– Успокоилась. Значит, можем скоротать время.

Грэм берёт кисть моей руки, каменным тоном предупреждая сомкнуть глаза.

Двое посыльных открывают перед нами высокую двустворчатую дверь с массивными ручками, декорированными фигурками мамонтов из лабрадорита. Поначалу нас встречает выступающее из стены изваяние на платформе. Оно изображает нагого покровителя с прожжённым животом, исполосованными ногами, с потёками оливково-чёрной крови. На его щеках – дорожки агатовых слёз. Невзирая на боль, статуя сжимает в руке меч, возвышая остриё к ониксовым сводам.

Грэм бережно трогает моё плечо, и я отрываюсь от созерцания отважного сокрушителя. Мы продвигаемся. Центральная лестница ответвляется на две тонкие, но очень крутые. Безусловно, они ведут к роскошному трону Владыки, золотая громоздкая кайма которого ведёт к потолочным канделябрам, имеющим такую же роскошь, как и седалище Флавиана. Он, собственно, усадил свой титанический зад на чёрный бархат: даже издалека заметен превосходный блеск дорогой ткани. Воротник и рукава его длинного плаща обрамлены серебряными узорами, талию утягивает золотой пояс.

Слева от трона, возвысив точёные и до ужаса похожие подбородки, стоит Алисия с черноволосой женщиной. Алисия – копия матери. От отца, который расположился с другой стороны, она унаследовала острый взгляд. Больше здесь никого нет, если не брать в счёт посыльных.

Они либо конкретные параноики, либо им грозит серьёзная опасность. В честь чего так много охраны? От кого? От меня? Или, может быть, от Грэма? Не исключено, что каждый второй хочет потрясти дерево и сбить высоко растущие спелые яблоки.

Алисия расправляет складки своего тёмно-синего платья, её тонкие ноги обтягивают чёрные кожаные колготы, острые носки сапог смирно направлены вперёд. Родители, однако, выглядят пышнее дочери. Все трое – за спиной самого властного покровителя в сфере. «Владыка носит на голове корону, в то время как его правая рука умело управляет им, разделяя позолоченный головной убор».

– Эй, девка, – окликает меня Владыка. – Почему он с тобой, а?!

Он машет ручищей на Грэма, не стесняясь осматривать его, как мусор. Слюна брызжет с его рта, как вода из поломанного фонтана.

– Ваше владычество, он мой наставник и сопроводитель, – оповещаю я самым покорным, каким только возможно, голосом.

– Ах, так?! – Флавиан смеётся, вытаращивается на своих высших подданных, и они следуют его образцу.

Смех Алисии я слышу впервые, и он тошнотворнее звука туалетного смыва.

– Ты кем себя возомнила? – выкрикивает мать. – Ты терроризировала мою дочь, хотела обвинить её в разрушенном священном символе. Каждая печать не должна быть тронута и пальцем. А ты что учинила, погань? Где это произошло, дочка?

– Скажу так: седьмой Владыка сферы Чёрного Оникса самолично расписывал стену. Милдред специально разбила наше знамение, чтобы подставить меня. – Глаза Алисии становятся взволнованными. – Выяснив… о нашем прошлом с её учителем, она заревновала, что я вернусь к нему, обещала расправу, когда станет покровителем. Каждый раз, когда мы встречались, Милдред находила минутку, чтобы оскорбить меня. А сегодня… она поставила меня в пример разрухе – это моя участь, когда она возвеличится. Весь этот погром она собиралась свалить на меня. За столько времени Хейз достаточно освоилась, чтобы узнать о наших обычаях. Не сомневаюсь, она знала, куда бьёт и с кем разговаривает. Девочку поддерживают, поэтому она высокомерна.

Я теряю дар речи: она убедила их своей красноречивостью. Я не осмеливаюсь смотреть на Грэма. Откуда ему знать меня настоящую? Но доверия к Алисии у него тоже нет, уж это очевидно. Девушка нервно моргает, бросая незаметный взгляд на того, кого любит.

– Это ужасно, – мурлычет Владыка, а затем берёт под ногами бутылку с вином и принимается жадно высасывать напиток.

Отец и мать переглядываются и едва приметно кивают друг другу. Флавиан выпил, значит, можно надеть позолоченный головной убор.

– Её нужно убить. – Владыка громко икает и без стеснения выпускает кошмарную отрыжку.

