Я уже признался, что даже в игре, стреляя по своим, чувствуешь себя довольно паршиво. Тебя гложет чувство вины. Это работает заложенная в тебя программа лояльного отношения к своим. Ведь я, в конце концов, не преступник. Вот если бы мы чувствовали то же самое, стреляя по чужим. Не было бы войн.
Ладно, кончаю болтологию, перехожу к делу. Мы подлетали к берегам Нормандии. Я в последний раз попытался вразумить своих ведомых. Хорошо видимый в своей стеклянной кабине, я помахал им рукой и большим пальцем показал назад: возвращайтесь! Их головы в мягких черных шлемах не шевельнулись. Упрямо они продолжали смотреть и лететь только вперед. В них работала программа сопровождения, и они были ее рабами. Ну и черт с вами!
Я уже вижу аэродром в двадцати градусах справа. Сбрасываю газ, иду на малых оборотах, помаленьку гася скорость, маневрирую, чтобы точно выйти на полосу без отклонения. Скорость быстро падает, даже закрылки выпускать не надо. Машина на низкой скорости ведет себя блестяще: ни рысканий, ни раскачки. Посадка, действительно, комфортная, без нервов. Чувствую, что спокойно дотяну до полосы, не прибавляя газа. Наоборот, сбрасываю его до минимума. Выпускаю шасси, слышу, как запела работающая гидравлика, колеса заняли рабочее положение. Иду на полосу под углом в тридцать градусов, легко иду, плавно. 50 метров, 30. Тяну ручку на себя, поднимая нос. 10 метров! Вдруг по нам открывают перекрестный огонь аэродромные средства ПВО. Трассирующие строчки прошивают воздух над полем. Огонь этот для меня почему-то явился полной неожиданностью. Конечно, ведь я шел на СВОЙ аэродром! Вот только забыл, что лечу-то я на ЧУЖОМ самолете. Стереотип мышления. Едва не стоивший мне жизни. Касание! Самолет бежит по дорожке, и хрен вы меня возьмете, у вас есть воздушные цели. Меня не сбили только потому, что немцы не ожидали от англичан такой наглости. Чтобы среди бела дня садиться на вражеский аэродром! Потому я и успел прорваться. Моим ведомым повезло меньше. Они не собирались совершать посадку, но, сопровождая меня, вышли на бреющий полет. Одного подбили сразу. Находясь буквально в десятке метрах от земли, он все-таки успел выпустить шасси и сразу сел, покатил по полю, дымя мотором. Другого, летевшего чуть выше, подбили мгновением позже. Он вспыхнул, как спичка, и воткнулся носом в землю за кромкой летного поля. Летчик умер мгновенно, не успев ни сесть, ни выпрыгнуть с парашютом.
Болью сжалось мое сердце. Еще один парень погиб из-за меня! Опять какие-нибудь Джейн и Алиса обольются слезами. Утешало, что второй пилот остался в живых. О том, что его ждет концлагерь, я старался не думать. Главное, мы выжили! Выключаю мотор, на остатках хода, по привычке, выруливаю к ангару, освобождая полосу. Смотрю на показатель скорости - 13, 10... Сейчас это произойдет!!! Или... НЕ произойдет... Оглядываю небо. Никаких изменений. Сердце остановилось. Еще немного и я задохнусь!.. И вот - Господи помоги! - белый свет померк, и все погрузилось во тьму. Игра закончилась.
11
Долго и безуспешно я пытался отойти от стены. Она была мягкой и пахла синтетикой. Я даже руками отталкивался - ничего не помогало. Наконец до меня дошло, что это не стена. Я стянул с головы шлем, который из мягкого летного превратился в тяжелый и жесткий, наподобие мотоциклетного, полностью закрывающего глаза, - и чуть не ослеп от яркого света. Я лежал на полу, отбросив тапочки. Мое любимое мягкое вращающееся кресло отъехало в другой конец комнаты. Как я из него выпал, ума не приложу, наверное, когда дергался, испытывая страдания в виртуальном мире. Мне было жутко как плохо. Меня колотила дрожь. Вряд ли я замерз, лежа на полу, пол у меня деревянный, а сверху - палас, и на улице тепло. Но меня трясло, как от холода, а пот катил градом. И со зрением творилось что-то неладное. Реальность дрожала, искажаясь и дробясь, как отражение в потревоженной воде. Наверное, возвратившаяся душа укладывалась в теле на старое место да все никак не могла улечься. Видно, ей здорово досталось. На четвереньках я дополз до дивана и рухнул на него, аж пружины взвизгнули. Мой старинный дедовский диван не любил такого фамильярного к себе отношения.
Постепенно зрение более или менее восстановилось. Часы на стене показывали полдень. Я умудрился сделать логический вывод в том смысле, что часы назад идти не могут, значит, сейчас полдень другого дня. Какого числа? - это был большой вопрос. За компьютер я сел работать часов в пять вечера, в 20 часов решил поиграть, когда вырубился, не знаю, но сейчас полдень... Выходит, что в виртуальном мире я провел часов 15-16. Это по времени нашего мира. А по времени того мира?.. Я прожил там два с половиной месяца! Сколько же это будет в соотношении... Три дня за час? Нет, мозги у меня сейчас не работали. Я только понял, что сознание мое подвергалось чудовищной компрессии времени. Вот причина моего недомогания! Я прохожу сейчас временную декомпрессию! Декомпрессия времени, как и любая декомпрессия похожа на своеобразный замедленный взрыв, от которого кровь вскипает в жилах. И отголоски этого взрыва все еще грохочут в моей бедной голове. Похоже на состояние, которое у профессиональных наркоманов называется мерзким словечком - отходняк. Конечно, я табуретки не грыз, но мой отходняк был не менее мучительным. Меня колотило и ломало, и острые невидимые когти рвали мою плоть.
Спустя какое-то время ломка пошла на убыль. Но еще раза два я на карачках бегал в туалет и, сунув голову в унитаз, блевал дальше, чем видел. Видел же я в это время не далее кончика собственного носа. Потом я согрел чайник и, отбивая чечетку зубами о край чашки, выпил горячего крепкого чая. Колотун отпустил меня, и я испытал блаженное чувство расслабленности, точно деревяшка, плывущая по воле волн. Когда мне стало определенно лучше, я вернулся в комнату, подтянул кресло к столу и сел за компьютер. Он все еще работал, экран монитора светился, показывая заставку игры "Воздушная война в Европе". Из динамиков негромко лилась бравурная мелодия. Я щелкнул "EXIT", вышел на "рабочий стол". Сделал я это машинально. Когда спохватился, было поздно. Бездушная дробилка уже включилась. Паралич запоздалых сожалений сковал меня, и так сидел я пока уничтожался виртуальный мир, временно записанный на винчестере. Когда возня и скрежетание в "башне" прекратилась и наступила МЕРТВАЯ тишина, нарушаемая лишь гулом работающего вентилятора охлаждения, и погас зловещий красный огонек на лицевой панели - я достал из СD-RОМа CD-диск. Я держал в руке мир Джейн, сверкавший всеми цветами радуги, но богом себя не чувствовал. Чувствовал я себя преступником, уничтожившим все следы своих преступлений. И еще... Нет, лучше вам не знать, что ощущал я в те минуты.
Я вложил диск в плоскую пластмассовую коробочку, вырубил компьютер, коробку поставил на полку, рядом с другими мирами. Виртуальный шлем, вонявший жженой изоляцией, я водрузил на центральную опорную "ногу" мольберта, стоявшего у стены за моим компьютерным столом. Мольберт стал походить на огородное пугало.
