— Недолюбливаешь сестру?

— В смысле? — не понял он.

— Ну просто ты так сказал… жарит…

— А, ты про это… Да я просто так выразился. Я её в реале очень люблю, серьёзно. Младшая сестра же, в конце концов. Просто Али с ней встречается, вот решил не смущать.

— Ты спокойно говоришь об этом, — заметил я. — Обычно братья с некоторой ненавистью думают о тех, кто покушается на их сестёр.

— Да они долбоёбы просто, — пожал Малу плечами. — Она счастлива, на остальное мне похуй. Нет, серьёзно, если она счастлива с Али, цветёт и пахнет при нём, и он ничего ей плохого не делает, хули мне-то париться? Те, о ком ты говоришь, просто долбоёбы, вот и всё. Им похуй на сестру, лишь бы самим заебись было. Мне не похуй. Я приду тогда, когда она станет несчастной, чтоб всё поправить.

— Ничего, если я задам вопрос? Немного личный.

— Смотря насколько.

— Как вы с Али познакомились? Я его знаю с детства, почти с четвёртого класса. Ему тогда десять было. Никогда бы не подумал, что он решит пойти по этому пути. Да, Али не был подарком, но чтоб замахнуться на криминал…

— Сестра познакомила, — пожал он плечами.

— Сестра? — удивился я.

— Ага. Он познакомился с ней, когда перешёл… в девятый, кажется. Два года назад точно. Да, девятый.

И тогда он стал учиться лучше. Всё, тайна раскрыта.

— А потом через год она познакомила вас?

— Ага. Слово за слово, ну ты знаешь этого говоруна. Ну, он сказал, что нужны деньги, а я ему предложил подработать, и понеслась.

— А с Сиреной?

— Раньше. Она уже жила в Ханкске. Познакомилась со мной почти сразу после моего переезда сюда. А там, в Сильверсайде, вообще раздолье для малолеток, работа на любой вкус в Нижнем городе.

— А что за Нижний город? — поинтересовался я. — Что он из себя представляет? Все так много о нём говорят, но при этом ничего толком внятного.

— Ну… как бы тебе объяснить… Ты видел, как выглядит Чикаго или Нью-Йорк тридцатых годов? Их улицы? Такие кирпичные здания разной высоты в линию, иногда стоящие вплотную, чтоб можно было перебираться с крыши на крышу. Серые узкие улицы, по которым ездят машины. Грязь, пар из решётчатых коллекторов, крысы, эти однотипные кварталы. Небольшие улочки между домами, куда заходишь и попадаешь за стены этого города, где нет ни одной лампочки. Целые районы этих каменных джунглей с лабиринтами между домами, где можно иногда увидеть и найти то, чего никогда видеть не хотел.

— Ты сейчас описываешь мне нуар-город американской мечты, — заметил я.

— В душе не ебу, что ты имеешь ввиду, но уверен, что так оно и есть. Серый, большой, кирпичный район из однотипных кварталов, внутри которых иногда происходят странные и страшные вещи. Не хватает ещё машин из тридцатых, и будет вообще гангстерский город. Там преступности больше, чем во всей Маньчжурии. Это пиздец, а не город.

— Постоянно стрельба?

— Я бы не сказал, что постоянно. Ты удивишься, но убийств там не так уж и много, учитывая количество конченных уебанов. Человек пять в день грохают. Иногда меньше, иногда больше.

— Но это много, — заметил я.

— Ну что же тут сделаешь, — пожал Малу плечами. — Но да, пулю можно было прохватить, просто остановившись на светофоре, если какая-то твоя вещь вдруг приглянется кому-то. Хотя это всё контролировалось, и сильно разгуливаться не давали. Или банды крошили буйных, или полиция показывала, кто там главный.

— Чудесный город.

— Если надо спрятаться или начать новую жизнь, — оскалился Малу. — Но это не город. Это часть города. Вторая его часть — это чистая противоположность. Забавно ещё то, что Верхний город реально находится на холме, когда нижний в низине. Наверное, чтоб богатые смотрели на говно, как смотрят на говно в унитазе, — хохотнул он.

Но вот мне такое почему-то смешным не казалось.

— И ты оттуда уехал? Город мечты же.

— Подъёбываешь меня, — оскалился он. — Ты бы там со своей каменной рожей отлично зашёл. Выглядишь так, словно тебе похуй на всё.

