– Я вырастила троих сыновей. Поверьте, уж я-то знаю, что немного грязи – не проблема в доме.

Только не разреветься. Не сейчас. Неглубокое дыхание не давало слезам выплеснуться. Я сглотнула и, ухватившись за перила, поднялась на босые ноги.

– Я действительно не знаю, как вас и благодарить.

– Мы еще ничего толком для вас не сделали. – Она положила руку мне на спину и едва уловимым движением подтолкнула в свой дом. – Сейчас… Подозреваю, что первое, что вам захочется, так это принять горячую ванну.

– По мне, так и холодный душ для меня станет божественной отрадой.

Входная дверь открылась прямо в гостиную. Все предметы мебели здесь стояли либо строго параллельно друг к другу, либо перпендикулярно, и даже безделушки были выровнены по краям полок и столов. В воздухе пахло лимонным средством для чистки мебели и корицей.

– Холодный душ могли бы принять и в казарме. – Миссис Линдхольм поспешила передо мной из гостиной по коридору и открыла первую дверь справа. Бо́льшая часть комнаты за дверью там оказалась отдана ванне на когтистых лапах. – Рекомендую ванну с пеной. Думаю, лучше всего подойдет с экстрактами лаванды и роз.

– Полагаю, мне все же следует сначала принять душ.

Она поправила очки, разглядывая грязь, которая запеклась на моей одежде и коже.

– Хм… Пожалуй, вы правы. Но после душа непременно полежите в ванне. Отмокните. Иначе завтра у вас все будет болеть.

– Так и сделаю, мэм.

Учитывая все, выпавшее на мою долю сегодня, я вообще не была уверена, что встану завтра с постели.

– Так. Те полотенца – ваши. – Она взмахом руки указала, какие именно. – И воспользуйтесь пижамой моего старшего сына. – Она положила руку на комплект красной фланелевой пижамы. – Предпочла бы предложить вам свою ночнушку, но, боюсь, она с вас просто упадет. А свою одежду положите вон туда, и я ее живо постираю.

Я кивнула, надеясь, что она воспримет мой кивок как благодарность, но она вышла из ванной и моего кивка то ли не заметила, то ли не придала ему значения.

Ей придется стирать мою одежду, потому что иначе мне будет нечего надеть…

Мы стали беженцами. Наш дом. Наша работа. Наш банк. Наши друзья. Все было разрушено падением Метеорита.

И если бы Натаниэль не был ученым-ракетостроителем и Паркер отчаянно не нуждался в нем, то где бы мы сейчас оказались?

Я с грустью думала о тех, кто погиб, как мистер Голдман.

А что станет со всеми сотнями и сотнями тысяч выживших, оказавшихся жертвами разрушений?

Моему выходу из ванной предшествовало вырвавшееся из-за двери облако пара. В одолженной фланелевой пижаме я прокралась по коридору. Брюки были в самую пору, поскольку ноги у меня длинные, но рукава свисали до самых кончиков пальцев. Рукава я завернула на ходу, чувствуя, как бесчисленные порезы на моих пальцах цепляются за мягкую ткань.

В голове было ощущение абсолютной пустоты. Полагаю, я все еще находилась в шоке, чего и следовало ожидать. Но по крайней мере, дрожь в конечностях прекратилась, хотя мир вокруг воспринимался мною словно через пелену.

В гостиной работал телевизор с приглушенным звуком. Стул миссис Линдхольм был придвинут почти к самому экрану, и она, наклонившись вперед, напряженно вслушивалась в сообщения программы новостей. С мерцающего черно-белого экрана смотрел Эдвард Р. Марроу, он сидел за столом, крутя в руке сигарету, и рассказывал о событиях нынешнего дня:

– …По последним данным, общее число погибших в результате сегодняшнего падения метеорита составило семьдесят тысяч, хотя ожидается, что цифра эта в ближайшее время будет уточнена, после чего, несомненно, выяснится, что реальное количество жертв значительно больше. Сообщается, что без крова остались как минимум пятьсот тысяч человек в штатах Мэриленд, Делавэр, Пенсильвания, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Вирджиния, а также в Канаде и на всем Восточном побережье вплоть до самой Флориды. Сейчас вы видите снимки, сделанные с самолета примерно через пять часов после катастрофы. К сожалению, то, на что вы смотрите, дамы и господа, когда-то было столицей нашей страны.

