Если только сам Том ничего ему не сказал. Много ли мог понять восьмилетний мальчик? Скуля и плача, он признался мне в своей тайне. Вскоре после этого полиция взяла у него показания. Я понимала, что такое заявление будет иметь решающее значение, и оно оказалось краеугольным камнем в деле против Лоры Бишоп, но такой маленький мальчик мог не знать этого. Вдобавок прошло много дней между его мучительным признанием мне и тем слушанием, где Лора признала себя виновной. И еще больше времени прошло до того, как ему наконец сообщили, что его мать отправляется в тюрьму.

Что мог мальчик понимать в системе уголовного правосудия? В лучшем случае он осознавал, что ему предстоит сыграть свою роль.

«Они купились?»

Я все еще стояла в спальне Джони, держа в руке телефон Майкла и глядя на подозрительное сообщение.

«Достаточно», – подумала я. Вернув телефон на кровать, развернулась к выходу из комнаты. Сердце у меня вдруг екнуло, к горлу подступил комок.

На пороге стоял Пол. Он вспотел и пропах скошенной травой.

– Что ты здесь делала? – нахмурившись, спросил он.

– Ничего. – Протиснувшись мимо него в коридор, я направилась к лестнице.

– Я звонил тебе, – сказал он.

– Правда? – Я остановилась на полпути вниз.

– Да. Пришел в дом и не смог тебя найти.

Я молча ждала продолжения.

– Выяснила что-нибудь? – вскинув голову, спросил Пол.

– Нет, – быстро ответила я. Практически не соврав. Я не нашла ничего конкретного, просто оживила воспоминания, и теперь мне захотелось найти Арнольда Бликера и его жену. Как же все-таки ее звали? Возможно, Элис?

– Ладно, какие у нас планы? – продолжил Пол. – Обед там, ужин?.. Может, съездим куда-нибудь отпраздновать?

В своем глубоком смятении я не думала о том, как мы формально отреагируем на помолвку нашей дочери. Даже если я тайно копалась в прошлом, пытаясь получить ответы, то в настоящем лучше соблюдать все приличия. Особенно если мои догадки окажутся полной ерундой.

Пол еще стоял на втором этаже. Сняв мокасины, он остался в белых носках с зеленой полосой от травы вокруг лодыжек.

– Как насчет ужина в «Интерлейкене»? – предложил он наш любимый ресторан. – Если только ты не думаешь, что лучше отправиться куда-нибудь пораньше. Полагаю, это может быть даже удобнее и…

– Позволь мне самой подумать насчет ужина. – Отвернувшись, я продолжила спуск. Но перед тем как удалиться за пределы слышимости, добавила: – А в холодильнике есть холодные закуски на обед, если проголодаешься: хлеб и всякие разносолы… Сделай себе сэндвич. Я скоро вернусь. Мне нужно ненадолго отлучиться.

Сотовая связь у озера, как правило, ловит ужасно, поэтому я запрыгнула в «Рейнджровер» и поехала вниз по ухабистой грунтовой дороге. Глянув в сторону причала, увидела только полотенца, но никаких признаков детей.

Грунтовка перешла в узкую мощеную дорогу. Я ехала медленно. С двух сторон эту дорогу окаймляли заросли кустарников – среди них попадалась и вкусная дикая малина. Очередная дорога уже вела к поселку. Мне не требовалось заезжать слишком далеко – едва появился стойкий сигнал, я съехала на обочину и сделала звонок.

Мина уже много лет работала у меня ассистенткой. Мне на редкость повезло с ней. Пол однажды заметил, что я так люблю Мину, потому что все ее амбиции ограничиваются ролью моей помощницы. «Ты прав, – признала я, – мне нравятся люди, умеющие держать свое эго под жестким контролем».

Но телефон Мины оказался переведенным в режим приема голосовой почты.

– Привет, это я, – сказала я. – Надеюсь, у тебя все хорошо, но не могла бы ты найти кое-что в задней комнате? Досье на Тома Бишопа; не знаю, помнишь ли ты его… У меня просто… В целом все хорошо, просто кое-что всплыло, и…

Тут я услышала новый странный сигнал. Теперь, когда мой телефон снова поймал хороший сигнал, он принял сообщение на голосовую почту. И я узнала номер звонившего.

