По проселочной дороге, с шумом промчался элегантный экипаж. Он смотрелся довольно необычно рядом с деревенскими домиками. Отблеск дворцовой роскоши рядом с жилищами скотоводов и пастухов. Только черневший вдали лес, как будто приветствовал появления черной с позолотой кареты. Лошади пронеслись галопом, экипаж скрылся из виду, и только спустя несколько мгновений рассеялось облако, поднятой колесами дорожной пыли. Посетитель, сидевший ближе всего к двери, заволновался. Другой сплюнул через плечо, надеясь таким образом отогнать несчастье.

– Да, ладно вам, многие вельможи выезжают в каретах, не только он, – попытался приободрить их менее трезвый посетитель за соседним столиком, но его слова остались без одобрения.

– Кто? – тихо спросил я. В ответ повисло долгое, напряженное молчание. Я даже положил руку на эфес шпаги, на случай если кто-нибудь захочет накинуться с кулаками на меня или мою свиту.

Поскольку желающих помериться со мной силами все же не объявилось, я предоставил моих провожатых самим себе, а сам занял свободный стол рядом с окошком, в надежде, что если буду пристально наблюдать, то ближе к полночи увижу причину местных страхов. Единственным, кого я заметил на безлюдной деревенской улочке был все тот же мальчишка – скрипач, которой музицировал под окнами постоялого двора прошлой ночью. На этот раз он не играл, просто стучал в двери разных домов, прося ночлега.

– Может впустите его! – спросил я у хозяина харчевни, добавив к оплате ночлега еще несколько медных монет. Однако он, не смотря на склонность к взяткам у людей подобной профессии, вернул их назад.

– Музыканта, ни в коем случае нельзя впускать в дом, особенно если он пришел так поздно, – доверительно сообщил он.

– Чем скрипач так сильно отличается от ваших обычных посетителей? Почему вы не хотите его впустить, ведь ночью из леса могут выйти те, кого вы так боитесь и утащить его с собой.

Сначала хозяин немного смутился, опасливо оглянулся на своих завсегдатаев и только убедившись, что все заняты своим делом наклонился ко мне.

– Потому, что скрипка – инструмент дьявола, – тихо шепнул он, будто разглашал постороннему невесть какой секрет. Сюда бы Флориана с его начитанностью. Он рассказывал мне предание о том, как дьявол смастерил скрипку из проданных душ, но я как всегда слушал вполуха и теперь мог припомнить совсем немного.

Ближе к полуночи харчевня опустела, даже мои провожатые предпочли разойтись по своим каморкам. В таком месте, как небольшая деревушка никто не смог бы предложить нам ночлег с лучшими условиями. Мне отвели маленькую комнату на втором этаже. По высокому окну и стоявшей в углу прялке я догадался, что это светлица, где обычно так любят работать рукодельницы. Рядом с прялкой стоял еще какой-то предмет, кажется, рама для вышивания, на которой был растянут сравнительно новый кусок шелка с незаконченной вышивкой из бисера. Прямо из шелка торчала тонкая игла.

– Это забыла здесь одна …леди, – услужливо пояснил хозяин перед тем, как вручить мне ключ от замка на двери. – Девушка пришла к нам после наступления темноты, а вслед за ней появилась стая волков.

– С тех пор на ночь вы запираете двери и разжигаете костер, чтобы видеть всех кто приблизится к деревне?

– Да, огонь действует на них, как заклинатель на кобру, они пятятся назад в лес, – звякнув тяжелой связкой ключей, хозяин заковылял к лестнице. Он оказался бы гораздо более болтливым, если б не страх перед другими членами деревенской общины. Мне показалось, что они привыкли держать свои трудности в секрете от посторонних.

Я раскрыл ставни и выглянул из окна. Мне в лицо подул свежий ночной ветер вперемешку с дымом от чадящего факела. Харчевня оказалась единственным двухэтажным зданием в деревне. В случаях необходимости, она так же служила здесь постоялым двором. Другие строение с высоты второго этажа представали всего лишь морем серых крыш, над которыми повис серп месяца. Костер весело полыхал у въезда в деревню, трещали сущие ветки, сыпались в сторону леса снопы искр. Какое-то время за огнем следил один из пастухов, но потом и он куда-то отошел. Ночной ветер рано или поздно затушит пламя. Я высунулся из окна и заметил фигуру, стоявшую чуть поодаль от костра. Она, как будто материализовалась из пустоты. Может быть, это дама в пурпурной с золотыми шнурами накидке только, что вышла из леса. Она просто застыла на одном месте, словно не могла или не хотела переступить через невидимую черту.

