Приступ радости сменяется тревогой. Уверена, Руслан с друзьями предусмотрят и этот вариант, поэтому прячусь у кромки в деревьях снова.
Через какое-то время вижу свет фар. Он приближается. Машина мчится на скорости, но у меня уже нет выбора. Думаю, придурки бы не гнали в поисках меня, а скорее ехали бы неспешно, присматривались.
Выбегаю на дорогу и выставляю руки. Зажмуриваюсь от страха, когда слышу визг колёс.
Мне уже всё равно, кто в машине. Только бы не бросил тут.
– Ты совсем дура? – слышу низкий мужской окрик.
Ноги подкашиваются, и я падаю на колени.
– Ты куда под колёса-то бросаешься?
В свете фар вижу только фигуру. Высокий, крепкий, здоровенный мужчина.
– Пожалуйста, – жалкий всхлип рвётся из горла, – пожалуйста, помогите. Заберите меня.
* * *
Друзья, добро пожаловать в новую историю! Мой очередной авторский эксперимент, потому что раньше я разницу в возрасте писать боялась)) Но с вашей поддержкой, уверена, у меня всё получится)
Героиня у нас очень молоденькая, не забывайте об этом, не сравнивайте с девчонками из моих последних книг. А герой… Ну скоро ближе познакомимся))
Забрасывайте в библиотеку и не забывайте поставить звёздочку 😚
Обнимаю всех крепко-крепко, Маша:**
2.
Герман
– Гермыч, он ему действительно там днище похерил. Я не знаю, из какой задницы этот Прохоров достал свою корочку сварщика, но владелец крузака очень недоволен.
Сжимаю руль пальцами. Дебилы, блядь. Не могут в элементарных вещах сами разобраться. И нахера я держу на сервисе управляющего, если он по каждой мелочи мне наяривает в любое время дня и ночи?
– Рома, ну так разрули, ты там для мебели, что ли? Хозяину автомобиля выплати неустойки и проведите бесплатный ремонт, вызови Степаныча, закрой ему двойную за допсмену. А Прохорова пробей по базе. Если просто налажал – уволь, если мошенничает – мне скажешь, я разберусь.
– Окей, понял, – Рома прощается и отрубается.
Давлю на газ. Ехать осталось до города около получаса. Жрать хочется – аж кишки на узел завязываются. Может, тормознуть где на заправке, хоть кофе взять? Дома же тоже хоть шаром покати, и готовить будет влом, и заказать уже поздно.
Трасса узкая, тянется лентой между двумя тёмными завесами из деревьев. Хвойники стоят такими же тёмно-зелёными, как и летом, а вот когда едешь через лиственные – красота. Будто в огне всё, в золоте. Только не горят, а глаз радуют. То золото, то красное, то бордовое всё полосами. Но это днём я ехал. А сейчас темно и хвойники – как стены вдоль дороги. Забор.
Всё так однообразно, что приходится начать напевать себе под нос детскую песенку, чтобы не уснуть.
Раз ромашка, два ромашка, три…
Откуда она вообще в моей голове? Я вроде полчаса назад слушал «Гражданскую оборону», а теперь в башке зациклилась эта ромашка. Не сильно она на Егора Летова смахивает.
И снова: раз ромашка, два ромашка…
Блядь!
На дорогу буквально в паре метров выбегает девчонка. Едва успеваю ударить по тормозам, хорошо, что только-только сам их перебрал. А не всякие прохоровы… Иначе точно бы девке этой трындец был.
– Ты совсем дура? – ору с психу, выскочив из машины.
Наркоша, что ли? Трясётся вся.
Волосы взлохмачены, джинсы и куртка все в грязи, по лицу косметика размазана. Мелкая какая-то, малолетка ещё, наверное.
Дрожит, как осиновый листок, всхлипывает.
– Ты куда под колёса-то бросаешься? – спрашиваю мягче, сомневаясь, честно говоря, что она вообще адекватно воспринимает мои слова.
– Пожалуйста, – лепечет и падает на колени, как подкошенная. – Пожалуйста, помогите. Заберите меня.
Так, блин.
– А ну вставай давай, – подхожу к ней и вздёргиваю на ноги, но она, кажется, не способна на них устоять. Трясётся вся, аж зубы стучат.
Запах алкоголя ощущаю, но девчонка не в стельку. Перепугана – да, но не бухая. Синяков на лице не видно, но на куртке замечаю кровь.
