— Здешний знаменитый пушкарь мастер Жан имел две пушки. Они назывались Рифлар и Антаржи, и он не подпускал близко ни одного англичанина. Однажды Жан притворился, что его убили, все плакали, выли и двигались со свечами по улицам. Англичане приободрились, а на следующий день Жан снова был на стене, посылая им горячие снаряды. Спектакль, а?

Баржа причалила, когда солнце садилось, и формальности проходили при угасающем свете. Айша вручила свои бумаги и сказала, что она здесь проездом. Она надеялась, что солдат уйдет, пока проверяют ее документы, но он терся возле нее.

— Рассказать тебе еще кое-что об осаде? Когда сюда прибыл английский генерал, один из офицеров доложил ему, что все прекрасно. Протянув руки, он произнес: «Милорд, это ваш город», — а сразу после этого пушечное ядро — пуф, и голова генерала слетела, как кочан капусты со стебля. Вот зрелище, а? «Милорд, здесь ваш город», — пуф. — Он расхохотался.

В Орлеане было два постоялых двора. Их держали овернцы, и Альберт направлялся в один из них рядом с площадью Мучеников. Он предполагал, что Айша пойдет с ним, но она понимала: куда разумнее сбежать от него. Между тем в окнах домов появился мягкий свет свечей и ламп, люди желали друг другу спокойной ночи и исчезали в дверях. Городские ворота с наступлением сумерек закрывали, поэтому Айша не могла ни покинуть Орлеан до утра, ни придумать, где безопасно провести ночь в этом странном городе.

Они добрались до церкви, которую Альберт назвал Сен-Поль.

— Множество пилигримов приходят сюда, направляясь к югу, чтобы увидеть черную мадонну.

— Черную?

— Мария, Матерь Божия, статуя, старая, ну ей сотни и сотни лет, у нее есть своя собственная часовня — Божия Матерь Чудесная.

Айша заглянула в открытый портик. Она никогда не была в церкви, потому что Лори всегда ругала миссионеров и их богов: Бога Отца, Святого Духа и все другие статуи.

Ее подруга Мерле, христианка, описала ей чудесные, вырезанные из дерева и раскрашенные скульптуры: Христос в человеческий рост, прибитый гвоздями к кресту, с кровоточащими руками и ногами, белолицую Божью Мать и ребенка с румяными щеками и глазами, полными жизни. Айша удивлялась, почему их священник никогда не говорил об этой черной Божьей Матери, которой поклоняются здесь, прямо в центре Франции.

— Я пойду посмотрю.

— Все вы, женщины, таковы, вам бы лишь посмотреть. Если не найдешь меня здесь, иди на постоялый двор.

Айша устремилась к церкви. Было темно. Витражи, окутанные дымкой, стали почти бесцветными, картины, изображенные на них, — неразличимыми. Каменные колонны высоко поднимались под черные своды нефа, и случайный голос или стук башмаков в конце здания внушал суеверный ужас.

Айша нашла ее. Перед ней горело гораздо больше свечей, чем где-либо еще, и жаркий воздух над ними колебался и поднимался. Через благоухающий от кадильниц воздух Мадонна пристально смотрела на молящихся. Одни молились стоя, другие — на коленях, как трое горожан у перил часовни, или замерли, как Айша. Взгляд Мадонны охватывал всех.

На коленях у мадонны сидел ее сын, с таким же строгим и вместе с тем детским выражением лица, как у нее. Эта Мадонна пережила столетия и могла пережить еще несколько. Ее сын чем-то напомнил Айше Жозефа. Их доставили сюда много веков назад, если Альберт не ошибался. Черное дерево, из которого вырезал их неизвестный мастер, вероятно, росло очень далеко отсюда. Мадонна была пленницей Франции, связанной золотом и огражденной множеством свечей. Сын намеревался осуществить свою цель, но глаза матери говорили, что еще рано. Глядя на ее лицо, необычайно стойкое, Айша размышляла, долго ли эта молчаливая тоска останется неутоленной.

