Всё же не хотел дожидаться своей смерти и решил превентивно отправиться за сестрой. Знал, что я не соглашусь его пристрелить…
Засранец…
Я быстро пробежался по его карманам, после чего вытащил телефон, в котором должен быть номер Стрелы, и флэшку, которая тому была нужна. Очень скоро у нас будет звонок другу.
А пока пора было уходить. Наверняка соседи слышали выстрел, и мало ли кто решит вызвать сюда полицию.
Я бросил прощальный взгляд на брата с сестрой и вышел, закрыв за собой дверь.
Бегом спустился с лестницы, выскочил из подъезда, не оборачиваясь по сторонам и лишь глубже пряча голову в капюшон. Подошёл к машине, завёл и, не включая фар, уехал. Включил свет, только когда отъехал метров на двести от дома, и тут же свернул на дворовые дороги подальше с главной улицы.
Забавно. Мы плачем, когда умирает кто-то из близких, и ненавидим убийцу. Но, не задумываясь, отбираем жизни у других, не видя ничего плохого и чувствуя себя правыми. Наверное, мы заслуживаем этого в какой-то степени.
Можно, конечно, сказать, что это наша работа — убивать и грабить. Что это их работа, защищать и убивать нас. Умирает тот, кто плохо справляется со своей работой. Но вряд ли это успокоит родственников погибших.
И уж точно за это не должны расплачиваться другие люди.
Я ехал по ночному городу, пытаясь связаться с Сиренью по рации, но она не отзывалась. По идее, до неё должно было добивать, но по какой-то причине она не отвечала. Ладно… потом. Сейчас надо к себе домой добраться и, если кто есть там, увезти подальше. А ещё при возможности забрать глок, который спрятан под кроватью с двумя полными магазинами. Сейчас это было необходимо.
Что делать, я буду думать уже потом, но деньги в любом случае мне были необходимы. Что и как бы ни пошло, мне придётся встретиться со Стрелой. Правда, исход такой встречи неизвестен мне.
Пока я добирался до дома, успел обследовать себя. В первую очередь бронежилет. Пощупал место, куда попала пуля, и вытащил… зажигалку. С дыркой навылет. Ту самую металлическую зиппо, которую дал мне в коллекторах Малу, чтоб найти сквозняк, а я спрятал её в нагрудный карман.
Аккуратно распахнул пуховик и пощупал бронежилет. Он был чисто тканевой, без платин и вставок. Там и обнаружилась пуля. Она умудрилась, помимо пробитой зажигалки, сделать дырку и в нём. И даже после этого немного войти в тело — на коже я почувствовал корку запёкшейся крови. Если бы не зажигалка, быть мне покойником или серьёзно раненым. Но я жив… а Алекс, Мари и Малу — нет. Я почему-то не чувствовал радости по поводу того, что оказался таким живучим.
А в списке числилась ещё и Сирень, с которой тоже не всё так просто. Но для начала её бы найти.
Вскоре в свете фар появилась уже знакомая гетто-улица, где я жил последние годы. Я не стал ехать по своей улице, свернул на параллельную дорогу, к которой выходили дома, стоящие позади нашего. Одинаковые коробки, что буквально не отличались друг от друга ничем, кроме цвета. Эти заборы-рабицы, высохшие газоны, попрысканный тротуар — я был рад их видеть настолько, насколько и не рад.
Я оставил машину напротив одного из домов, который примыкал задним двором к нашему заднему двору. Зашёл на территорию, вытаскивая пистолет. Самый обычный ПР — Пистолет Разовского, под патрон семь шестьдесят два на десять выстрелов. Однако теперь там было всего пять патронов, но всё лучше, чем ничего. Наши задние дворы разделял невысокий деревянный забор, который можно было, наверное, с пинка разрушить. Но я всё равно его перелез, пусть и с трудом. Да и сам забор затрещал так, как если бы уже собирался сломаться.
Свет горел только в зале. Хорошо это или плохо, я выяснил, лишь когда заглянул краем глаза в окно. На диване сидела мама и смотрела куда-то вдаль невидящим взглядом.
У меня похолодело сердце, словно предвкушая самое плохое, но я не поддался панике. Ещё будет время поволноваться. Обошёл дом с главного входа, оглядев улицу на присутствие какой-нибудь несоответствующей месту машины. Никого, по крайней мере я никого не увидел. Значит, теперь стоило увести мать отсюда, да и всех, кто только был в доме.
