— Ах, это… если ты хочешь понять, сплю ли я с ним, то нет, не сплю. Его сиятельство человек практический и не склонен мешать дело со всякими глупостями. И я ему нужна именно для дела.

— И что же это за дело? — спросил я.

— Да как у всех политиков, — Кира пожала плечами. — Задача минимум: удержаться там, где он есть. Задача максимум: залезть еще выше. Положение у него очень неустойчиво: он худородный выскочка, получивший от прежнего короля важный пост и титул. Но того короля уже нет, новый король катается на деревянной лошадке, а с регентом у его сиятельства отношения не сложились.

— Что же регент его не снимет? — спросил я.

— Не может, — Кира склонила голову на бок. — Брукмер — это огромная пороховая бочка, и никто лучше Ульмера не умеет предохранять ее от взрыва. Без него все здесь полетит в тартарары — и регент это понимает, он тоже не дурак.

— Как ты вообще здесь оказалась? — спросил я. — Как стала его заложницей?

Кира вздохнула, похоже, раздумывая, с чего бы начать.

— Понимаешь, это был какой-то сбой, — сказала она, положив ладони на колено. — Причем узнала я, что это сбой, только сильно позже, когда пообщалась с Антоном и еще кое с кем из егерей. Мне ведь никто ничего не объяснял.

Штука в том, что возникла я в этом мире сразу с десятым уровнем. Вот только при этом у меня сами собой распределились и характеристики, и опыт, и навыки. Святой рандом! Целая гора барахла, никому ненужного. Ты будешь смеяться, но я, например, прекрасно умею готовить мясо тропического ящера, что водится за два моря отсюда. Охренеть, как полезно!

В общем, когда я вышла из леса — полуголая, напуганная, голодная, я даже говорить по-местному не умела. Набрела на деревню, жила там в хлеву у какой-то семьи, за коровами ходила на правах деревенской дурочки. А потом на деревню напал грызень — я его вилами заколола, у меня ведь древковое оружие прокачано. После этого смогла язык выучить — ну, меня местные зауважали, стали даже побаиваться.

Стала я им понемножку будущее предсказывать. Я его и раньше видела — но рассказать-то никому не могла. А теперь вот стало возможно. Ну, тут, конечно, еще больше трястись надо мной стали. Построили отдельный дом на краю деревни, стали гостинцы носить: кто мешок муки, кто сала, кто яиц принесет. Жить можно.

Она замолчала на секунду и улыбнулась. Чувствовалось, что ей приятно вспоминать это время.

— Вот только все хорошее когда-то заканчивается, — продолжила Кира, помрачнев. — Вскоре наехал в деревню королевский дознаватель с солдатами — похоже, кто-то из соседнего села просигнализировал, что в Вальдорфе приютили ведьму, да еще и меченую. А это дело страшное: на всю село виру, а меня — на костер.

Притащил он меня в амбар, и давай допрашивать: где была на шабашах, да с кем, да взывала ли к лесному Хозяину, да была ли с ним в порочной связи, и каким именно образом. А я перепуганная была, возьми да и брякни ему: вы, дескать, пока со мной тут возитесь, в столице место коронного судьи со дня на день освободится. Упустите — будете в подчинении у своего врага ходить.

Откуда я это знала? Скорее всего, считала его же собственные опасения. Сама не знаю, как это точно работает. Вот только он это как услышал, побледнел, говорит: возьму тебя с собой, и если врешь мне, устрою такое, что сама будешь на костер проситься.

Привез он меня в цепях в Карнару, кинул там в тюрьму, недели две я просидела, чуть с ума не сошла. У меня же никакой уверенности не было, что я правду сказала: готовилась, что в любую минуту убивать начнут. А потом является: в черном камзоле с золотом, господин коронный судья теперь. Подсуетился вовремя, как раз явился, когда старый судья умер и нового выбирали.

После этого меня хоть и оставили в тюрьме, но зато стали кормить по-королевски, одежду дали кое-какую, даже книги и мебель. Пару раз я еще ему помогла: благодаря моим советам сосватал он дочь маршала, по его протекции возглавил операцию против иеремитов, а когда она удачно завершилась (слабое место в их обороне тоже я ему указала), то король его маркграфом сделал. С тех пор так и живем.

