К этому времени я ударил человека только один раз в жизни, и то только потому, что ситуация была мне навязана. Это произошло, когда я жил с мамой и отчимом в Саутгемптоне, незадолго до того, как моя семья уехала во Францию. У меня там возникли проблемы с одним хулиганом, парнем на пару лет старше меня, который решил сделать мою жизнь невыносимой. Он ставил мне подножки, толкал меня на стены домов и вообще вел себя весьма агрессивно. Я старался, как мог, избегать его, но вся эта ситуация так или иначе начинала меня угнетать, я даже стал бояться ходить в школу. Когда мой отчим заметил, что что-то не так, и поинтересовался, в чем дело, я совершил ошибку, рассказав ему подробности.
– Ну и что ты собираешься делать? – спросил он.
– Да ничего, – пожал я плечами.
– А учителя-то знают? Ты им рассказал про это?
– Конечно же нет.
– Энтони, – сказал он, – послушай меня! Я не желаю больше видеть тебя дома, пока ты не врежешь этому парню. Если ты этого не сделаешь, то можешь завтра не приходить домой.
Я не мог поверить своим ушам. Я даже не знал, как драться, как наносить удары.
– Я не могу этого сделать! – ответил я, пятясь из гостиной, чтобы сбежать наверх в свою комнату. – Да и вообще, все это неважно. Все это не имеет никакого значения.
– Энтони, я, блин, не собираюсь повторять свои слова! – вспылил отчим, преграждая мне путь. – Пока ты не вздуешь его, даже не мечтай снова входить в эту дверь!
Я наткнулся на своего хулигана, когда тот стоял в очереди за школьным обедом. Я увидел его раньше, чем он меня. Он держал поднос с миской чипсов, на которых дымились горячие бобы, и пакетом смородиновой газировки «Рибена». Рядом с ним толпились его приятели, я был один. Я не мог рассчитывать на чью-то помощь и тем не менее решил: сейчас или никогда. Я подошел к нему.
– Хочу решить один вопрос, – сказал я. – Ты ведь не против? Ты не будешь возражать? Пожмем друг другу руки в знак согласия?
Парень просто стоял и тупо, словно баран, пялился на меня. Он, вероятно, пытался понять, как он мог пожать мне руку, держа поднос. Что бы там ни творилось у него в голове, я решил, что нужный момент настал, – и ударил его прямо в переносицу. Он завалился на спину, чипсы и бобы разлетелись во все стороны, столовые приборы и поднос с грохотом упали на пол. Я не стал дожидаться, что будет дальше, и ушел.
Позже в тот же день моему отчиму позвонил директор школы.
– У меня печальные новости, – сообщил он. – Мне пришлось принять трудное решение и на неделю отстранить Энтони от занятий.
– Отстранить? – переспросил отчим.
– Очень жаль, что приходится сообщать вам это. Энтони сегодня напал на другого ученика. Мы не можем допустить, чтобы в школе происходили такие вещи, поэтому вынуждены реагировать на них и предпринимать соответствующие шаги.
– Отлично! – ответил отчим. – Я рад это слышать.
– Вы должны понимать: мы принимаем во внимание, что это совершенно не в характере Энтони, тем не менее мы вынуждены…
– Нет, нет! – перебил отчим директора. – Я не имел в виду, что рад отстранению Энтони от занятий. Я хотел сказать, что рад тому, что он ударил этого придурка. Это я велел ему так сделать. На какой срок, вы сказали, он отстранен?
– На одну неделю.
– Вы увидите его в школе через две.
Я понял, что именно это – неизвестность – лежит в основе большинства тех страхов, которые мы испытаем в своей жизни.
Не могу отрицать, что мне доставило определенное удовольствие видеть, как мой мучитель оказался под обжигающим оранжевым ливнем томатного кетчупа Heinz высшего качества, хотя, честно говоря, я не особенно гордился собой, когда нанес этот удар. Возможно, это и положило конец моим проблемам с этим конкретным хулиганом, но мне просто не хотелось так поступать. В любом случае, мне удалось извлечь из всей этой истории один важный урок: с тех пор я знал, что способен ответить на насилие. Когда дело дошло до драки, я понял, что могу постоять за себя. Но это было не единственное, чему я научился. В течение двухнедельных каникул, которые я неожиданно получил, я постоянно прокручивал в своей голове произошедшее. Совершенно очевидно, что мне было страшно до того момента, как я нанес удар. Однако что именно было источником этого страха? Что так долго удерживало меня от решения возникшей проблемы?
