— Нет, я здесь из-за молодого Мервиля, моего соседа. Если узнаете о каких-либо выгодных сделках, сообщите мне. Он намерен добиться успеха в Риголе, а поскольку Мервиль собирается стать моим зятем, я готов помогать ему.

Моргон сразу заметил настороженный взгляд Жервеза. Тот всегда напрягался, когда речь заходила о его дочерях. Жервез делал попытки ухаживать за каждой из них, но потерпел неудачу. Люси он наскучил, а Марго последовала указаниям своей сестры. Теперь, став старше, она имела собственное мнение. Марго дала согласие Мервилю. Моргону и Лилиане пришлось примириться с мыслью о зяте-лягушонке. Однако Поль-Арман должен был думать теперь о том, как привести в порядок дела в Риголе. Если Марго любит Мервиля, она получит его, но необходимо обеспечить ей достойную жизнь.

— Буду счастлив поздравить мадемуазель Марго. — Жервез сделал паузу. — Я полагал, что вы приехали сюда купить рабов себе. Разве у вас не было неприятностей в последние месяцы из-за рабов на «Каскадах»?

— Не очень серьезные. Один раб пытался бежать, и его застрелили, другой исчез.

— Я слышал странную историю, связанную с этим. Какой-то головорез присоединился к флибустьерам и был с ними, когда они ограбили английский корабль. Говорят, они подобрали его на Мартинике именно в то время, когда исчез ваш раб.

— Да, я тоже слышал об этом, но из «Каскадов» сбежала молодая женщина.

Глаза Жервеза расширились, но он промолчал.

— Простите меня. Но я должен посетить сахороочистительный завод, — сказал Моргон.

Глаза Жервеза сверкнули.

— Вы заинтересованы в них?

— Я их партнер и объяснял вам, Жервез, что, выращивая сахар, вы никогда не составите значительного состояния. Нужно контролировать бо́льшую область, чем производство сырья, иначе вы останетесь колониальным вассалом всю жизнь, и ваша семья вместе с вами.

Жервез улыбнулся:

— Конечно. Уверяю, я никогда не думал о вас как о колонисте, хотя вы редко посещаете фамильное поместье. Мысленно я всегда представляю вас главой династии, жителем митрополии, принадлежащим к французской аристократии.

— Господи боже! — Арман не ожидал услышать все это от Жервеза. — Странная картина! Вы заблуждаетесь. Правда, я из колоний, но меня можно назвать скорее богатым, чем эксплуатируемым. Забавно, что вы упомянули поместье. Недавно у меня появилась мысль продать его.

— Это невозможно! — с ужасом воскликнул Жервез.

— У меня уже есть покупатели, мои соседи: герцог и маркиз.

— Но это сеньоральная земля.

— Вы забыли, что я не сеньор по закону, поскольку уже не аристократ. Земля принадлежит мне, и я имею право распоряжаться ею по своему усмотрению. — Моргон заметил, что Жервез побледнел. — Но я пока еще только думаю об этом.

— Если вы продадите Фьеф, он должен достаться кому-то из членов семьи. Вам следовало бы предложить его мне, — заметил Жервез.

— Вы говорите о земле вокруг замка? Я не думал об этом. Я имел в виду остальную часть поместья, семь восьмых от него. Посмотрев фамильные книги, вы обнаружите, что бо́льшая часть земли не рассматривалась в качестве первоначального домена. В моей власти делать с этой землей все, что я захочу. Замок и Фьеф я сохраню и оставлю Антуанетте и, вероятно, Люси, если она решит жить во Франции и не выйдет замуж. Они будут пользоваться всем этим в течение жизни, а затем это перейдет к вам. Конечно, я не обязан заверять вас в этом, но это честное решение вопроса, особенно теперь, когда я слышу об этих феодальных фантазиях.

— Вы называете фантазиями то, что наследник мужского пола рассчитывает получить собственность, принадлежавшую дворянской семье. Мне не верится, что вы намерены нарушить традицию и таким образом унизить наших предков.

Поль-Арман рассмеялся, хотя это замечание обеспокоило его.

