница подобных развлечений. Леди Ева Дарроу не вязалась с танцами, она воплощала собой отстраненность и благопристойность.
— Маловероятно, что я пожелаю так развлекаться, — откликнулась я и поймала взгляд Де Ла Серта, который снова заставил меня волноваться.
— Вероятно, балы нагоняют на вас скуку, леди Ева? — продолжил донимать меня расспросами старший из иберийцев, и каждое слово было словно приправлено чем-то… Чем-то, определения чему у меня не было.
Я покачала головой.
— Я просто не люблю танцевать.
Де Ла Серта улыбнулся.
— В самом деле? Никогда бы не подумал.
И снова я замерла, пытаясь уловить тот скрытый смысл, который бы мог таиться во фразе молодого человека.
— Ева прекрасно танцует, — вмешалась в беседу Эмма, сверкая лукаво глазами. — Лучше всех, кого я только знаю.
Ни Мануэль, ни Теодоро не стали оспаривать это утверждение, правда, на лице младшего Де Ла Серта я видела скепсис относительно правдивости слов моей сестры.
Однако к тому моменту принесли чай, и на некоторое время беседа прервалась, пока служанка хлопотала с чашками, чайником и бисквитами, которые нам принесли. Я с недовольством отметила, что девушка не принесла мед и вишневый джем, который особенно сильно любила Эмма, следовало исправить эту оплошность, однако служанка уже поспешила выскользнуть из комнаты, так что пришлось подниматься и окликать ее, выйдя в коридор.
Возвратившись на свое место, я застала уже обсуждение последних постановок, на которые Де Ла Серта попасть хотели, но пока считали невозможным. Строгий траур по матери они уже носили достаточно, но из уважения к скорби отца предпочитали воздерживаться от балов и походов в театр.
Я взяла свою чашку и, сделав глоток, отметила, что вкус был приятен, однако совершенно незнаком. Неужели матушка в мое отсутствие решила заказать новый сорт? Или няня Шарлотта поэкспериментировала? Видимо так, иначе как бы я могла не знать этот вкус? И пусть я отлично разбиралась в травах, однако почем-то никак не могла понять, что именно на этот раз добавили в напиток.
— Но ведь скоро вы уже станете выходить в свет свободно и сможете посмотреть эту пьесу, — щебетала тем временем Эмма, которая знала историю Марисоль Де Ла Серта целиком и не испытывала к ней никакого сочувствия, как и не ждала от сыновей маркизы великой скорби.
— Вероятно, так оно и будет, — покивал Мануэль. — К тому же, мы надеемся получить приглашение в вашу ложу, леди.
Все-таки насколько сильно уже успели освоиться в нашем доме эти два иберийских нахала, раз ведут себя так свободно. И ведь такая вопиющая самонадеянность не возмущает никого, пожалуй, даже меня. Высказывать свое отношение к словам старшего Де Ла Серта я не стала, сделав еще один глоток чая. Пусть с молодыми людьми кокетничает Эмма, у нее это, в конце концов, куда лучше получается. К тому же у меня зашумело в ушах. Вероятно, волнения и расстройства последних дней принесли, наконец, свои исключительно горькие плоды.
— Ева, тебе нехорошо? — спросила как будто встревоженно младшая, обратив свое внимание уже на меня. — Ты так молчалива и словно бы побледнела.
Не хватало еще, чтобы меня приняли за трепетный тепличный цветок, которому становится дурно от малейшего порыва ветра.
— Нет-нет, Эмма, тебе показалось, я просто задумалась, — поспешила я успокоить сестру, а после даже сумела улыбнуться под тремя вопрошающими взглядами.
Почему они в самом деле так странно смотрят на меня? Я чувствовала себя не совсем хорошо, разумеется, но и не катастрофично плохо. Просто как будто немного устала, но не более того.
— Мне кажется, леди Ева, вы не просто задумались, — пробормотал почти испуганно Теодоро. — Вы бледны как снег. Быть может, вам стоит вызвать доктора?
Бледна? Разве?
Какие глупости все же пришли в голову Де Ла Серта. Кто здесь побледнел, так это Мануэль. Белый как покойник и зрачки так расширились, что казалось, будто меня буравят взглядом два черных бездонных колодца.
— Ева, тебе нужно присесть, — всхлипнула Эмма, подрываясь ко мне.
Я же ощутила, что слабость накатывает все сильней и сильней, как холод поднимается вверх от пальцев ног, сперва охватывает лодыжки, скользит по ногам…
В голове помутилось, а после я провалилась в холодную темноту, из которой не было исхода. И в этой темноте я тонула, и тонула, и тонула, кажется, вечность…
— Что с Евой? — допытывался Эдвард, в голосе которого звенел страх. Вероятно, брат мучил нашего семейного доктора.
Сознание понемногу возвращалось ко мне, но сил пока не хватало на то, чтобы открыть глаза. Беспомощность казалась странной и пугающей. Много лет миновало с тех пор, когда я в последний раз ощущала себя настолько слабой. Шувани сильна по природе своей, сильна, горда и бесстрашна, иначе сущности иного мира не склонятся перед нами.