И я понял, что это был страх перед неизвестным. Я боялся ударить хулигана, потому что не знал, что будет дальше. Он мог швырнуть поднос с горячей едой мне прямо в лицо. Его приятели могли навалиться на меня и избить до полусмерти. Он мог пошатнуться от моего удара, спокойно отставить свой поднос в сторону, а затем так же спокойно сломать мне челюсть. Могло случиться все что угодно. Я понял, что именно это – неизвестность – лежит в основе большинства тех страхов, которые мы испытаем в своей жизни. Никому не нравится находиться в неведении относительно своего будущего. Мы приходим в ярость, когда не знаем, что находится за дверью. И мы приходим в восторг, имея возможность заглянуть в будущее, чтобы действовать обдуманно и осторожно, идти по жизни уверенно и предсказуемо.
На протяжении всей своей армейской службы я старался справляться с теми мучительными сомнениями, которые неизбежно одолевали меня. Служба в армии учит тебя делать это. Такие уроки долги и весьма нелегки, потому что они полностью противоречат самой человеческой природе. Только годы спустя, оказавшись в зоне боевых действий в качестве морского пехотинца, я по-настоящему научился справляться со страхом оказаться в непредсказуемой ситуации. К этому времени я уже знал, что смогу действовать должным образом, как только доберусь до своей цели. Я мог проникнуть на вражескую территорию, хладнокровно вести себя под интенсивным обстрелом, а если это требовалось, то нажать на курок и покончить с жизнью. Я был уже способен на все это. И зерна этой способности были посеяны еще тогда, когда я был юным мальчишкой, в тот момент, когда я стоял в очереди за школьным обедом и размышлял, как же мне поступить со своим обидчиком.
Когда я стал новобранцем в «Пирбрайте», до этих уроков было еще очень далеко. Через три недели после того, как я стал свидетелем сцены с капралом, который проломил фанерную стенку, ударив молодого парня, я обнаружил, что стою на плацу в строю рядом с этим парнем. Мы ожидали капрала для инспекции. Рядом с нами стоял новобранец Нил, который выглядел растерянным и несколько выбивался из общей массы. Он присоединился к нам после вынужденного пропуска занятий из-за перелома лодыжки, который он получил спустя пять недель после прибытия в учебный центр. Теперь он поправился, и его снова зачислили на курс. Нил был крупным, хитроватым парнем, слегка полноватым, видимо, в результате того, что мало двигался последнее время.
Проблема заключалась в том, что Нил сбил весь наш строй. Мы должны были построиться по три человека в ряд, и Нил ухитрился сместиться вбок в нашем ряду таким образом, что выпячивался из него. Я прекрасно понимал, что ему надо было встать так, чтобы спереди, со стороны проверяющего, все выглядело нормально. До прибытия капрала оставались считаные секунды, а Нил нарушал весь строй. Он должен был перестроиться, иначе мы все оказались бы в полном дерьме. Я одарил его самой дружелюбной улыбкой, на которую только был способен, и сказал ему:
– Приятель, почему бы тебе не передвинуться вот на это место? Проверяющий может появиться в любой момент.
– Кто ты такой, черт возьми? – возмутился он, грозно обернувшись ко мне и сделав в моем направлении как раз тот самый нужный шаг.
Видя, что сейчас может произойти, вмешался Иван:
– Приятель, остынь, он всего лишь пытается тебе помочь.
– А в чем твоя е**ая проблема? – продолжал негодовать Нил.
– Это у тебя, на х**, проблема.
– Ты хочешь, чтобы мы разобрались с этим?
– Заметано!
– Тогда сегодня после занятий увидимся за зданием «2Д», за пищеблоком.
Я не мог ничего понять! Почему Нил вел себя как полный придурок? Неужели он считал, что, попав в новую учебную роту, он должен таким вот образом добиваться уважения к себе? Может быть, когда я сказал ему, где надо стоять, он почувствовал себя оскорбленным, так как он больше времени провел в учебном центре? Какой смысл был в том, чтобы так резко реагировать на мою просьбу, ведь я высказал ее вполне вежливо? Если бы я сказал то же самое во Франции, меня бы только поблагодарили. Однако в Великобритании подобные ситуации разрешались лишь с помощью агрессии или насилия.