— Напротив, я проявлю верность предкам, если продам землю кому-то более достойному. Они с успехом управляли имением в течение столетий, но более поздние поколения пренебрегали им. Вы были там недавно? Нанеся туда визит в прошлом году, я устыдился. Я провел свою жизнь, культивируя свою землю на Мартинике, а Моргон между тем прозябал. Что касается управления и агрокультурных методов, все это пришло в упадок. Имение не приносит мне дохода, и я не могу повысить ренту арендаторам. В таком случае иначе они умрут с голода, ибо земля уже не дает урожаев. — Увидев, что Жервез поморщился, Моргон спросил: — Ну, ладно, что вы стали бы делать с ней, если бы она принадлежала вам?

— Ну… нанял бы хорошего управляющего, конечно.

— А какие инструкции вы дали бы ему?

— Выращивать немного больше пшеницы. Цены на нее в прошлом году были хорошими.

— Земля, пригодная для пшеницы, уже используется, оставшаяся часть никуда не годится. У вас еще есть идеи, Жервез?

— Я никогда не объявлял себя специалистом в сельском хозяйстве.

— Верно, но мои соседи — специалисты. Вы когда-либо слышали об экономистах? Я прочитал несколько их работ во время путешествия, очень интересно.

— Экономисты?

— По их теории, именно земля обеспечивает богатство Франции. Аристократы же не умеют вести хозяйство. Старая французская аристократия в первую очередь должна отвечать за землю, которой владеет, но проявляет к ней полное безразличие. Реформисты полагают, что большие вложения в соединенные сеньоральные имения, гораздо полезнее, чем содержание некомпетентных арендаторов. Нужны также и современные агрокультурные методы.

— Вы разрушили бы традиции, сохранявшиеся столетия.

— Альтернатива — непродуктивная земля и в конце концов полное разорение страны. Что вы намерены делать со всем этим — присесть на корточки в середине поместья и кукарекать, как петух на… — Моргон едва владел собой. — Я понимаю, что удивил вас. Как человек деликатный, вы не упоминали о наследстве. Но поскольку мы уж обсуждаем этот предмет, скажу, что всегда намеревался оставить вам деньги. Конечно, моя земля на Мартинике отойдет моей жене и дочерям. — Заметив, как дернулся Жервез, Поль-Арман разгневался. Он всегда ощущал в Жервезе двойственность. Он не знал, что такое страсть, верность, не понимал, какие узы связывают с землей тех, кто проливал на ней пот. — Но мои вложения во Франции я готов передать вам, например, мою долю в сахароочистительных заводах.

— Я бы немедленно продал ее. Дворянину не подобает принимать участие в мануфактурах. В отличие от вас, презирающего свое французское наследство, я хотел бы занять место среди губернаторов этой страны, аристократии шпаги, которая…

— Статус и власть. А я всегда думал, что вас интересует только богатство.

— Не все обладают вашей страстью к производству.

И снова Поль-Арман удивился. Он знал, что Жервез не симпатизирует ему, но это никогда не задевало Моргона. Он и сам не питал к Жервезу привязанности. Однако враждебность к нему Жервеза была неожиданной.

— Я на двадцать лет старше вас, позвольте мне дать вам один совет: дворянин иногда удостаивается милостей короля, но не многим удается пользоваться ими долго. Возможно, наступит день, когда вы будете рады вернуться к тому, что производите.

— Или к тому, чем я владею. По происхождению я принадлежу к земельной аристократии Франции, я намереваюсь занять это место.

— А, это класс, для которого земля не значит ничего, а служба все? Простите меня, кузен, но я не чувствую себя обязанным помогать вам в этом.

Наступила пугающая тишина, и Поль-Арман прочитал вызов в глазах Жервеза. Это сообщение о том, что Моргон продает землю, довело его до такого состояния. Жервез годами мечтал, что наступит день, когда король разрешит ему вернуться к прежней семейной традиции и получить титул первого маркиза де Моргона с правом передачи его последующим поколениям.

Поль-Арман взглянул на бледное лицо Жервеза, вздохнул и сделал еще одну попытку.

— Вы похожи на Антуанетту. Вы полагаете, что мне следует бросить все мои предприятия, не соответствующие званию дворянина, и вернуться в Моргон во всем аристократическом блеске? Однако нужно восстановить имение, это не игрушка. Я знаю, сколько труда необходимо вложить в то, чтобы земля приобрела ценность. Я осуществил это в «Каскадах», там труд моей жизни, Жервез, и результаты его я оставлю моим детям. Что касается всего прочего, я смотрю на это иначе, чем вы. Если вы разочарованы, ничем не могу вам помочь.