На экране появилась пузырящаяся, словно гейзер, лужа воды. Камера развернулась, обнажая горизонт, и масштаб изображения стал полностью ясным.

Оказалось, что граница темной почвы представляет собой кольцо выжженной земли диаметром в сотни миль, и берега Чесапикского залива не просто затопило – все побережье перестало существовать. Вокруг простиралось лишь бурное море.

От воды интенсивно шел пар.

Я непроизвольно выдохнула, будто меня ударили в живот.

Миссис Линдхольм повернулась на стуле. Немедленно скрыла собственные страхи и горе. Превратилась в отменную хозяйку.

– Слава богу! Вы, похоже, чувствуете себя лучше.

– Я… Да… – Я сделала шаг к телевизору.

– На Восточном побережье объявлено чрезвычайное положение. Армия, Военно-морской флот, Военно-воздушные силы и Красный Крест мобилизованы и оказывают максимально возможную помощь нуждающимся в том беженцам.

Камера переключилась на кадры с места, где сотрудники гуманитарных организаций собирают беженцев. На заднем плане рядом со своей матерью ковыляла маленькая девочка с ужасными ожогами на руках. Должно быть, Метеорит упал как раз во время утренней перемены.

А я-то думала, что все, что накрутила себе, будет хуже реальности. Оказалось, что я ошиблась и реальность выглядит куда ужаснее, чем любые из моих домыслов.

Миссис Линдхольм решительно выключила телевизор и обратилась ко мне:

– Достаточно негатива. Вам он сейчас категорически противопоказан. То, что вам сейчас необходимо, – это плотный ужин.

– Не хочу быть для вас обузой.

– Чепуха. Я бы не позволила Юджину привести вас, если бы изначально сочла обузой. – Она встала, заткнула носовой платок за пояс юбки и продолжила говорить: – Пойдемте на кухню. Там найдется что-нибудь из еды для вас.

– Благодарю, – только и пробормотала я. Отказываться от еды было бы невежливо.

Мои босые ноги холодил линолеумный пол кухни. Стены с белоснежными подвесными шкафами были выкрашены в мятно-зеленый цвет.

Интересно, убралась ли она после того, как ей сообщили, что здесь появлюсь я, или в стенах ее дома всегда царит столь идеальный порядок?

Она открыла холодильник, и я заподозрила последнее, поскольку вся еда там была в одинакового размера разноцветных пластиковых контейнерах. Должно быть, у нее был друг (или подруга), который продавал такие.

– Как насчет сэндвича с ветчиной и сыром? – спросила меня она.

– Может, просто с сыром?

– После такого дня, что вам выпал? Несомненно, вам нужен белок.

Мама говорила, что всегда лучше поскорее расставить точки над «i», следуя ее наставлению, я заявила:

– Я и мой муж – евреи. Мы не ортодоксы, но свинины тем не менее не едим.

Она приподняла брови.

– В самом деле? Что ж… Взглянув на вас, никогда бы не догадалась.

Я была гостем в ее доме, и идти мне было некуда, а она исходила из самых благих побуждений. В общем, я сглотнула и, улыбнувшись, сказала:

– Просто сыр с хлебом для меня сейчас были бы в самый раз.

– А как насчет еще и тунца?

– Звучит более чем заманчиво.

Она вытащила из холодильника бледно-розовый контейнер.

– У Юджина на обед всегда тунец, так что кусочек-другой непременно найдется.

– Помочь вам чем-нибудь?

– Просто сядьте. – За первым последовал еще один контейнер, на этот раз зеленый. – Было бы труднее растолковать вам, где что находится, чем просто извлечь то, что требуется.

На стене у холодильника висел настенный телефон тускло-коричневого цвета. Меня словно ударили по затылку кирпичом, и причиной тому было чувство вины.

– Могу ли я… Позволите ли вы мне сделать междугородний звонок… – Я замолчала, поскольку понятия не имела, когда смогу его оплатить.

– Конечно же. Мне выйти?

– Нет. Вовсе ни к чему, – сказала я, но слова мои были ложью. Разумеется, мне отчаянно хотелось уединения.