Вдруг меня осенило, я подошел к раме для вышивания, не без труда сумел высвободить из нее кусок шелка, удивительно, как мне вообще удалось это сделать, не порвав материал, ведь с таким похожим на пяльцы изобретением я имел дело впервые.

Я вышел из своей комнаты, спустился вниз по лестнице и, несмотря на неписаный запрет местных жителей, отпер двери харчевни. В этот поздний час внизу все равно никто не сидел и некому было меня остановить. Затем быстрыми шагами я направился к костру. Казалось даже неровная почва под подошвами моих сапог отзывается болезненным стоном, значит ли это, что гномы, обосновавшиеся в своих подземных мастерских, пытаются удержать меня от рокового шага.

Все двери, мимо которых я проходил были накрепко заперты и даже ставни на окнах закрыты. Дама все еще неподвижно стояла поодаль от костра и гладила кончиками тонких пальцев отполированный корпус маленькой скрипки. Уж не на этой ли самой скрипке играл мальчишка-музыкант? Девушка отрицательно покачала головой, как будто безошибочно прочла мои мысли.

– Это ведь принадлежит вам? – я неуверенно протянул ей кусок шелка, при этом умудрившись не отходить от костра больше чем на два-три шага. Длинная тонкая рука тут же потянулась ко мне и выхватила шелк. При этом, я так и не смог рассмотреть лицо под капюшоном накидки, только золотые шнурки, завязанные узелком поблескивали в бликах от костра.

Она долго думала сыграть ли что-нибудь на скрипке или не стоит нарушать ночной тишины. Потом все-таки девушка подтянула колки, настраивая скрипку, извлекла из под накидки смычок и прижалась щекой к деке. Лицо выглянувшие из-под капюшона поражало красотой и как холодно мерцала прозрачная кожа. Изящная скрипачка держалась на расстояние от огня, словно боялась обжечься. На память пришла другая ночь, королевский порт, площадка маяка и прозрачное, эфирное существо, которое в страхе пятилось от масляной лампы. Я попытался стряхнуть с себя неприятное воспоминание и прислушаться к музыке. Какая легкость исполнения? Девушка кажется была не просто любительницей, а мастером своего дела. Красивая трогательная мелодия нарушила тишину. Казалось, что звуки достигли самого месяца и заставили его окраситься в алый цвет. Волшебство кончилось, как только в будке перед чьим-то домом протяжно завыл цепной пес. Скрипачка тут же прекратила играть и спрятала инструмент под просторной накидкой.

– Где только бродит этот мальчишка? – зло прошипела она, оглядываясь на деревенские дома.

– Вы имеете в виду музыканта? – я заметил, как тень маленького скрипача скользнула по стене глинобитного домика. Он попытался открыть ставень, но это ему не удалось.

– Почему никто не хочет впустить его? – поинтересовался я.

– Потому что он всюду размахивает своей скрипкой, несмотря на то, что здесь ее считают цыганским или дьявольским изобретением. К тому же он оделся в красное и взгляните на кончики его ушей!

– Но у вас у самой кончики ушей заострены, – я заметил ее острые ушки, выглянувшие из-под капюшона и как всегда не смог промолчать. У кого-то я уже видел точно такие же заостренные к верху уши, кажется, у пажа, который встретил меня в ущелье.

Со стороны леса засверкали круглые желтые глаза, раздалось приглушенное рычание. Несколько крупных волков сновали возле деревьев, но не решались приблизиться. На всякий случай, я обнажил шпагу и кончиком клинка подхватил, выкатившуюся из огня головешку. Я поднял ее повыше, чтобы осветить лицо скрипачки, но она тут же отпрянула в темноту, при этом что-то хрипло прошептав. Волки вышли из леса и расселись возле проезжей дороги, будто услышали команду. Почему-то я подумал, что девушка велела им броситься на меня, но они не решились сделать этого. И пугал их вовсе не блеск шпаги и огня, а нечто более опасное, притаившееся, как тень за моими плечами. Какой-то невидимый спутник, с самого рождения неотступно следовавший за мной.