– Эй, друзья, может, подождете, пока я уйду, прежде чем обсуждать встречу с мафией? – подал голос Джованни.

– А знаешь, может, ты и прав, – отозвалась Кристина, не обращая внимания на полицейского. – Дай мне время подумать. А пока что я хочу доесть, если ты не против.

В доме царило непривычное оживление. Немногочисленные слуги Донаты то появлялись, то исчезали в просторных коридорах. Карло заметил на пороге чемоданы и большие продуктовые пакеты.

– Кажется, приехал Энрике, – проговорила Кристина.

– Племянник Донаты?

– Странно, что ему могло понадобиться. Он приезжает только раз или два в году, в основном на Рождество и на день рождения графини.

Тут же послышались громкие шаги, и появился племянник Донаты – Энрике Партичини, поджарый мужчина того типа, кому седина служит украшением. На вид ему можно было дать не больше шестидесяти, однако, по подсчетам Карло, выходило, что тому должно быть гораздо больше.

– Ты Карло? – зычным голосом спросил он, бесцеремонно осматривая молодого человека.

– Да, синьор Партичини. Добро пожаловать.

– В мой собственный дом? – скривился мужчина. – Неслыханная наглость!

– Прошу прощения.

– Доната рассказала мне, зачем ты здесь. Есть успехи?

– Я ведь только приехал, едва ли я бы сумел так быстро…

– Это дело ждало столько лет, не думаю, что стоит теперь спешить.

В это же мгновение появилась и сама графиня. Ее коляску катила горничная.

– Энрике, дорогой мой! Как твои дела, как Мария, дети? Ты надолго к нам? Надеюсь, в этот раз ты останешься подольше.

– Они в порядке, как всегда. – Он наклонился и расцеловал графиню в обе щеки. – Хочу задержаться недели на три. Нужно решить кое-какие дела.

– Замечательно! Нужно было взять Марию и детей с собой, тогда дом снова был бы полон. Ты уже познакомился с моим гостем?

– Да, графиня, мы только что встретились, – отозвался Карло. – Я как раз планировал рассказать вашему племяннику, что нам удалось немного продвинуться в расследовании, сегодня мы встречались с выжившим пассажиром, Энцо Гори, удивительно, что он еще жив, ведь столько лет прошло! – Он бросил взгляд на Энрике. – Ах да, чуть не забыл, и еще у нас теперь есть списки пассажиров.

– Списки? – переспросила графиня. Голос ее надломился. – Дай мне их, – прошептала она, и Карло протянул ей истрепанные временем листы.

– Мои глаза уже совсем ничего не видят, – горестно произнесла она и, положив руку поверх бумаги, закрыла глаза. Ее губы задрожали, Карло заметил, что с ресниц капнули две слезинки. Он почувствовал острое желание взять графиню за руку, но близость Энрике, стоявшего позади коляски и державшего ее ручки, остановила его порыв. Спустя минуту Доната открыла глаза и, вернув Карло список, посмотрела на своих гостей:

– Что ж, жду вас всех к обеду, ровно в два.

В комнате Карло уже успели прибраться и застелить свежее постельное белье. На тумбочке у кровати стоял графин с чистой водой, ставни заботливо прикрыты.

– Благослови Господь этот дом и всех его горничных, – сказал Карло, падая на прохладную постель. Кристина завалилась рядом, и оба засопели, неспособные пошевелиться после сытного обеда, который устроила Доната.

– Если бы я знала, что будет столько еды, то не стала бы давиться бутербродами на улице.

– Если бы не твоя ненасытность, мы не встретили бы Джованни и не получили список пассажиров.

– Кажется, я сейчас лопну.

– Как насчет попкорна?

– Хватит издеваться! – простонала Кристина, держась за живот.

– Нет, я серьезно. Попкорн можешь не есть, давай просто сходим в кино?

– Да, с тобой точно не заскучаешь!

– Ну давай же, я приглашаю. В кинотеатре премьера «Великолепной Антонии».

– Нет, Карло, как представлю, что придется сейчас встать и ехать куда-то по этой жаре… Лучше я останусь здесь и немного посплю, ладно? Обещаю, что не отключусь до утра.

