Литмир - Электронная Библиотека

– Не старая? Да ну? Значит, просто очень ловко старой каргой прикидывается. Очень ловко! – снова фыркнула Нэнси.

– Прикидывается, – неожиданно согласился с нею Старый Том. – А началось это с ней как раз после того неудачного романа. Именно с тех пор она сделалась горькой, как полынь, и колючей, как ежевика, с тех самых пор. Несносной она стала, вот что я скажу.

– Это уж точно, – раздражённо подхватила Нэнси. – Несносная. Ничем ей не угодишь, как ни старайся, хоть лоб себе расшиби! И не нужно её выгораживать. Если бы не голодные рты у меня дома, которых кормить нужно, я ни минуточки здесь не задержалась бы. Но и у меня терпение не железное. Когда-нибудь я скажу ей всё, что думаю, и тут же прочь, прочь отсюда. Бегом!

– Знакомая песня, – кивнул Старый Том. – Сам её пел когда-то. Но запомни, девочка, расплеваться и уйти – не лучший выход. Не лучший, это уж ты мне поверь.

И он низко склонил к земле седую голову, вновь принимаясь за работу.

– Нэнси! – долетел с крыльца раздражённый резкий голос.

– Да, мэм, – откликнулась Нэнси и, с отвращением поморщившись, поспешила к дому.

Глава III

Приезд Поллианны

Телеграмма, в которой извещалось, что Поллианна прибудет в Белдингсвилл на следующий день, двадцать пятого июня, четырёхчасовым поездом, пришла вовремя, не запоздала. Мисс Полли дважды перечитала телеграмму, нахмурилась, а затем поднялась по лестнице в мансардную, приготовленную для Поллианны, комнатку. Здесь выражение её лица менее кислым не сделалось.

В комнатке стояли аккуратно застеленная переносная кровать, два стула с жёсткими прямыми спинками, умывальник, комод без зеркала и маленький столик. Всё. Ни картин на стенах, ни занавесок на окнах, в которые весь день било солнце, отчего в комнатке было жарко, как в печке. Противомоскитных сеток на окнах тоже не было, поэтому их никогда не открывали. Сейчас в одно из стёкол с сердитым жужжанием билась неведомо как залетевшая сюда муха. Устав биться, она принималась ползать вверх и вниз по стеклу, не оставляя безуспешных попыток вырваться наружу.

Оказаться на воле мухе было не суждено – мисс Полли прихлопнула её и выкинула за окно, приоткрыв для этого на секунду крохотную, не более пары сантиметров, щёлочку. Совершив эту казнь, она поправила неровно, по её мнению, стоявший стул, нахмурилась ещё сильнее и с совершенно мрачным видом покинула комнату.

– Нэнси, – своим шершавым голосом сказала она, вплывая спустя несколько минут в дверь кухни, – я обнаружила муху. Наверху, в спальне мисс Поллианны. Это означает, что некоторое время назад в той комнате открывали окна. Я уже заказала для этих окон противомоскитные сетки, но их ещё не доставили, и до тех пор, пока их не привезут, окна должны оставаться закрытыми. Проследи за этим. Далее. Сегодня в четыре приезжает моя племянница, я хочу, чтобы ты встретила её на станции. Поедешь с Тимоти в двуколке. В телеграмме сказано: «Волосы светлые, платье клетчатое красное, соломенная шляпка». Больше мне о ней ничего не известно, но думаю, что этого тебе хватит, чтобы узнать её.

– Да, мэм… Но разве вы сами…

Мисс Полли прекрасно поняла смысл недосказанной фразы и твёрдо ответила:

– Нет, сама я не поеду. Не думаю, что в этом есть какая-то необходимость. Это всё. – И мисс Полли величественно покинула кухню с чувством исполненного перед своей племянницей долга. Она позаботилась о Поллианне? Позаботилась. И кто после этого усомнится, что она добрая женщина?

Оставшись одна, Нэнси продолжила яростно водить шипящим раскалённым утюгом по кухонному полотенцу, раздражённо приговаривая при этом себе под нос:

– Светлые волосы, клетчатое платье и соломенная шляпка – это, видите ли, всё, что ей известно! Вот уж действительно со стыда сгореть можно! И это она о своей единственной племяннице говорит, о девочке, которая сюда через всю страну едет!

На следующий день ровно без двадцати четыре Тимоти и Нэнси выехали в двуколке на станцию встречать маленькую гостью. Тимоти, между прочим, был сыном Старого Тома, поэтому неудивительно, что если Тома частенько называли в городе правой рукой мисс Полли, то Тимоти – её левой рукой.

