– Тогда будем делать это взаимно. Жду тебя в тренировочной.

Коши переносится. В его случае сбросить напряжение означает по максимуму оторваться на мне, используя все приобретённые навыки. Навыки опытного и, по рассказам Вермандо, одного из лучших покровителей во всех трёх сферах. Хлопком он умертвит меня, как надоедливого жужжащего комарика.

В комнате перед зеркалом я надеваю облегающую безрукавку медвежьего цвета. Натягиваю шорты с кожаными завязками по бокам (только бы они не развязались), и широкие короткие сапоги. О боги, как же я хочу пройтись по магазинам, прикупить мужскую футболку до колен и почувствовать ту земную свободу.

Идти и биться с Грэмом – рискованно. По пути я успеваю сто раз передумать, но продолжаю передвигать ногами. Запахи вокруг обостряются – жженые свечи, натуральная кожа, старая бумага. Тепло, которое часто мучило меня во время сна, становится горящим пламенем, мучительно сжигает изнутри, оставляя росинки пота на лице. Я вспоминаю всё, что наговорила учителю, как оскорбила его и насколько он был в гневе, что решил его сдержать. Конечно, ему лучше было уйти, успокоиться в уединённом месте, а оставшийся гнев испустить на меня – причину его настроения. Мне стоило послушать его, когда он говорил о сторонниках, о том, что я должна сосредоточиться на обучении. Мне стоило его послушать. Но я не хочу, не могу существовать здесь, обучаясь круглые сутки. Я восемнадцать лет прожила на Земле как человек, и привыкнуть к образу жизни, какой ведёт Грэм, попросту не в состоянии.

Кто-то хлопает меня по плечу, встряхивает и поворачивает к себе.

– Выглядишь ужасно, – говорит Алисия. – Вспотела, покраснела… Плетёшься, как черепаха. Ты что навстречу смерти с такой миной идёшь?

Я вырываюсь из её жёсткой хватки, сталкиваюсь лопатками с холодной стеной. Шершавая поверхность царапает кожу.

Алисия непоколебимо наблюдает за мной и скрещивает руки на груди. Она брезгливо ухмыляется, а затем тыкает в меня ножнами.

– Ты мне нравишься, – выпаливает она. – С тобой можно поиграться.

– Знаешь… – я набираю полные воздуха лёгкие и выдыхаю.

Почти бессонные ночи, плохие приёмы пищи, раны, тренировки, ходьба по лестницам, нервотрёпка от моих ненавистников, видения из прошлого – всё это вымотало меня. Я бы скатилась на пол, закрыла веки и отдохнула. Явно это произойдёт не сейчас и не в присутствии Алисии.

– Да ты ответишь хоть что-то? Я с кем говорю? Или так и будешь стоять передо мной убитая? Да ты же сейчас на колени рухнешь.

Она медленно аплодирует и начинает хохотать, как старая ведьма.

Я крепко сжимаю кулак. Ударить Алисию не выйдет – со сломанной рукой я приобрету статус негодной. Взрывной волной на меня накатывает отвращение к Алисии: я ненавижу её высокомерное лицо, острый язык, поганый характер, жалкое существование, ненавижу Грэма, потому что из-за него я страдаю от нападок чёрной крысы. Алисия никогда не остановится, такие люди будут подлыми до конца своих дней, и даже перед смертью они не попросят о пощаде и не обронят извинение. Я с размаху изо всех сил разбиваю хрупкую бетонную стену справа от меня. Ранее она была разрисована печатью сферы Чёрного Оникса, но теперь она разрушена и её куски валяются на ониксовом полу.

– Ты чокнутая, – звучит из уст Алисии взволнованное оскорбление.

Отделаюсь вывихом костяшки, либо царапинами и временной пульсирующей болью. Толщина бетона не превышала и двух сантиметров. Я никак не ожидала, что она осыплется.

– Что ты натворила? – вопрошает девушка. – Тебе не поздоровится.

Алисия исчезает так резко, будто она в бегах от самой смерти. Мои ноги дрожат, точно сейчас сломаются под весом тела. А дыхание звучит громко и прерывисто, заполняя каждый уголок этого коридора.

Грэм давно ждёт меня. Не исключено, что он будет бранить меня из-за опоздания.

Я врываюсь в зал, двери громко бахают, ударяясь о стены. Переусердствовала.

– Начнём, – объявляю я и хлопаю по мечу на поясе.

– Во что ты ввязалась? – спокойно спрашивает учитель, осматривая меня, как экспонат.