– Спи, – пробормотал Карло, ощущая, что сытость тоже действует на него словно снотворное.

– Ты никогда не думал о том, что во сне все люди одинаковы? – проговорила Кристина. – Во сне человек – словно чистый лист. Он спит и, пока не вернулся в этот мир, может казаться кем угодно. Развратница и монахиня, бандит и святой – во сне между ними нет никакой разницы. Глядишь на спящего, думаешь, что он отличный малый, но вот он проснулся и уже обчистил твои карманы.

– Хочешь сказать, что утро расставляет все по своим местам?

– Наверное. А может, во сне люди просто забывают, кто они на самом деле.

– Словно пассажиры в том поезде. Пока мы не выяснили, что с ними случилось, они могут быть где угодно. Возможно, они до сих пор едут и все гадают, почему так задерживаются. Но если только их найти… Знаешь, я немного боюсь того, что могу найти их. Сначала я очень этого хотел. Успех в газете, признание шефа и коллег, я так хотел выделиться, заставить гордиться мать и наконец-то самому начать уважать себя за то, чем занимаюсь. Когда я узнал об этом деле, то все представлял себе какое-нибудь простое объяснение. Что-то вроде массового гипноза, ну, скажем, поезд на самом деле выехал из туннеля, просто никто этого не увидел… Но теперь я знаю имена всех пассажиров, и они стали для меня настоящими. Люди со своей историей, мечтами, желаниями. Я знакомлюсь с их родственниками, вижу их вещи. Я к ним так близко, что теперь понимаю: назад пути нет.

Кристина уже засыпала, убаюканная его спокойным голосом. Лежа с закрытыми глазами, она медленно, с трудом разделяя слова, пробормотала:

– Я понимаю, что ты журналист, а не сыщик… Но скажи на милость, почему ты так зациклился на пассажирах? Разве тебя совсем не интересует машинист?

Повисла пауза. Наконец пораженный Карло воскликнул:

– Ну конечно же! Я совсем не подумал о машинисте! Ты права, какой же я болван, совсем забыл и про него, и про компанию-производителя. Ведь все они могут быть в этом замешаны. Мне приходилось писать о стольких страховых случаях, как я мог не подумать об этом! – Он взволнованно сел на кровати. А потом в порыве чувств наклонился и поцеловал Кристину в щеку.

– Ты просто чудо! – воскликнул он, но она не ответила, дневной сон окончательно одолел ее.

Ланцио, Италия. 1907–1909 годы

Франко быстро стало ясно, кто является незримым правителем Ланцио. Дону Антонелли было подвластно в этом городе все: он контролировал виноградники, мельницы, аграрную и горнодобывающую промышленность, поставки алкоголя. Он имел почти безграничную власть во всех сферах жизни города, однако этой властью не злоупотреблял, применяя свое влияние дозированно, как сильнодействующее лекарство. Жители Ланцио испытывали уважение к Дону, замешивая эти чувства на собственном страхе. Парадоксальным образом их опасения дарили ощущение защищенности: они были уверены, что человек, способный вызывать священное почтение, непременно вызовет страх и в их враге.

Франко стал вхож в дом к Дону Антонелли на правах близкого друга. После его предложения об открытии лотереи в Ланцио Дон Антонелли связался со своим человеком в правительстве Рима, и им удалось протолкнуть нужный закон, дававший право на открытие частной лотереи. С того самого дня LanzioLot – лотерея Ланцио – стала бить все мыслимые и немыслимые рекорды популярности. Жители города до того гордились тем, что у них появилась собственная лотерея, что чуть ли не каждый день покупали билетик в надежде на удачу. После невероятно крупных выигрышей, которые по совету Франко было позволено сделать парочке местных, продажи билетов ЛанциоЛот возросли втрое. Французу доверили поставить лотерею «на рельсы» и заняться ее организацией. Как и предсказывал Франко, она, встретив невероятный успех, стала приносить стабильный высокий доход. Основная его часть шла в Семью, другая часть – на выплату чиновникам в Риме, и небольшая, но круглая сумма регулярно оседала в карманах самого Франко.