Тимоти был добрым малым – хорошо воспитанным и к тому же очень симпатичным. Вскоре после того, как в доме появилась Нэнси, они очень, очень сдружились. Правда, сегодня занятой мыслями о девочке Нэнси было не до разговоров, так что до станции они доехали молча. Здесь Нэнси вылезла из двуколки и принялась в ожидании поезда прохаживаться по деревянному перрону, без конца повторяя про себя: «Светлые волосы, красное клетчатое платье, соломенная шляпка…»

Интересно, какой она на самом деле окажется, Поллианна?

– Надеюсь, она окажется тихой и спокойной, дверями хлопать не начнёт и не будет ронять на пол ножи, – со вздохом сказала она привязавшему лошадь и присоединившемуся к ней Тимоти.

– Да уж. А если она не такая, то страшно даже подумать о том, что тогда будет. Нет, ты только представь себе эту парочку: девчонка- егоза и наша мисс Полли!.. О, свисток, слышишь? Поезд идёт!

– Ох, Тимоти, я вот всё думаю: ну какая же она… что не поехала сама свою племянницу встречать, меня послала! – пробормотала Нэнси, повернувшись и поспешив на то место, откуда было лучше всего видно всех, кто сходит с поезда. Ей почему-то сделалось не по себе. Страшновато как-то.

Поллианну она узнала практически сразу же. Во-первых, не так уж много пассажиров сходило на их маленькой станции, а во-вторых… Ну разве можно было не узнать эту тоненькую девочку в красно-белом клетчатом платье, с двумя светлыми толстенькими косичками, спускавшимися на спину из-под соломенной шляпки. Девочка была совершенно одна, без взрослых, и нервно оглядывалась, поворачивая из стороны в сторону своё милое, щедро усыпанное веснушками личико, – явно искала кого-то.

Да, эту девочку Нэнси узнала сразу же, но ей потребовалось немного времени, чтобы унять неожиданную дрожь в коленях. Короче говоря, к тому времени, когда Нэнси приблизилась наконец, Поллианна оставалась на опустевшем перроне практически одна.

– Вы… мисс Поллианна? – каким-то чужим, задыхающимся голосом спросила Нэнси. Секунды не прошло, как её уже крепко обняли за шею две худенькие, высунувшиеся из красно-белых рукавов ручки.

– Ах, как я рада видеть тебя… Рада, рада, рада, – горячо зашептал в ухо Нэнси срывающийся звонкий голосок. – Да, я Поллианна, конечно же Поллианна, и я так рада, что ты пришла встретить меня! Я так надеялась, я знала, что ты придёшь!

– З-знала? – растерялась Нэнси, не понимая, как могла эта девочка знать её и хотеть, чтобы она пришла. – Знала, что я приду? – смущённо повторила она, пытаясь поправить свою съехавшую набок шляпку.

– Ну да. Я всю дорогу пыталась представить, какая ты, – воскликнула девочка, радостно пританцовывая вокруг Нэнси и жадно разглядывая её с головы до ног. – А теперь вот вижу и знаю. И очень рада, что ты именно такая… такая…

Нэнси слегка полегчало только тогда, когда к ним подошёл Тимоти. Слова Поллианны донельзя смутили её, проникли до самой глубины души.

– Вот, познакомься, это Тимоти, – сказала она. – У тебя есть чемодан или…

– Есть. Сундучок, – с важным видом кивнула Поллианна. – Он совсем новенький. Его мне купили дамы из благотворительного комитета. Правда же, это было очень любезно с их стороны? Ведь на эти деньги они планировали купить не сундучок, а ковровую дорожку для центрального прохода в церкви. Я, конечно, не знаю, сколько может стоить такой сундучок, но не меньше, чем треть такой дорожки, наверное. Или даже целая половина. У меня с собой в сумочке есть такая маленькая бумажка, квитанция называется. Квитанция, правильно, да? Мистер Грей велел мне отдать её тебе, чтобы ты по ней мой сундучок из багажа получила. А мистер Грей – это, между прочим, муж миссис Грей. А миссис Грей – двоюродная сестра жены пастора Карра. Это вместе с ними я ехала сюда, на Восток. Они чудесные люди, просто чудесные! А вот… Вот и эта самая квитанция, – закончила она, порывшись в своей сумочке и выудив из неё наконец сложенный бумажный листочек.

3
{"b":"844366","o":1}