Это мгновение, свидетелем которого мне неоднократно приходилось быть в Афганистане и которое всякий раз проплывало перед моими глазами в сверхмедленных кадрах, в глубоко личном, сокровенно интимном темпе, можно отнести к числу нашего секретного оружия. Мы оставались в живых и решали поставленные перед нами задачи только потому, что были способны действовать в крошечные доли секунды, подобные этому мгновению. Бойцы спецназа обучены действовать в промежутке между толчками секундной стрелки часов. Они обучены появляться, выполнять свою работу и исчезать за то время, которое требуется врагу, чтобы одна мысль сменила другую. Или же уже не успела сменить. Именно так все и произошло в ночь моего первого убийства. Со своей позиции в углу лагеря я сделал полшага вперед, поднял оружие и нажал на спусковой крючок один раз, затем другой. Благодаря глушителю, который я прикрутил к стволу, звук выстрелов был не громче щелчков компьютерной мышки. Это были просто идеальные выстрелы: оба – в рот. Тот, в дишдаше, упал.

В Силы специального назначения набираются те, кто способен изо дня в день выполнять такую работу и не позволять ей сломать себя. Я подходил под эти нормативы. Такими бойцами не рождаются, ими становятся. Эта книга – не просто уроки лидерства, которые я усвоил за годы своей службы в спецназе. Это история о том, как я стал тем, кем я сейчас являюсь. Это история о наивном и нежном юноше, чье первое яркое воспоминание – о внезапной смерти его отца. Это рассказ о борьбе, боли и ярости в армии, о тьме и насилии на улицах Эссекса, о днях в зонах боевых действий и о днях, проведенных в тюрьме, о тех днях, когда приходилось спасать девушек, похищенных в чужих землях, и о днях, когда доводилось вытаскивать мужчин из кромешного ада. Это история о том, как я стал тем человеком, который всегда идет впереди и который, независимо от степени риска, всегда хочет быть первым.

…Слышны какие-то странные звуки. По дому ходят какие-то люди, они разговаривают. Шаги. Тяжелые шаги взрослого человека. Этот звук мне незнаком. Я сел в своей постели и попытался окончательно сбросить с себя сон, нажимая тыльной стороной ладоней на веки и протирая глаза. Дело было спустя неделю после Рождества, поэтому я подумал, что, возможно, мама с папой решили устроить вечеринку. Я спустился с верхнего яруса нашей с братом кровати, постель брата была пуста. На комоде стояла моя любимая игрушка – пластиковый армейский вертолет, который папа купил мне на пятилетие. Приподнявшись на цыпочки, я толкнул его серые пропеллеры. Я решил забрать вертолет с комода и вдруг услышал чьи-то всхлипывания. Повернувшись на этот звук, я увидел в дверной щели проходившего по коридору полицейского.

Выскользнув из комнаты, я последовал за ним, босиком, в своей серой пижаме, по направлению к спальне родителей. В коридоре я прошел мимо двоих полицейских, которые разговаривали друг с другом и, похоже, не заметили меня. В спальне родителей горел свет. Там была целая толпа полицейских, четверо или пятеро из них сгрудились вокруг кровати. Заинтригованный и взволнованный, я протиснулся между ног стоящих и посмотрел туда, куда были устремлены их взгляды. Под простынями кто-то был. Но, кто бы он ни был, он не шевелился. Я пододвинулся поближе, чтобы рассмотреть все получше.

– Нет! Нет! Нет! – закричал один из полицейских, наклонился, сжал костлявыми пальцами мое плечо и повел меня обратно по коридору в другую спальню. Там уже находились мои братья – Питер, Майкл и Дэниел. Они смотрели телевизор, который кто-то перенес сюда с нижнего этажа. Я сел в углу, не сказав ни слова.