Горожане что-то бормотали, но Айша не произнесла ни звука. Она отказалась произнести хоть слово перед этой таинственной фигурой. Наконец Айша отошла от горящих свечей и направилась к выходу, но как только ее взгляд оторвался от черной Мадонны, ужасные видения устремились на нее из темноты. Красные и золотые гончие, которые преследовали ее и Жозефа, кидались на Айшу с оскаленными зубами. Она видела Лори. Слезы текли по ее лицу, и она отворачивалась от Айши в дымной от свечей комнате. Закричав, Айша побежала вперед и ударилась о каменную колонну. Ошеломленная, она упала на колени. Перед ее мысленным взором появился хозяин в поле с горящим сахарным тростником, и она почувствовала безудержную ненависть. Задыхаясь и обливаясь потом, Айша корчилась на каменных плитах. С того момента, как пуля из мушкета убила Жозефа, Айша старалась сдерживать свои эмоции. Теперь преграды рухнули, даже месть не могла спасти ее сейчас. Прошлое обрушилось на Айшу, и она рухнула под его тяжестью.

Айша едва дышала, сотрясаемая рыданиями. Девушке казалось, что голова у нее разрывается, потому что дьявол наполнил ее невыносимыми картинами, каждая из которых приводила ее в состояние агонии: смерть Жозефа, потеря Лори, горькое бегство из «Каскадов», кровь на ее руках. Мозг Айши заливала кровь, даже руки были липкими от крови, и она вытирала их об одежду и пыталась освободить шею. Еще хуже стало, когда видения прекратились, потому что рыдания по-прежнему душили ее. Айша почти не понимала, где находится. Одной рукой она конвульсивно цеплялась за каменную плиту, а другую протягивала в темноту, зовя Жозефа.

Чья-то рука коснулась ее. Ухватившись за нее, Айша встала на колени. Вокруг нее толпились какие-то фигуры; в их руках трепетало пламя свечей. Какой-то мужчина склонился над ней, и когда он нежно положил вторую руку ей на голову, Айша перестала рыдать. Раскрыв рот, она смотрела на него. Он произнес:

— Сын мой.

Люди вокруг шаркали ногами и шептались. И он сказал:

— Вы все уходите. Пусть ризничий останется с нами и поможет мне поднять это бедное дитя.

Айша вцепилась в грубую ткань священнической рясы и заплакала, уткнувшись в нее. Наконец им удалось довести ее до комнаты позади часовни. В ней стояла лампа на деревянном столе, несколько стульев, большой шкаф для одежды и сундуки, на которых были аккуратно расставлены дорогие чашки, тарелки и лежала тонкая ткань.

Ризничий, старый мужчина с непроницаемым лицом, был отпущен, и Айша сидела теперь на скамье рядом со священником.

У него было гладкое круглое лицо, карие глаза смотрели прямо и открыто, руки лежали на столе. Он доброжелательно рассматривал Айшу.

— Дочь моя, ты нуждаешься в помощи.

Айша закрыла глаза. Он понял, что она девушка. Вероятно, он знал все. Мадемуазель рассказывала ей, что служители Бога умеют заглядывать в человеческие души. Наступило молчание. Айша пыталась сдержать слезы.

— Я готов выслушать твою исповедь.

Айша взглянула на него. Она знала, что исповедаться — значит, рассказать священнику все о себе. Лори же убедила ее в том, что если раб доверится священнику, то это плохо кончится. Миссионеры всегда стоят на стороне хозяина. Чтобы не заговорить, Айша прижала ладони.

К ее удивлению, взгляд священника стал печальным.

— Тебя крестили, дитя мое?

Айша покачала головой. Он вздохнул и посмотрел на свои руки.

— Ты взволнованна, Господь хочет явить тебе свою милость. Только Христос может снять с тебя бремя твоих грехов и сделать тебя совершенной.

Айша заговорила, и слезы хлынули у нее из глаз.

— Что такое грехи? Они… — Она не хотела описывать страшные картины, надвигавшиеся на нее из темноты. — Это то, что причиняет мне боль?

Сначала сбитый с толку священник подумал и ответил:

— Да, дитя мое, тебе надо многому научиться. Ты была когда-либо прежде в Божьем доме?

Увидев легкое движение ее головы, он взял руки Айши в свои.

— Ты не дитя веры. Я не буду говорить с тобой о раскаянии и прощении, потому что пока ты еще бродишь в темноте. Я молюсь о том, чтобы ты искала слово Божье и снова пришла в эту церковь. Я вижу, как в тебе борются добро и зло. Ты сильна, но тебя увлекает что-то, я не знаю, что именно, и это уводит тебя очень далеко. Сегодня в этой церкви тебе был дан знак, Господь показывает, что одна ты не сделаешь ничего. Ты нуждаешься в Его руководстве, поняла?