Правая рука всем составом никак не реагирует.

– Этого не произойдёт, – объявляет Коши, умело контролируя низкий баритон.

– Почему его ещё никто не вытурил? – Владыка косо всматривается в своих посыльных – они возбуждённо пересматриваются и покаянно опускают головы.

– Никому не хочется участвовать в схватке, не подняв меч выше пояса, – так же спокойно говорит Грэм.

Я избегаю даже боковым зрением наблюдать за ним. Куда угодно: на барельефные потолки, встревоженное пламя свечей, вытянутые стрельчатые окна, но не Коши в лицо. Пускай ничего позорного в его отношении я не делала, не допускала непристойных мыслей, мне стыдно. Он вполне мог поверить в россказни Алисии, потому что я тоже недостаточно хорошо его знаю.

– Сегодня я разбираюсь не с тобой. Сойди на второй план. И это… мой прика-с-с. – Владыка жестикулирует рукой в воздухе, больше не находя слов в своём пустом пропитом черепке, и Грэм без колебаний отходит.

– Что прикажете делать? – задаёт вопрос отец, мерзко лыбясь.

Сознаюсь, я вздрагиваю от его неотрывного взгляда, заточенного как клинок: мужчина не мигает, а ухмылка тянется до самых ушей.

– Нам требуется определённый срок, не так ли? – предлагает Владыка. – Разобраться с ситуа-а-ацией.

– Зачем нам время? Ясно же, кто неправ, – настаивает младшая Бодо.

– Время, чтобы вынести ей наказание. А над таким надо хорош-о-о пораскинуть умом.

– Конечно, – мягким лицедейским голосом отвечает мама девушки. – Выметайтесь.

Учитель без шума открывает дверь, пиная её носком сапога, тем самым он облегчает работу посыльных. Я вылетаю, пока она не захлопнулась.

– Они играют с огнём, – злится он.

– Меня будут пытать? – предполагаю я.

– Ожидай чего угодно. Зачастую людей лишают того, что им было дорого.

– Нет… Они на это не пойдут. Мы обязаны что-то сделать, решить эту проблему. Выставить… Алисию виноватой.

– У меня есть идея. Организуем небольшое представление. Например, драка на виду у всех.

– Я должна с ней драться?! Одуматься не успею, как она меня по стене размажет. Сумасшествие, да это самоубийство!

– Я вовремя приду.

Как по мановению волшебной палочки я отключаюсь: неимоверно устала и зверски проголодалась. Идти в трапезную долго и тяжело: такой роскоши, как перемещаться из одного места в другое, у меня, к несчастью, нет.

Наутро я просыпаюсь с бесконечными мыслями о кончине, последнем вдохе, недавней съеденной вкусности. Сегодня я могу погибнуть, так и не начав свой путь. Я стою перед зеркалом, смотрю себе в глаза и мысленно твержу успокоиться. Грэм сидит в кресле из чёрной кожи, закинув ногу на ногу, пальцами он потирает ощетинившийся за ночь подбородок.

– Она всегда тренируется ранним утром, – оповестил Коши перед сном. – Я освежил свои связи, и завтра там соберётся много покровителей.

Каждый второй в сфере станет обсуждать унижение Милдред Хейз бывшей любимой её прославленного учителя. Алисия только этого и жаждет.

– Мне страшно, – бесшумно признаюсь я.

Грэм отрывается от глубоких раздумий.

– Это несерьёзно. Бойся худшего.

– Ничего грандиознее в моей жизни не случалось. Разве что бабушку в школу вызывали за очередной шлепок по лицу.

– Привыкнешь, – просто кидает покровитель и выходит из комнаты.

В тренировочной оказывается пусто и тихо. И пускай покровители не спят вовсе, зал будто вместе с ними отсыпался.

Я открываю дверь и стою так некоторое время. Могильная тишина вынуждает мозг создать противный гул в ушах.

Где-то далеко слышатся громкие шаги и разительный женский смех – идут. Сердце подпрыгивает, и я отхожу от входа ближе к гардеробу.

– Ничего такого, – голос Яфы выражает восторг.

Она проходит первая, как неглупый глава стаи со своими глупыми волчатами, и когда видит меня, сощуривается. Её друзья становится позади неё. Они переглядываются, а затем кучкой продвигаются в центр.