Затем я помню, как примерно две недели спустя проснулся от того, что меня звала мама: «Энтони! Энтони! Давай, Энтони, просыпайся! Просыпайся, мой любимый!» В спальне горел свет, а надо мной стояли два человека: моя мама и какой-то мужчина, которого я никогда раньше не видел. Он был невероятно высокого роста, с большим носом и длинными темными волосами, спускавшимися ниже плеч. Я не знал, сколько ему лет, но видел, что он был намного моложе мамы.

– Энтони, – сказала она, – познакомься со своим новым папой!

Мне казалось, что мы едем уже несколько дней. Я смотрел в окно, наблюдая за тем, как автомагистраль переходит в обычное шоссе, а затем становится проселочной дорогой, вдоль которой стоят домишки с живой изгородью. С каждой милей нашего путешествия я приближался к той жизни, которую выбрал, все больше отдаляясь от родного дома и всего того, что я любил, ненавидел и чего боялся. Над нами висели облака, похожие на грязные засаленные тряпки, а ноябрьский ветер свистел над крышей нашего «Форда Сиерра», мчавшегося по просторам графства Суррей. Ни я, ни мама, ни мой отчим почти не разговаривали, непогода заполняла тишину. Пока колеса нашей машины шуршали по асфальту, в моей голове проносились тревожные мысли. Правильное ли решение я принял? Найду ли я себя в новой жизни, приживусь ли на новом месте? Или я просто променял одну дыру, полную неожиданностей, на другую? Кем я стану, когда это путешествие закончится? Если бы я тогда знал ответы на все эти вопросы, я бы тут же открыл дверцу машины и немедля выпрыгнул бы из нее.

По правде говоря, в 1997 году я еще не очень хорошо представлял себе, что я за человек. Да и кто может осознать себя в семнадцать лет? В семнадцать лет нам нравится думать, что мы уже сформировавшиеся люди, однако истина состоит в том, что мы, по существу, только начинаем жить. В детстве нашу личность формировали учителя, родители, братья, сестры, ничтожные знаменитости, ораторствовавшие в телевизоре. Мы представляли собой мягкий кусок теста, которому постоянно придавали то одну, то другую форму. Вот почему крайне важно, чтобы в молодости нас окружали те люди, чье влияние на нас будет положительным и кто заинтересован в том, чтобы развивать наши сильные стороны, а не топить нас в наших слабостях. Теперь я это знаю совершенно точно. Остается лишь сожалеть о том, что тогда мне это было неведомо.

В конце нашей поездки на обочине узкой дороги показался щит с каким-то грозным предупреждением, текст был написан красной краской. Снаружи шел дождь, стекла автомобиля запотели, и я вначале не смог разобрать надпись. Мне пришлось протереть стекло рукавом свитера, после чего я прочел: «Дорога Британской армии: все гражданские транспортные средства могут быть остановлены». Я откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул. Машина замедлила ход. Впереди был еще один щит, на сей раз не такой пугающий, на котором значилось: «Лагерь Пирбрайт»[3]. За ним перед высокими черными воротами находился пост охраны. В некотором отдалении на очередном щите можно было прочесть: «Сборный пункт новобранцев». Это было то, что я так долго искал.

– Мы приехали, мама! – сказал я, пытаясь скрыть волнение в голосе. – Мы уже на месте.

Мама, которая была за рулем, припарковалась на стоянке. Я вышел, достал с ее помощью из багажника свою тяжелую черную сумку и быстро поцеловал в щеку. Если ей и было грустно видеть, как я покидаю ее, то она хорошо скрывала это. Мой отчим опустил стекло и, показав большой палец, поднятый вверх, сказал мне:

– Удачи, приятель! Еще увидимся!

Затем он отвел взгляд. Прежде чем я успел что-либо сообразить, мама вернулась в машину, захлопнула дверцу и повернула ключ в замке зажигания. Двигатель завелся, и мне оставалось лишь наблюдать за тем, как машина растворяется в серо-зеленой дали. Я воспользовался этой паузой, чтобы успокоиться. Вот и случилось. Вот оно! С этого момента все должно было быть по-другому.