— Сэр, вы же понимаете, что обмануть меня — вещь совершенно невозможная, — мрачно и зло ухмыльнулась я. — Как бы вы ни прятали свои любовные похождения, истина заключается в том, что мне станет о них известно.

И вот тогда месть моя будет настолько страшна, что дело может дойти и до вдовства. Все же не зря столько баллад и легенд посвящено тому, как цыган или цыганка из ревности лишает жизни объект своих чувств. Разумеется, по сюжету после убийце следовало наложить на себя руки, но я рассчитывала на холодную кровь уроженки Альбина. Должна же и она когда-то помочь мне?

— Я подозревал нечто подобное, — отозвался молодой джентльмен и как будто бы самую малость предался унынию, представив себе наше возможное супружество. — Но… Но вы ведь не из-за возможной супружеской неверности не желаете стать моей супругой. Почему тогда, леди Ева?

О, у меня имелось столько причин для отказа Мануэлю Де Ла Серта, что перечислять их можно было до рассвета, но самой главной из них была одна.

— Вы меня даже не уважаете, да и относитесь ко мне безо всякой приязни. И не нужно пытаться лгать об обратном. Довольно уже и того, что я помогаю с вашей бедой, но увольте от того, чтобы охранять вас денно и нощно. А любезности… Любезности свои оставьте для цыганок. Как и предложения руки и сердца. Быть может, какая и оценит.

Уйти картинно и возмущенно можно было только назад, в дом, сад особняка не позволил бы скрыться от одного из хозяев, а бегать по дорожкам от иберийца не улыбалось вовсе. Вот же упрямец невыносимый… Ведет себя так, словно теперь жениться на мне для него то ли дело принципа, то ли чести. И ведь оба варианта хуже. Творец милосердный, как же утомил этот человек.

Слуге, возникшему передо мной как по волшебству, стоило войти в дом, я бросила пальто и шляпку, а сама стремительно двинулась в сторону музыкальной гостиной с твердым намерением отбить у младшей сестры место за роялем. Мне точно нужней, ведь за музицированием можно прекрасно спрятаться от кого угодно, каким бы настойчивым это "кто угодно" ни был.

— Мануэль донимал тебя сегодня? — осведомился с хитрой улыбкой в экипаже Второй, для которого, в отличие от меня, вечер прошел вполне приятно.

— Донимал. И это было совершенно невыносимо… — отозвалась я, устало прикрывая глаза.

Мы пробыли в доме иберийского посла еще около часа, и все это время взгляд Мануэля Де Ла Серта, уже мрачный и даже какой-то злорадный, следовал за мной неотступно. Из-за этого в сердце поселилась неясная тревога.

— Чего ради матушке понадобилось отправлять меня с вами?

Вопрос был риторическим, и ответа я не ждала вовсе, однако получила его. На свою голову.

— Видимо, мама посчитала, что раз уж ты все равно влюблена в Мануэля, то почему бы не дать вам шанс для сближения? — пояснила Эмма, чистое создание, и потупилась.

У меня возникло подозрение относительно того, как именно матушка поняла, какие тайны скрывает мое сердце.

— Младшая, ты же понимаешь, что излишняя словоохотливость — вовсе не достоинство?

Эмма потупилась и заерзала на сидении, пытаясь отодвинуться от меня. Сестра, разумеется, меня не боялась… Но предпочитала без нужды не рисковать, учитывая, насколько у меня сегодня было дурное настроение.

Эдвард с противоположного сидения наблюдал за нами с Эммой с плохо скрываемым весельем.

— Но это же мама… — смущенно и пристыженно пробормотала младшая, покраснев как маков цвет. — Разве ей не стоит знать о твоих чувствах к Мануэлю Де Ла Серта?

Я устала вздохнула и закрыла лицо руками. Чего-то родителям о своих детях определенно не стоит знать, к примеру, некоторые сердечные привязанности точно следовало хранить в тайне.

— Да, Эмма. Я бы предпочла, чтобы матушка не догадывалась об этом нелепом недоразумении.

Второй вовсю потешался над моими затруднениями.

— О да, учитывая, что Мануэль ведь сделал тебе сегодня предложение. Сделал же, я не ошибся.

Младшая восторженно пискнула и зажала рот ладонью, потешно выпучив глаза. Для нее подобное событие стало неожиданностью, но притом приятной. Кое-что понять в силу своей юности Эмма пока не могла.

