Справедливости ради и вопреки отдельным голосам о поголовной бедности и нищете советских людей надо отметить, что встретить на улице самую обычную советскую женщину и не увидеть на ней меховую шапку, как правило норковую, было невозможно.
Лейтенант милиции, инспектор угрозыска Алексей Беляев холодным ноябрьским вечером сидел у себя в кабинете в промежутке между чередой выездов. Он находился на суточном дежурстве, а значит, любой более-менее серьезный криминальный эпизод будет им отработан путем выезда на место происшествия или в составе следственно-оперативной группы, или в индивидуальном порядке. Сольный режим по будням включался после ухода потенциальных членов СОГ на теплые квартиры, часов эдак с восемнадцати-девятнадцати, а по выходным и праздничным дням длился круглосуточно.
В разгаре был сезон шапок, для которого характерны грабежи и разбои. С каждым днем он набирал обороты и приобретал характер сезонной эпидемии. Грабеж квалифицировался тогда, когда преступник просто срывал шапку с головы и убегал, если же при этом он высказывал угрозы, применял нож или кулаки, то грабитель автоматически превращался в разбойника.
Необходимо пояснить, что весь год у сыскарей разделен на сезоны. Сезон рывков шапок приходится на позднюю осень и зиму, весной его сменяет сезон угона всего и вся, от мопедов-велосипедов до лошадей. В ногу с ним шагает сезон подснежников, когда стаявший снег обнажает зимние людские игрища в виде брошенных замерзших младенцев или уже взрослых человеческих особей. Пренеприятнейшее, нужно сказать, явление, так как следы и улики, а значит, и шансы на раскрытие тают с каждым весенним солнечным деньком. Летняя же пора предрасполагает к изнасилованиям и утопленникам. Лишь квартирные и карманные кражи, нанесение разного рода телесных повреждений имеют круглогодичное распространение.
Это была уже вторая осень после того, как судьба определила Алексея в сыскное дело, а потому он, как и весь личный состав городского УГРО, был готов к такому развитию событий. И мало сказать – готов. Для усиления этой готовности начальником розыска было проведено целое совещание, по итогам которого сформировали группу по борьбе с этим отвратительным антиобщественным проявлением – экспроприацией меховых изделий с голов граждан. Старший группы капитан Сильченко согласно ценным руководящим указаниям тоже созвал планерку и даже раздобыл скоросшиватель, размашисто написав на нем кричащее название: «Рывки шапок». Работа закипела, наверх ушли соответствующие доклады, а Сильченко растворился на оперативных просторах, оставив Беляева осмысливать происходящее.
Капитан Владимир Сильченко, поджарый мужчина под два метра ростом, был гораздо старше и опытнее Беляева. Срочную службу проходил в отряде спецназа «Холулай», чем очень гордился, упоминая об этом факте биографии при каждом удобном случае. После армии, окончив специальную школу милиции по линии уголовного розыска, начал службу во Фрунзенском РОВД Владивостока, затем по семейным или каким-то еще обстоятельствам оказался в Артеме и продолжил карьеру в должности заместителя начальника угрозыска. Несмотря на впечатляющие внешние данные и образование, начальник УР Тельман Полесов своего заместителя откровенно не жаловал и как работника не ценил. И не только потому, что чувствовал в нем претендента на свою должность, а из-за фантастической способности Сильченко имитировать служебную деятельность и выдавать красивые доклады вместо конкретных результатов.
Это были настоящие антиподы. Полесов – человек среднего роста, с немного косящими к переносице глазами-буравчиками, был типичным пролетарием, с завода пришедшим в милицию, трудолюбивой рабочей лошадкой без милицейского образования, лишь с аттестатом десятилетки в кармане. Но, несмотря на это, за его плечами – многолетний и успешный стаж работы опера и сотни раскрытых преступлений, счет которым давно был потерян. Как любой болеющий за дело руководитель, Полесов прежде всего старался принимать в коллектив и поддерживать людей себе под стать, таких же «пахарей», выдающих результаты. Его невозможно было сбить с толку красивыми докладами и оценками в милицейских дипломах.