Ключа у меня не было, поэтому я просто постучал. Подождал немного и снова постучал.
Никто мне не открыл.
И вновь это леденящее тело чувство, словно что-то происходит. Поэтому, больше не церемонясь, я просто вернулся к своему окну. Схватил пистолет за ствол и разбил стекло в раме, сначала в одной, потом во второй, внутренней. Рукой открыл щеколду, распахнул окно, впуская холодный воздух в комнату, и забрался внутрь.
Первым же делом я сразу бросился на колени под кровать, откуда достал глок. Теперь я по крайней мере чувствовал себя в куда большей безопасности, имея не десять, а пятьдесят один патрон. Запихнул ПР за штаны сзади и, перехватив поудобнее глок, вышел из комнаты. Даже не вышел, буквально выплыл. Старался двигаться так тихо, как мог несмотря на то, что разбитое стекло уже известило всех присутствующих о моём прибытии.
Мама действительно сидела на диване, уставившись куда-то в одну точку. Сидела, не сдвинувшись с места, словно на что-то смотря.
И всё, вроде как никого больше.
— Мам? — позвал я её негромко. Ноль реакции. — Мама?
Я даже забеспокоился, а не умерла ли она часом? Как бывает, человек умирает в положении, которое заставляет думать, что он ещё жив.
— Мама, это я, Нурдаулет, — тихо позвал я её.
И она наконец откликнулась. Слегка повернула вбок, словно прислушиваясь ко мне, от чего у меня отлегло от сердца. По крайней мере я теперь знаю, что моя мама жива. Но волнение всё равно никуда не делось, потому что теперь я хотел выяснить причину её заторможённого поведения. И мои предположения меня отнюдь не радовали.
— Мам, что-то с Наталиэль? — мягко, практически нежно спросил я, чтоб случайно не спровоцировать её на истерику, которая сейчас была бы совсем не кстати.
— Нет, всё в порядке с ней. Она жива. Пока, — хрипло ответила ма, не поворачиваясь.
— Тогда что случилось? Что-то с Натали?
— Нет… с ней всё тоже в порядке…
— Тогда что произошло?
Она молчала. Не отвечала, потому что знала — я тоже всё понял. Бесполезно скрывать очевидное и пытаться улить, когда и так всё ясно.
У меня в руках до сих пор был пистолет. Немного подумав, спрятал его в карман, чтоб лишний раз не пугать и не расстраивать её.
— Мам, нам надо уходить.
— Натали нам всё рассказала, — тихо сообщила она мне. — Рассказала, чем ты занимаешься.
— Рассказала?
Первый вопрос, который мне хотелось задать — зачем? Зачем она рассказала о том, чем я занимаюсь, так ещё и родителям? О чём она думала?! Но разбираться в этом сейчас не имело смысла. Чего я добьюсь, кроме потерянного времени? Ничего. О чём Натали думала, мы решим позже. А сейчас я просто обязан увести отсюда ма, пока и ко мне в гости не приехали друзья Стрелы.
Поэтому я обошёл диван, на котором сидела мама, и взял её за руку.
— Нам надо уходить, — повторил я настойчиво.
— Что же ты натворил, Нурдаулет… — пробормотала она.
— Не имеет значения, мам. Нам просто надо идти.
— Мы воспитывали тебя не таким. Что с тобой происходит?
У меня дежавю. Очень сильное. Хотя и неудивительно, если честно, учитывая, кто моя мать и кто мои сёстры. Так что можно сразу понять, почему они ведут себя одинаково при схожих ситуациях. Не удивлюсь, если сейчас мне зачитают похожие лекции о том, какой же я неблагодарный. И я бы рад послушать, только если это поможет вывести её из дома.
— Не имеет значения, как я был воспитан. Не имеет значения, что вы там вкладывали в меня и чего хотели. Сделанного не исправишь, но можно исправить то, что ещё не случилось. Поэтому не заставляй меня силой тебя выводить из дома, — я потянул её аккуратно за руку, и она в первый раз за это время посмотрела на меня. Посмотрела взглядом человека, который не может узнать стоящую перед ней личность.
— Силой? — пробормотала она, глядя на меня. Теперь в её взгляде была боль. Она медленно встала, но вместо того, чтоб облегчить мне задачу, сделала два шага от меня, забрав из моей ладони свою руку. — Ты хочешь вывести меня из моего дома силой?