— Поздравляю, Ева. Дорогая, это же такая радость, — в конце концов, выпалила сестрица, пришедшая в восторг. Наверное, уже представляла, как будет подружкой невесты на моей свадьбе.

Нервно передернула плечами и ответила:

— С чем, позволь спросить? Я ему отказала.

Сестра чуть не свалилась с сидения от шока. Слава Творцу, Эдвард не дал младшей упасть.

Второй, конечно же, не изумился тому, что я отвергла предложение иберийца. Близнецу и мотивов моих не нужно было объяснять, Эдвард отлично понимал, какие именно чувства мной двигали, когда я принимала это решение.

— Но… ты же любишь его. Ты любишь Мануэля. Ты столько раз его спасала от смертельной опасности. А теперь вдруг отказываешься становиться его женой? Но ведь это бред, Ева.

Я поджала губы, выражая таким образом неодобрение глупости, которую произнесла моя сестра.

— Опомнись, Эмма, — осадила я младшую. — Это я влюблена в него, но старший Де Ла Серта испытывает ко мне только страх и неприязнь. Любви одного для брака не хватает, да и, видимо, мои чувства не настолько сильны, чтобы безропотно сносить все ради возлюбленного.

Если стану миссис Де Ла Серта, вскорости овдовею, скорее всего, по совершенно невинной причине. Терпеть неуважение и пренебрежение я не собиралась ни от кого.

— Но… ты могла бы доказать свою любовь, — воскликнула младшая, и я всерьез задумалась, что следует внимательнее следить за тем, какие именно книги она выбирает для чтения. По всему выходило, что нынешние на нее дурно повлияли, пестуя в юном неокрепшем уме романтичность и простодушие. Опасные черты, как ни посмотри.

Эдвард все-таки не выдержал и расхохотался в голос. Вот братец с сидения все-таки упал, но и это не смогло умалить его веселья. Что же, хотя бы он не поддерживал теории сестры относительно любви и ее доказательств.

— Эмма, приди в себя, — вздохнула я и продолжила тоном, не терпящим пререканий, — подобное никогда и никому не помогало. Я намереваюсь просто разлюбить. Любые чувства рождаются и умирают. Стоит только подождать нужное время, как моя безответная любовь тоже погибнет.

Младшая откровенно расстроилась, едва не расплакалась, но спорить более не стала, оставив меня наедине с моей горькой судьбой некрасивой, но богатой невесты. Впрочем, мне ли жаловаться? Такая как я может остаться старой девой единственно из собственной прихоти, в любом другом случае подходящий жених все равно сыщется. К тому же матушка наша была, к примеру, и некрасивой, и небогатой — да не просто небогатой, а вовсе бесприданницей, — но эти прискорбные обстоятельства однако не помешали ей выйти замуж успешней, наверное, всех в королевстве.

Матушка, которая, разумеется, сегодня не поехала к бедным сиротам, встретила нас в холле, обвела пристальным взглядом, который, кажется, насквозь пронзал, но не задала ни единого вопроса о том, как мы провели время в гостях. За такую деликатность я была крайне благодарна, тем более, что в глубине души опасалась, что мама, прознав о предложении от Мануэля Де Ла Серта, могла попытаться повлиять на мое решение. Конечно же, ей и в голову не могло прийти принуждать меня к замужеству, однако мама могла посчитать, будто подобный брак все-таки благо для меня, и начала бы уговаривать. А это чрезвычайно неприятно, когда любимая и глубоко чтимая родительница, начинает тебя уговаривать, тогда против воли засомневаешься в собственной правоте.

— Вы как раз успели к ужину, мои дорогие, и ваш отец вернулся, — вдвойне обрадовала нас матушка.

Наконец-то мне удастся поговорить с папой с глазу и на глаз, поделиться собственными подозрениями, а заодно и задать несколько вопросов, ответы на которые всемогущий лорд Дарроу мог знать.

Папа уже сидел во главе стола, но, разумеется, поднялся при нашем появлении, а после дождался, когда все женщины его семьи займут свои места. В каких-то вопросах отец мог быть возмутительно бесцеремонным, что, как я подозревала, было во многом связано с долгом его службы, которая понуждала вмешиваться в жизни других людей. Но были вещи, в которых батюшка демонстрировал идеальные манеры. К примеру, он всегда выражал уважение и заботу по отношению к нашей матери, а заодно и не забывал, что его дочери, плоть от плоти его, также женщины и благовоспитанные леди, с которыми следует обращаться соответственно.