Он опять отчитает меня, выставит виноватой, я стану слабее и бесполезнее. Ах, как же я забыла, что без конца сую нос не в своё дело вместо тренировок и чтения. Не будь я в безвыходной ситуации, никогда не пожаловалась бы.

– Во что я ввязалась? Почему Алисия Бодо приходит ко мне?

Покровитель сощуривает глаза, напрягается и близко ко мне подходит, будто нас могут услышать посторонние.

– Что она сделала?

– Здорово потрепала мне нервы.

– Она тебя тронула?

– И всё из-за Грэма! Она помешанная, нездоровая.

Я хватаюсь за голову и шагаю туда-сюда. Сегодня кто-то заложил в меня дюжину взрывчаток и с улыбкой нажимает на кнопочки, наблюдая за моей реакцией, как за театральным представлением.

– Милдред, мне нужны объяснения. Без них я не смогу сдержать её.

– Вы собирались это устроить? – я оборачиваюсь и спрашиваю это таким голосом, словно насмехаюсь. – А как же ваша любовь, о которой она буквально кричит?

– Что она говорила – давно не так.

– Так и думала. Остановите её. Хотя бы временно. Дальше я предпочту сама разбираться с вашей любимицей.

Я думала, что Коши покоробит моё оскорбление, но он с хладнокровием принимает его.

– Я предупрежу её. Обещаю.

Нет! Я не собираюсь благодарить Грэма, это его обязанность: во-первых, защищать ученицу, во-вторых, от своего прошлого.

– Хорошо. Я планирую опробовать один приём.

– Не сегодня и не с твоей рукой.

– Пара царапин. К чему эта драма?

– Я уже не в духе выпускать на тебе пар. Идём.

В его комнате жарко, как в паровой бане или у меня просто поднялась температура. В одежде я чувствую себя ещё хуже. Если бы здесь не было Грэма, я бы разделась догола, легла на холодную постель и спала бы целый день.

Коши сыплет на руку лечебный порошок, а затем натирает ониксовой мазью. Я прикусываю язык и держу лицо.

– Костяшка среднего пальца посинела и распухла, – истолковывает он. – Указательная почти в целости, а вот безымянная и мизинец содраны в кровь.

Его взгляд внимательный, он бережно выполняет нужные действия, как будто одним лишним движением может сделать мне больно. Коши плотно забинтовывает мою руку, подвязывает ниточки и ещё некоторое время сосредоточенно смотрит на неё, не выпуская из своих ладоней. Поперёк брови Грэма я замечаю большой шрам от пореза. Я хочу спросить его об этом, но истории великого покровителя вряд ли предназначены для моих ушей.

– До меня дошёл слух, что я ваша первая ученица, – говорю я, чтобы он, наконец, перестал глазеть на свою медицинскую работу.

Он поднимает глаза, всё так же не отпуская мою ладонь. Я быстро одёргиваю её и улыбаюсь.

– Это правда.

– У вас отлично получается.

Я не жду услышать благодарностей, но самую глупую малость надеюсь. В любом случае ему бы не позволил посыльный, влетевший в спальню. Он выглядит весьма взволнованным и резко одёргивает кафтан из чёрной тафты.

– Цитирую, – надломленным голосом изрекает посыльный. – Иначе не сносить мне головы. «Милдред Хейз, величайший Владыка Флавиан Эбурн приказывает явиться в тронный зал», – он бегает глазами и решается продолжить. – Одной.

– Зачем? – повышаю голос я.

– Не знаю, честно, но Алисию мне тоже сказали оповестить. Владыка был в таком гневе.

Мы с Грэмом переглядываемся. Он сообщает взглядом: «Нужно действовать».

***

– Я иду с ней, – решает Грэм.

– Но…

– Не обговаривается.

Посыльный демонстрирует испуганную гримасу и убирается прочь, подстрекаемый чрезвычайным страхом.

Чем ближе мы к тронному залу, тем шибче бьётся моё сердце. Грэм не проронил ни слова с того самого момента, как мы вышли. Я хотела, чтобы мы перенеслись – так быстрее – но теперь я рада, что Коши этого не сделал. Отсрочить наказание или что там придумала верхушка, пойдёт мне на пользу.

Нет, конечно: я просто веду себя как трусливый ягнёнок. Но всё равно не прошу перенести нас на тридцать пятый этаж. Сколько ещё минут нам шагать по бесконечным лестницам, сколько ещё я буду натирать ладонь мраморными перилами? Я тихонько глотаю воздух.