Правда смех угас так же быстро, как и появился. Оуин на меня не смотрел. Застыл статуей, тяжело дыша и уставившись на что-то за моей спиной. Никогда его таким не видела.

– Оуин, – начиная нервничать, позвала я. – Я понимаю, ты хочешь поговорить, но мне надо на занятие.

– Всего пара минут, – отрывисто бросил он, оживая, и провел ладонью по волосам.

Его рука слегка дрожала. Не присмотрись я внимательнее, не заметила бы.

– Да что случилось-то? Что с тобой?

– Ты с самого начала была такой? – сдавленно спросил Оуин, продолжая рассматривать нечто за моей спиной.

– Какой? – растерялась я.

А мгновением позже все-таки обернулась, пытаясь понять, что его так заинтересовало. Ничего. Позади меня находился обычный класс. Пустые стены, парты, стулья. Он просто не хотел смотреть на меня. Словно мой вид доставлял ему боль.

– Ты всегда могла стать лучшей?

Оборачивалась я медленнее. Кажется, до меня стало доходить, что именно случилось и в чем меня обвиняют.

– Я не лучшая. И вряд ли смогу ей стать, – сообщила тихо, но твердо, проникновенно глядя на друга. – Пробелы в знаниях никуда не делись. Да и стремления стать первой у меня нет, а без этого никак.

– Неужели? А сегодня на парах у меня создалось другое впечатление.

– Если мне не изменяет память, то по зельям вы с Дженни выиграли, а мы проиграли. Кроме того, схлопотали доклад, – напомнила я, не теряя надежды, что не все еще потеряно.

– Потому что вы с Иргаром не сумели договориться. Не смогли или не захотели. Права была Мэдоу, вы многого бы добились, если бы действовали сообща.

– К счастью, мы этого никогда не узнаем. Не можем мы с ним доверять друг другу. И слушать не умеем.

– Иви! Ты… как ты могла?

– Что могла?

– Ты все эти три года могла отвечать на парах, тянуть руку и выступать. Быть в пятерке лучших! – резко ответил Оуин.

Парень перестал гипнотизировать стенку у меня за спиной и наконец посмотрел мне в глаза. Лучше бы он этого не делал. От этой непонятной боли, злости и странного отчаяния я внезапно почувствовала себя виноватой.

– Ты не можешь этого знать, – пробормотала чуть слышно, пряча взгляд.

– Неужели? Ты же постоянно твердила, что учеба – это не для тебя. Что ты не хочешь выделяться.

– Вот именно, не хочу.

– Но я думал, что ты не можешь! – выдохнул Оуин. – А ты… ты лгала мне… все эти два года, что мы были напарниками… ты лгала мне, Иви.

– Стоп! – пробормотала я, прокашлявшись. – Такого не было. Я не лгала тебе.

– А как это называется?! – вскричал друг, делая шаг ко мне, и за его спиной взметнулись темные крылья.

Это произошло так резко, что я невольно отшатнулась. Еще немного, и руки бы подняла, защищаясь, но в последний момент сумела обуздать страх.

«Это же Оуин! Он меня точно не тронет!»

Крылья тут же исчезли. Только вот мука во взгляде друга никуда не делась, разрывая мне сердце.

«Неужели… все действительно так? Неужели я причинила ему такую боль своим бездействием?»

– Я думал, что мы… друзья, – сдавленно произнес Оуин. – Думал, что мы больше, чем просто друзья. Выходит, мне все это показалось. Я все выдумал.

– Оуин, – пробормотала чуть слышно, шагнув к нему, чтобы коснуться, утешить.

Но теперь пришла его очередь отшатываться.

– Не надо. Твоя жалость мне не нужна.

– Оуин… – беспомощно выдохнула я.

– Ты говорила, что ненавидишь Иргара и всю его компанию.

– Говорила. Так и есть.

– Тогда почему ты ему помогаешь? Мне не помогала, а ему помогаешь?

Я даже растерялась.

– Неправда. Я не помогаю…

– Не ври, Иви. Ты два года плелась в хвосте, два года я был вынужден вытаскивать нас обоих, уговаривал тебя учиться.

– Ты не уговаривал. Я отвечала.

– Нехотя, будто тебя заставляли. Но с ним… с тем, кого ненавидишь, ты блеснула знаниями. Всех удивила, нет, даже поразила.

