Было очень волнительно, и в то же время меня распирало от счастья от одной лишь мысли, что он подойдет ко мне при всех, поцелует и скажет, что я теперь его, а он мой.

Мой.

Разве может быть хоть что-то ценнее?

Это как целый мир, обрушившийся на голову.

Но, видимо, я родилась не под той звездой, что называется счастливой, потому как сразу же у выхода из кабинета - гримерки меня подловил уже переодевшийся Левитин, с которым мы сегодня выступали, вызвал на разговор и предъявил вот эту запись разговора Яна со своими друзьями.

- Не ходи туда сегодня Полька. Даже думать не хочу, что на уме у этого мудака.

- Откуда у тебя запись? - бесцветным тоном спросила у Марка.

- Рыльский скинул.

- А у него? - мне с трудом удавалось шевелить губами.

Такое ощущение, что мое тело медленно погружалось в анабиоз, лишь бы избежать, лишь бы проскользнуть. Как в детстве - "я в домике", и руками изобразить крышу над головой.

- Он сам записывал.

- Зачем? Они же друзья?

В ответ Марк лишь рассеянно пожал плечами. Сложилось ощущение, что он не договаривал, скрывал что-то, но мозги у меня в тот момент совсем отказывались соображать.

В голове лишь крутилось признание Яна на повторе вперемешку с разговором на записи.

Мерзкая смесь.

- Не знаю, Полин.

- Но я не понимаю! - я взорвалась в бессилии и панике. - Почему Рыльский отдал эту запись тебе? Он же достает тебя, не упускает возможности задеть, подколоть. С чего вдруг?

- Наверное, потому что я с тобой общаюсь и точно эту запись дам прослушать.

Конечно, все логично, но все же...

- Не веришь? Потому что слепая. Не видишь, что он за дерьмо на самом деле. Принца себе нафантазировала - повысил голос до этого совершенно спокойный Левитин.

Не хотела верить, что это голос Яна, что это меня обсуждали, что это на самом деле все было.

Как в грязи вывалили. К горлу резко подкатила тошнота.

- Я просто знаю, что он не мог - заглянула на Марка, устроившегося у подоконника и подпирающего его бедром со сложенными на груди руками.

- Он? - Марк нервно провел рукой по затылку и истерично захохотал. - Он? Ты совсем поехавшая, Поль. Вот как раз он и может. И знаешь, что, вали на это сборище отморозков, повеселись там на славу, выставь себя последней дурой, а они будут ржать и ставки делать.

Я не могла больше слушать его. Заткнула уши и прикрыла глаза.

- Оставь меня! - крикнула на выдохе.

Я слышала, как он мялся на одном месте, как переступал с одной ноги на другую, а потом чертыхнулся, послышался шорох вещей.

- Да, ну, нахрен - бросил напоследок и хлопнул дверью соседнего с гримеркой кабинета.

И только тогда я дала волю рыданиям. Задушенным, спрятанным ото всех.

Очень хотелось верить, что все это не правда, а какая-то ошибка, но факты говорили сами за себя.

Неужели Ян мог бы поспорить на живого человека? Неужели его слова, лишь сладкая ловушка?

Мыслей в голове, как пчелиный рой. И некуда спрятаться от этого шума.

Когда я вновь сменила джинсы и серый свитер на бордовое платье, когда забирала свои вещи в гардеробе, когда писала Инге, чтобы ехала к Рыльскому одна, потому что у меня еще дела остались, когда вызывала такси и добиралась по указанному в сообщении от Яна адресу, мое сознание находилось далеко за пределами тела. Будто тело существовало само по себе на автомате, как заведенный робот. А души нет. Внутри пусто.

И по дороге в душном такси, где пахло старой обивкой сидений и химическим ароматизатором, болтающимся на зеркале заднего вида, я поняла, что не смогу больше ходить в эту школу, не смогу больше жить в этом доме, не смогу видеть его.

Каждый день понимать, что никогда ничего для него не значила. Ян просто забавлялся со мной, как с диковинной игрушкой.

Все-таки мама оказалась права, мы для таких, как Ян, никто. Никогда нам не быть на одной ступени.

