– Если хочешь быть в команде, будь настороже, – наставлял капитан, но больше, конечно, походило на то, что он говорил сам с собой.

Рыжий Лис притих. Затаился.

– Может, крысы уже пробрались, – молвил Френсис.

Сердце Финтана забилось, как бьется обезумевшее животное, которое в приступе неконтролируемого ужаса начинает биться о прутья ловушки, калеча и ломая себя и продолжая пробираться к свободе. В ушах стоял звон, как будто мгновение назад где-то поблизости грянул взрыв. Пальцы пронзили несколько горячих игл, мучительно впиваясь в кожу, плоть и кости.

– Ох, черт, малой, ты чего так побледнел-то? – беспокойно свел брови капитан.

Финтан просто опустил взгляд, потирая висок.

– Эй, эй! – Дрейк слабо ударил расслабленными костяшками по лицу юноши.

Макдонелл резко поднял дрожащий взгляд.

– Кто вам это сказал? – вопрошал Финтан.

– Моли морские ветра, чтобы наши пути свелись – познакомлю, – пообещал капитан. – Уверен, старина найдет слова, чтобы успокоить салагу, не то что я, только жути нагонять и умею. Перед отплытием я представлю тебя команде.

Финтан часто закивал, слыша капитана лишь через слово.

Волей случая двух генералов его величества занесло в скверный городишко. Если, конечно же, случаем можно назвать предложение Джона Норрейса срезать путь. Они оба находились с раннего утра в седле, надеясь добраться до Бакингема до того, как непогода вконец озвереет.

– Да плевать мне! – фыркнул Норрейс, а вместе с ним, то ли поддакивая, то ли передразнивая, фыркнула и лошадь. – Не те уже годы.

– Ты как-то рановато превратился в сварливого старикашку, – усмехнулся Френсис. – Какие твои годы, Джонни?

– Понятно, почему вы с Ландсбергом спелись, – цокнул Норрейс. – Кстати, от него снова ни слуху ни духу?

Дрейк пожал плечами, на что Джон лукаво ухмыльнулся.

– Еще бы ты разболтал чего об делишках ваших! – сплюнул Норрейс. – Не с теми ты дружбу водишь. Он наглый больно.

– А по мне он славный малый. Да и я предпочел бы в команде иметь наглых парней, которые в упрямстве переборют даже буйное море. Михель как раз из таких, – ответил Дрейк. – И уж точно в море ему равных нет, и вода скачет ему навстречу.

– Вот это слова Михеля, как пить дать! Я угадал? – спросил Джон.

– Угадал, – спокойно уступил Френсис.

– Скачет им навстречу… ну говорю, два сапога, – замотал головой Норрейс. – Не все так своих жен любят, как ты море! Нет, ну раз вам там вода навстречу скачет, то, конечно, о чем мечтать, как не о дельце, которое на нас возложено. Конечно, раз так, то о чем еще мечтать? Но не мне! Ясно тебе? Найду способ отделаться от этого всего, вот увидишь.

– Неужели ты на суше не скучаешь? – удивился Френсис.

– Уж лучше поскучаю на суше, в объятьях женщин, лежа в теплой кровати, – мечтательно затянул Норрейс. – А не в засаленном протертом гамаке, который качается туда-сюда, так и подманивая кошмары, что нас всех возьмет и хлопнет морской дьявол!

– Я скучаю на суше, – пожал плечами Френсис. – Не могу, и нет-нет да прошу кого-то спеть шанти про очередного пьяницу, которого побрить бы ржавой бритвой. Да все равно не то, если нам не подпевают волны. В портах смотрю на юнг с сияющими глазами – мальчишки совсем, поди, сбежали из отцовского дома, безо всякого ведома и дозволения. А как не бежать, если слышишь зов этого старика с бородой из седой пены, зов Океана? Так много отдал, чтобы вновь впервые выйти в море! Это пьянит, мой мальчик, и похмелье не даст потом нашататься праздно по берегу.

– Никак не привыкну к вашей этой придури! – едко бросил Норрейс. – Вот уж не прогадали, кого на дельце ставить главным!

– Люди выше головы прыгают ради «дельца», как ты выразился, – заметил Дрейк.