Я покачал головой. Мне вдруг стало ужасно жаль ее. У других егерей, включая меня, жизнь тоже не сахар, но Кире как-то особенно изощренно не повезло.

— Страшно, наверное? — спросил я.

— Еще как, — кивнула она. — Порой мне кажется, что было бы даже лучше, если бы он меня убил.

— Ты имеешь в виду, что, возможно, это путь в наш мир? — уточнил я. Мне не хотелось думать, что Кира считает выходом смерть, как таковую.

— Ну, да, — ответила она. — А кроме того… тебе в Кернадале не рассказывали про возвращенцев?

Я помотал головой. Никогда не слышал подобной истории,

— Мне Антон рассказывал, — пояснила она. — Я ведь с ним тоже общалась, когда он здесь служил. Говорят, что погибшие егеря могут появиться снова. Только в другой точке мира и с обнуленными навыками. Правда, не все. Но некоторым дают второй шанс. И не только второй. Правда, сам Антон таких людей не видел. И говорил, что лучше в это не верить.

— Почему? — спросил я.

— Потому что меньше будешь ценить жизнь, — ответила она.

Между нами снова повисло молчание. Кира опустила глаза, перебирая складки платья, а я уставился на каплю воск, ползущую вниз по свече.

— Так выходит, ты все еще не знаешь, где находится эта рана? Что искал Луциан? — спросил я, чтобы как-то нарушить тишину.

Кира покачала головой.

— Нет, — ответила она.

— Тогда я хочу, чтобы ты забрал меня отсюда. Чтобы мы поехали туда. Вместе.

Я помолчал, обдумывая услышанное. Легко сказать — «чтобы забрал». Увезти охраняемую персону из маркграфского замка — это государственная измена. По крайней мере, можно было не сомневаться, что головы мне за такое не сносить.

С другой стороны: не все ли равно, если мы выберемся из этой затянувшейся игры. А если нет? Если нет никакой «раны»? Или если Луциан до нее не добрался? Или если добрался, но помочь нам ничем не сможет?

Таких «если» было очень много, а попытка — всего одна.

Я протянул руку и взял ладонь Киры в свою.

— Я обязательно увезу тебя отсюда, обещаю, — твердо, насколько возможно, произнес я.

— И куда это вы собрались? — раздался вдруг за моей спиной низкий голос, задыхающийся от злости. Кира тонко вскрикнула.

Я обернулся. В дверном проеме стоял его сиятельство с бледным, перекошенным от бешенства лицом. Дрожащими от гнева пальцами он рвал воротник камзола, а за его спиной виднелись перепуганные лица алебардистов из караула.

— Вот так, значит, — проговорил он. — Значит, за моей спиной, да?

— Ваше сиятельство, — Кира вскочила с подушки, непроизвольно поправив платье.

— Молчать! — рявкнул маркграф. — Ни с места! Сержант, дайте мне пистолет и бегом за патрулем. Мы с рядовым их покараулим.

Сержант затравленно взглянул на меня.

Я оценил ситуацию. И понял главное: если что-то делать, то только сию же секунду. Как только сержант выйдет из комнаты и застучит сапогами вниз по лестнице, для меня уже не будет пути отсюда, кроме как в кандалах.

Но что делать? Попытаться как-то переубедить его сиятельство? По его глазам я видел, что это невозможно. Для него ситуация была очевидной: подозрительная ведьма, которую он спас от костра и возвысил до своей советницы, плетет интриги за его спиной, да еще и в самый неподходящий момент: когда вот-вот грянет война, и все висит на волоске. Теперь оставалось одно: избавиться от ее сообщника, а саму ее бросить в темницу и дальнейшие пророчества получать менее деликатными методами.

Кира в ужасе переводила взгляд с меня на маркграфа и обратно. Она тоже прочитала расклад и не видела никакого выхода. Зато его видел я.

Как раз в этот момент сержант вытащил из-за пояса пистолет, протянув его маркграфу. Оба на секунду отвлеклись и потеряли меня из виду. Рядовой же находился у них за спинами и никак не мог мне помешать.

Быстрый удар без замаха спрятанным под плащом крикетом — и сержант с проломленным черепом съезжает по стене, беспомощно раскинув руки.