План созрел еще в такси, но решилась я на него, когда подошла к столу с напитками в шикарном доме Рыльского и опрокинула в себя стопку чего-то очень горячительного на вкус.

Яна я нашла в компании его друзей. и так даже было лучше. Пусть видят. Пусть знают - рыбка уже давно заглотила крючок, рыбка уже барахталась в сетях.

Он сидел за барным стулом. Широкие плечи, обтянутые желтой футболкой с изображением на ссутулившейся спине скрещенных черных стрел, образующих квадрат, дрогнули. когда я прикоснулась пальцами.

Ян обернулся и не сразу словил фокус. Он был пьян. А, может, и не только. Но меня узнал и улыбнулся, уткнувшись носом в мне в шею и перехватив рукой за талию.

- Пришла - коротко пробормотал, и кожу прострелило электрическим разрядом, потому что в конце он дотронулся губами до места, где шея переходила в плечо.

А мне до ломоты захотелось зарядить ему по щеке, а потом еще и еще.

- Ян, поехали домой - начала я сразу без предисловий и ненужных ходов, сгребая себя в кучу.

- Уже? - он промурлыкал, как сытый кот.

И мне стало одновременно и тошно от всего этого цирка с конями, и мучительно приятно, потому что я его любила.

Господи, любила!

Несмотря на то, каким Ян оказался гадом. И ничего не могла с собой поделать.

- Да, хочу побыть с тобой наедине. Только вдвоем. Не будем время терять, а то потом меня мама хватится.

Он в момент считал мою решимость во взгляде и потянул за собой на выход, коротко попрощавшись с друзьями.

Я даже не стала смотреть на их лица, чтобы не узреть усмешки в искрящихся, пьяных глазах. А то хуже, сочувствия, потому что я, по их мнению, оказалась такой легкодоступной и непроходимой дурой.

Школа, выпускной класс

Ян

Мы не поехали домой. Там бы нам точно помешали.

Поэтому я снял номер по липовым документам, имеющимся у меня на случай покупки алкоголя и проходки в клуб.

Полина попросила меня забрать с собой бутылку с недопитым вискарем, что стояла рядом со мной на столешнице.

Неужели так волновалась?

Когда мы добрались до номера, я врубил светильники, прикрепленные над изголовьем кровати. Приглушенный свет успокаивал.

Я был пьян, но не до такой степени, чтобы нихрена не соображать, поэтому сразу просек, когда Поля робкими шагами подобралась ко мне вплотную.

Просек и чуток струхнул, потому что у меня это тоже впервые. С Евой мы заходили достаточно далеко, но до полноценного секса так и не добрались.

Меня немного потряхивало от мысли, что я могу сделать что-то не так, налажать, причинить ей боль, хотя без этого в первый раз не получится. Переживал, что не смогу доставить ей удовольствие и испорчу такой важный для, наверное, каждой девчонки момент.

А еще я растерялся от неприкрытого вызова в ее взгляде, от отчаянной решимости. И прежде чем поцеловать, все же спросил.

- Ты, правда, хочешь?

Полина нервно сглотнула. В тусклом освещении ее глаза были похожи на две черные пропасти.

- А ты разве нет?

- Если ты не готова, мы можем подождать, не торопиться. Мне нужен не только секс. Я же люблю тебя.

Черт, как же мне пришлось сдерживать себя в руках, чтобы произнести это. Я говорил и сам себя материл. Полный идиот.

Она мотнула головой и приложила к моим губам палец.

- Мы не будем ждать. У нас и так совсем не осталось времени.

Мне нужно было спросить, почему? Куда оно денется от нас, это время? У нас его вагон впереди. Целая жизнь. И, может, тогда бы мы смогли все решить. Смогли бы разобраться в этом клубке из недопонимания и лжи.

Но я промолчал, потому что был пьян. И потому что очень сильно ее хотел. До дрожи. До бешенства.

Поэтому вместо разговоров я притянул одной рукой ее за талию, а другой прихватил за затылок, увлекая в поцелуй.

Сначала нежный и почти невинный, а потом все более горячий со сбившимся дыханием, со вкусом ее сладкого языка, с участившимся до предела пульсом.