Вот в такой среде и происходило зарождение будущей группы по борьбе с кражами из квартир, которую в недалеком будущем предстояло возглавить Беляеву.
Но вернемся же к меховым изделиям. Не такими уж безобидными, с точки зрения криминальной статистики, были эти грабежи. Иногда они перетекали в разбои с применением кулаков или ножей, а их массовость и сложность в раскрытии сильно влияла на процент раскрываемости, эту священную корову милицейских учетов.
Второй год – это прилично по стажу работы в розыске, где каждый день порой можно считать за неделю по событийной и информационной насыщенности. Руководство уже доверяло Алексею самостоятельные дежурства по городу. За неполные сутки им были отработаны: пара свежих квартирных краж, ориентировка из Хабаровского края с проверкой адреса, где мог скрываться убийца, опрос задержанных за прошлые преступления и еще много малозаметной работы по бумагам.
И вот наступил вечер… Отдел опустел, следователи и эксперты разошлись по домам, попросив дежурного при необходимости звонить и присылать за ними автомашину, если таковую получится разыскать. Алексей, расположившись в кабинете, собирался посвятить какое-то время документам из сейфа, а если получится, то и зайти в гости к всемогущему Морфею, хотя бы на полчаса. Стартовой площадкой для этого путешествия служило импровизированное ложе из четырех шатающихся бэушных стульев, а роль подушки выполняло снятое со стула сиденье, поставленное под углом в сорок пять градусов. Под ним привычно размещался бессменный и немногословный напарник со знаменитой фамилией Макаров.
Морфей встретил Беляева радушно и почти мгновенно. В этой небольшой тридцатиминутной серии снился Беляеву какой-то новый, но все тот же родной Отдел, только был он гораздо больше настоящего, аж четырехэтажным. С первой попытки зайти в него Алексей не смог. Подсознание надиктовывало какие-то странные непривычные слова: «антитеррор», «турникет», «мобильник»… Из этого вещего интригующего путешествия его вернул в реальность резкий звонок телефона.
– Беляев, по твою душу, – прозвучал в трубке голос дежурного. – Женщина, рывок шапки.
«Началось!» – произнес про себя Алексей и быстрым шагом направился к дежурной части.
Данное подразделение представляло собой помещение размерами примерно четыре на пять метров, отделенное от входящих в ГОВД фанерной перегородкой, состоящей наполовину, в верхней ее части, из прозрачного пластика. От нее и до входной главной двери в Горотдел было около шести-восьми метров помещения холла. Сразу же за входной дверью, на одном уровне, находилась одна из центральных оживленных городских улиц.
Дверь Отдела была открыта круглосуточно и не помнила никаких замков и запоров. Любой гражданин мог свободно зайти в помещение ГОВД и увидеть сидящего за пластиковым окном дежурного. Дальше налево уже шли кабинеты различных служб и подразделений.
В этот поздний час возле окна с надписью «Дежурная часть» стояла взволнованная женщина средних лет с покрасневшим от мороза и бега лицом. Внешне она напоминала активисток-общественниц, которые в карман за словом не полезут, доведут поставленные партией цели до конца, а если потребуется, то и «отключат газ».
– Срочно! Собаку! – эти две фразы она произносила с определенной частотой и нажимом.
«Очередная жертва голубого экрана… «Знатоков» насмотрелась», – подумал Беляев.
В начинавшейся детективной истории понятия «собака» и «срочно» сочетаться никак не могли, даже если бы команду дал сам министр МВД. Единственный служебный пес Акбар нес ратную службу в конвойном взводе и был профнепригоден для разыскной работы в силу своей охранной генетики. Основным его ремеслом было время от времени озадачивать задержанных в КПЗ5 своими размерами и лаем. Его бессменный куратор сержант Галустян работал посменно и просто физически не мог выезжать на происшествия в круглосуточном режиме.