– Ранена?
– Они… там… – бормочет себе что-то под нос, глядя на меня огроменными глазищами.
Хреново попахивать начинает эта история. Твою ж, Герман, ты то дерьмо, то в партию… Без приключений я, по ходу, никак.
– Тебя обидели?
– Не успели, – всхлипывает, а я отчётливо слышу, как клацают её зубы.
– Откуда кровь?
Она разворачивает ладонь, на которой заметны царапины. Не сильно глубокие, но кожу свезла.
– Не бросайте меня, пожалуйста, – начинает заикаться от рыданий. – Я домой хочу.
Вот же проблема, мать твою. Только головняка мне ещё не хватало. Но не бросать же её тут на дороге.
– Поехали, – киваю на дверь машины, но понимаю, что сама она уже и шагу ступить не может, поэтому подтаскиваю к тачке и закидываю на заднее сиденье как мешок.
Сам усаживаюсь за руль. Настроение падает в минуса. Опыт многолетней оперативной работы подсказывает, что в таких историях может быть много переменных.
– Как тебя зовут? – спрашиваю, глядя на неё через зеркало заднего вида. Сжалась вся в комок, коленки к подбородку подтянула.
– Женя, – пищит, всхлипывая. Ревёт сидит. Уже хорошо, значит, не в ступоре.
– Сколько тебе лет, Женя?
– Во-восемнадцать, – поднимает зарёванные глаза. – Вы же в город едите?
Так, восемнадцать – уже хорошо.
– В город.
– Мне в ЖД район нужно, но хоть куда-нибудь, дальше я сама.
– Может, тебе в больницу надо всё же?
– Нет, – мотает головой. – Не надо в больницу. Домой надо.
Странно, что так отказывается от больницы. Может, под чем-то всё же девочка?
Из поворота выруливает какая-то тачка и пристраивается сзади. Сигналит, моргнув фарами. Кому там что ещё приспичило?
– Ой, только не останавливайтесь, пожалуйста, – скулит девчонка и её начинает колотить крупной дрожью. Того гляди, взвоет. – Это они, точно они. Р-руслан и его приятели. П-пожалуйста, не останавливайтесь!
Та-ак, кажется мой вечер точно перестаёт быть томным.
– Ляг там сзади и отсвечивай, – приказываю ей, а сам сворачиваю к обочине.
3.
Евгения
Я не просто на ложусь, а даже скатываюсь на пол. Забиваюсь едва ли не под сиденье, рот ладонью зажимаю, потому что кажется, что даже моё дыхание слышно будет.
А если они его бить начнут? Каким бы большим и сильным этот мужик не казался, он один, а подонков – пятеро.
Только бы он меня им не отдал. Если бросились искать, значит, так просто не отпустят. Если вообще отпустят. Я таких историй по телевизору много слышала. Прикопают в этой же лесопосадке, только перед этим пропустят через ад.
Пожалуйста, кем бы ты ни был, только не отдавай им меня!
Не знаю, сколько в реальности он с ними на улице разговаривает, но я успеваю раз десять точно прошептать Отче наш, зажав крестик в кулаке до боли.
Когда дверь снова хлопает, зажмуриваюсь ещё крепче, боясь вот-вот услышать «выметайся, тебя там ждут» или что хлопнет ещё одна дверь и меня попросту выволочат за волосы.
Но мотор снова тихо урчит, и мы едем дальше. Выдыхаю, и аж чувствую, как кончики пальцев на руках и ногах начинает покалывать.
Не отдал.
– Там плед есть. Укройся, – обращается ко мне. – Зубами стучишь – аж сюда слышно.
– С-спасибо, – вползаю на сиденье снова. И правда зуб на зуб не попадает.
На полке багажника за сиденьем нащупываю мягкую ткань, разворачиваю плед и закутываюсь в него по самый нос, и даже сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Будто в забытье какое-то.
– Эй, Женя, – чувствую, что меня толкают в ногу.
Вскакиваю, не сразу понимая, где я и с кем. Сердце тарахтит, раненую ладонь простреливает болью. Мне требуется несколько секунд, что вспомнить и понять. Мозг будто перегрелся и отключился на время в аварийном режиме, а теперь не может запуститься.
– Что? – голос хрипит, словно горло ободрала или простудилась.