– Ну ты-то точно выше головы прыгнул, капитан! – рассмеялся Джон. – Похвально, Фани, весьма похвально для тебя. Твой старик и твои сто братишек, небось, ушам бы не поверили, слушая, что, мол, их Фани нынче капитан, и какого дельца! Ты правда можешь гордиться собой. А что до меня – заслуг перед короной у меня сполна. Черт, дорога совсем расплылась! Нам сюда, прочь с основной дороги! Если по карте смотреть, то длиннее, но верь не верь, – говорил Джон, – старик Норрейс бывал в этом городе, знает эти места. Тут дороги еще куда ни шло.

– Ты уверен? – хмуро спрашивал Дрейк. – Уже льет как из ведра, того гляди, грянет сильнее. Не самое славное времечко, чтобы хитрить.

– Ах ты, мнительный пройдоха! – оскорбился Норрейс. – Да я эту дорогу знал, как свои пять пальцев, пока ты, голодранец, чаек отгонял от хозяйского товара! Будет он еще сомневаться!

– Черт с тобой, – отмахнулся Дрейк. – Давай уже какой-нибудь дорогой ехать!

Моросящие дожди, точно услышав страшное предсказание, и впрямь осмелели и решили обрушиться плотной стеной на путников. Канавы быстро переполнились, и дороги размылись, и даже скверный городок оказался настоящим спасением для Джона Норрейса и Френсиса Дрейка. Когда они переступили порог гостевого дома, горячий воздух дыхнул им в лицо. Дождь давно сплотил постояльцев, да и простых бродяг под своей крышей, и появление новых гостей осталось попросту незамеченным. Запах гари мешался с общим шумом, поднимающимся по большей части от одного стола, где играли в карты.

Френсис премного оживился, увидев, как это скверное с виду заведеньице пышет веселым пьяным смехом, как вдруг раздался резкий выстрел. Пуля влетела в балку в нескольких шагах от вошедших – щепки отлетели и попали в глаз Норрейса. Хоть Джон ворчал и злостно проклинал все вокруг, даже Дрейка, который попросту стоял рядом в момент неприятной случайности, Норрейс отделался малым. Глаза обильно слезились от душного горячего воздуха и пышного дыхания гари, доносящегося от большой печи, от которой размазывались следы золы. И пока Джон мучился, а Дрейк смотрел на своего друга настолько сочувствующим взглядом, на какой был способен – а способен он был не то чтобы на особо многое, – долговязый пройдоха в холщовой рубахе, залитой тут и там пятнами жира, радостно кричал, размахивая чем-то в руке.

– Ровно! Ровно посередке! – кричал он ртом, в котором недоставало многих зубов, что и слышалось в его присвисте, возникающем при разговоре.

Френсис отвлекся от Норрейса и от его обильно слезящихся глаз, которые толстяк продолжал нещадно растирать кулаком.

– Ты глянь, как ровно! – продолжалось пьяное ликование.

Дрейк проследил за этим беззубым пьянчужкой, который кинул то самое знамя, которым так радостно размахивал, на стол картежников. Сидящие за столом обернулись и согласно наблюдали за происходящим, лишь один юноша стоял, опершись одной ногой о бочку, которую использовал как стул. Дрейк сумел разглядеть сквозь устало сгорбленные спины трофей, а именно: карту бубнового туза, простреленного четко посередине. Единое и согласное поднятие жестяных кружек с пенящимся пивом быстро выдало и стрелка – тот самый юноша, который все еще стоял во главе стола и, отдав пистолет сидящему по правую руку, с широкой самодовольной улыбкой принимал оказанные ему почести.

Все нутро Френсиса оживилось при виде этого скудного заведеньица, в котором, очевидно, велась игра, и не одна, а правила придумывались на ходу, и этот выстрел, который встретил поздних гостей, был как раз очередным условием. Усталость как рукой сняло, в то время как Джон нисколько не разделял этого воодушевления.

Так они разошлись – Норрейс поднялся по кривенькой лестнице, скрипа которой не было слышно из-за шума, наверх. Френсис с большим воодушевлением выложил деньги на кон и сел за стол. Его добрая привычка не носить ни парадного мундира, ни каких бы то ни было знаков отличия королевского флота сейчас пришлась кстати.

– Ну раздавай, дружок, – приказал он, махнув молодому чернобровому парнишке, который тасовал сальную, потрепанную колоду карт.

И вечер, еще час назад казавшийся невыносимым из-за непогоды, преображался с каждой пинтой теплого горького пива. Френсис, или старина Фанни, как он представился за столом, предвкушал добрую игру.