– Это другое…

– Другое? Что другое? Может, и ненависти никакой нет? Может, ты врешь всем и себе в том числе? – продолжал наступать Оуин.

– Что ты такое говоришь? – вспыхнула я.

– Ты… ты предала меня… предала нас, Ивилин. И мне жаль, что я в тебе так ошибся.

– Оуин…

Парень бросил на меня последний взгляд, мотнул головой и ушел, напоследок хлопнув дверью.

Следовало его догнать, объясниться, ведь на самом деле все было не так. Однако я осталась стоять, с трудом дыша и глотая непонятно откуда взявшиеся слезы.

Если подумать, он был прав. Поэтому что я могла сказать в свое оправдание? Что все эти два года не принимала во внимание его чувства и стремления? Что если бы не задетая гордость, то я бы не стала помогать Иргару? Это ведь ничего не изменит. Я действительно предавала его… предавала нашу дружбу. И не только сейчас. А все время, что мы дружили. И оправдания мне не было.

Дверь слегка скрипнула, заставив сердце замереть от надежды.

– Оуин, – прошептала я, оборачиваясь, готовая извиняться, умолять простить меня, объяснять. Впрочем, это не потребовалась. – Ты…

– Ты все больше удивляешь меня, Торбург.

В дверном проеме застыл Иргар. Холодный, бледный, недоступный. В застегнутой на все пуговички черной рубашке он стоял, засунув руки в карманы темных брюк. Я невольно отметила про себя, что на темном фоне светлые волосы и льдисто-голубые глаза смотрятся особенно ярко. Более того, в сумраке аудитории они словно светились холодным голубым огнем.

– Тебе-то что здесь надо? – шмыгнув носом, спросила я.

Слезы исчезли также быстро, как и появились. При нем я плакать точно не собиралась.

– Я не виноват, если ты забыла, что нас ждут, – лениво отозвался крылатый.

– Я не забыла, – отрезала я, с радостью выпуская злость.

Вот на ком можно было сорваться. И даже нужно.

«Это все он! Этот летун во всем виноват! Без него и его компании моя жизнь была бы в сотни раз лучше!»

– Но решила, что разборки со своим парнем важнее? – ехидно усмехнулся он.

– А вот моя личная жизнь тебя не касается!

– Оу, а у тебя имеется личная жизнь, Торбург? Ну что ж, хоть какая-то польза от твоих внешних изменений.

Ледяной взгляд скользнул по телу снизу вверх. Он не выражал ни капли интереса, лишь пробирающий до костей холод.

– Ты же сам сказал, что тебя не волнуют мои изменения, – напомнила я.

– Не волнуют. Я их не вижу. Смотрю в твои глаза и замечаю всю ту же въедливую, непочтительную и дерзкую девчонку, которая решила, что может тягаться со мной.

– Надо же, столько комплиментов для меня одной. Я польщена.

– Не обольщайся. Никаких комплиментов, Торбург. Говорю как есть.

– А для меня это комплименты. Дерзкая, въедливая, непочтительная, – широко улыбнувшись, перечислила я, – никто и никогда не говорил мне лучших слов. Но кое в чем ты все-таки ошибся. Я не собиралась решать, что могу с тобой тягаться. Зачем, если так и есть? Я могу. Делаю. И буду. Даже то, что мы в одной команде, не убьет мою ненависть к тебе и жажду соперничества.

– Неужели? – хмыкнул летун, продолжая семафорить своими голубыми глазами. – То-то я смотрю, Шайрод от радости так и светится.

– Оуина не трогай! – тут же вспыхнула я.

– Так не зря про вас ходили слухи?

– Какие слухи? Что о нас говорили?

– А то ты не знаешь? Все еще удивлялись, что он в тебе нашел. Так оберегал эти два года. Сейчас-то, когда ты обзавелась фигурой дриады, так не думают… все, кроме меня.

– А ты меня просто терпеть не можешь, – догадалась я.

– Разве наши чувства не взаимны? – тут же выдал он, свернув глазами.

– Более чем. Ну так что? Так и будем стоять или пойдем на занятие, где нас будут учить отношениям друг с другом?

Я подошла ближе, надеясь, что летун отступит и пропустит. Только вот этого не произошло. Иргар как стоял, так и продолжил стоять, лишь голову слегка наклонил.

– И что? Не сдвинешься?

– Почему ты решила взяться за ум? Нет, для меня это только плюс, но почему?

– Не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что я делаю это специально. Специально ломаю тебе жизнь.