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся.

— И всё же, почему ты уехал оттуда? — поинтересовался я.

— Из-за сестры. Ты её не видел, но Нижний город оставил на ней свой неподражаемый след. Прямо отпечатался ей на всю жизнь.

— Стала замкнутой?

— Стала слепой. Ей выжгли глаза. Ну и не только.

— Глаза? Выжгли? — услышать, как подобное делают в таком городе, как Сильверсайд, было дико. Хотя не более дико, чем схрон наркоты и оружия в моём городе. Я никогда не питал иллюзий, но что там за город? Версия одного из городов Южной Америки, но только на наш лад?

— Ага, — пожал он спокойно плечами.

— За что?

— О, причина была достойной, — как-то криво, скорее с болью усмехнулся Малу. — Им, наверное, показалось это забавным. Ей было тринадцать, у неё были голубые красивые глаза, не чета моим. Знаешь, такая жизнерадостная непоседливая девчонка. Этой идиотке говорили не убегать из нашего квартала, а она не послушалась. Убежала. И кому-то, наверное, показалось забавным затушить о её голубые глаза окурки. Они не отказали себе в удовольствии сделать это.

Он вздохнул, отложил телефон и потянулся. Потом помолчал, глядя куда-то немного в угол, словно вспоминая о чём-то.

— Я нашёл её под ночь. Бабка одна приютила, за что я ей был благодарен. Сказала, что моя сестра слепая плакала, тыкалась в стены, пытаясь найти дорогу домой и не в силах объяснить, где живёт. Хорошо, что приютила, потому что там могут и оприходовать спокойно. Но с тех пор моя сестра никуда не убегала.

Последние слова, наверное, должны были стать шуткой, однако… они выглядели как трагическое заключение истории.

— Ты отомстил им? — спросил я, наверное, самый волнующий меня вопрос. Просто потому что мы привыкли, что за такое обычно находят и мстят. Что каждая история имеет если не добрый, то хотя бы справедливый конец.

— Не отомстил. Это не тот мир, Тара, где феи ссут красным вином и блюют пирожками, а принцессы срут ромашками. Справедливость — это роскошь, которой достойны не все. Я просто никого не нашёл. А нашёл бы, то может и не смог бы убить. Так что… — Малу вздохнул. — Может и к лучшему, что никого не нашёл. Если бы нашёл, но выяснилось, что не могу убить, мучился бы куда сильнее. Ну, знаешь, тронешь, а тебе и твоей семье ебало на кресты порвут.

— Да… я понимаю…

— Ну а потом пошла прямо чёрная полоса как у меня, так и у неё. Я тогда едва не получил пулю, меня сильно избили, из-за чего я несколько дней пролежал в больнице. Удивительно, да? Там, в Нижнем городе, есть городская больница и даже церковь, словно насмешка над нами. Ну, моя сестра и осталась одна на время. И пока меня не было, её ограбили и изнасиловали, когда она возвращалась из ближайшего магазина. Ей же уход тоже нужен, провожать надо везде. Я занимался этим, пока не угодил в больницу, но у меня предки ебаные алкаши, им похуй было, пусть хоть дочь по кругу гоняют по сто раз на день. Произошло совсем рядом с домом, а, блять, всё равно суки не успокоились. Пиздец как забавно издеваться над слепой, наверное, — Малу начал набирать обороты. — Да, заебись издеваться над слепой девчонкой. Будь я там, они бы одной пулей не отделались. Каждую суку, которая была причастна к этому…

Он с силой пнул стол, который с грохотом перевернулся аж на столешницу. Замолк на несколько минут. И когда я уже думал, что продолжения не будет, он вновь начал говорить.

— До сих пор с ужасом вспоминаю, когда вернулся домой и увидел её. Тень самой себя. Мне этот пиздец, её заплаканное лицо, полное стыда, в кошмарах снится. Это пиздец… Мы же были нахуй никому не нужны, по сути. Так… получилось… Не всегда и не всем везёт в этой жизни. А родители-алкаши — иногда как штамп в личном деле, что ты другой. Знаешь, как к этим… как их там, заражённые…

— К прокажённым, — подсказал я. Пока он это всё рассказывал, я стал понимать, откуда была такая реакция на те фото. Нет, там и меня шокировало, конечно, но вот у Малу вообще был приступ ярости.