Все еще разговаривая с голосовой почтой Мины, я добавила:

– О, я вижу, что мне поступило голосовое от тебя. Странно… Ладно, сейчас проверю и… О, черт…

Замолчав, я дождалась, когда автоматический голос спросил меня, сохранять ли сообщение. Когда это произошло, я решила его отменить. Боже, у меня уже язык начал заплетаться.

«Они купились?»

Все ясно, я перенервничала. И не стыжусь этого. Выдалось чертовски странное утро. Неожиданное. И передо мной маячила малоприятная дилемма – вернее, я видела, как она приближается. Если я смогу убедиться, что Майкл Рэнд – тот, о ком я думаю, что я вообще буду в состоянии сказать моей дочери? Ничего конкретного, очевидно. Только самое необходимое. Но мне не легче даже от такой перспективы. Я могу придумать лишь туманную причину того, почему, на мой взгляд, Майкл ей не подходит. Так почему же? Нет, черт побери, ни одного шанса, что это сработает.

Я получила и прослушала сообщение от Мины.

– Привет, миссис Линдман.

Она всегда так называла меня. Даже после одиннадцати лет совместной работы. К этому я привыкла, однако сейчас меня встревожил тон ее голоса. И пока она говорила, мне поступило еще несколько голосовых сообщений.

– У меня плохие новости, – сообщила Мина. – И мне подумалось, что вы захотите узнать сразу же. Я пыталась дозвониться до вашего дома у озера, но никто не ответил. В общем… такое дело: умерла Мэгги Льюис. Покончила с собой прошлой ночью. Ее нашел домовладелец сегодня утром.

«О нет…» Я невольно зажала рот ладонью.

– Все знают, что вы в отпуске, – продолжала Мина. – Нам в офис звонил полицейский… Сержант Рэймс… И сказал, что, обнаружив ваше имя в ее телефоне, узнал, что вы ее психотерапевт, и просто хотел связаться с вами. Рэймс сказал, что вы можете позвонить ему в любое время, и оставил номер своего мобильного.

Переслав мне его номер, Мина вновь выразила сожаление, после чего я внесла этот номер в свои контакты.

Бедняжка Мэгги Льюис… Всегда ужасно, когда пациент впадает в отчаяние. Мы делаем все возможное, чтобы помочь им, строим планы их выздоровления, сотрудничая с их врачами и психиатрами… Но мы не в силах контролировать все. Мэгги страдала тяжелой депрессией.

Я просто не ожидала такого исхода.

Обдумав полученные новости, я вспомнила о других пропущенных звонках. До сообщения Мины поступило сообщение с номера с окружным кодом Уэстчестера. Возможно, из полиции Бронксвилла. Либо из офиса звонил Рэймс, либо со мной пытался связаться дежурный офицер. Я знала сержанта Рэймса – мы беседовали с ним по следственным делам несколько раз. Но перед тем как перезвонить ему, я попыталась узнать третий номер.

Неизвестный мне номер. С него поступил последний вызов, но так как мой телефон не принимал, он не записал время.

Сообщение длилось четырнадцать секунд. Достаточно долго, чтобы кто-то оставил свое имя и причину звонка. Но когда я приняла его и приложила телефон к уху, то услышала только тишину. Заткнув свободное ухо, я напрягла слух. Ничего, только белый шум.

Хотя, может быть… Возможно, на заднем плане слышался какой-то невнятный шепот. Но я не смогла разобрать ни слова. Сообщение закончилось.

Окна «Рейнджровера» были закрыты, но работал кондиционер. Я уменьшила вентиляцию и выключила двигатель. Теперь стало совершенно тихо. Я стояла на обочине почти пустой дороги. Дождавшись, когда проехал одинокий пикап, вновь включила странное сообщение. Подавшись вперед и зажав пальцем ухо, я напряженно вслушивалась в какой-то тихий шум.

Тихое, казалось бы, фоновое шипение… А потом тихий голос. Как будто издалека. Или чем-то приглушенный… Возможно, из-за двери…

«Я хочу вернуть мою маму…»

– Доктор Линдман, – сказал сержант Рэймс, – спасибо, что перезвонили.

– Разумеется.

– Я так понял, вы уехали.

– Да. Я на севере штата. Мы с мужем отправились в наш ежегодный отпуск.

– Хорошо. Послушайте, я отвлеку вас всего на минутку. Мне надо выяснить несколько вопросов.