– Ладно. Нам пора.
Натаниэль немедленно вскочил на ноги.
– Спасибо за завтрак, миссис Линдхольм.
– Не за что. – Она поцеловала мужа в щеку. – Приятно, когда поговорить есть с кем, а не только с обратной стороной газеты.
Майор рассмеялся, и было понятно, почему она влюбилась в него.
– Что вы, дамы, запланировали на сегодняшний день?
– Ну… – Она взяла его тарелку и положила ее на тарелку Натаниэля. – Наверное, возьму миссис Йорк с собой в город, пройдемся по магазинам.
– По магазинам? – Я схватила тарелки и последовала за ней к мойке. – Я-то вообще намеревалась отправиться с Натаниэлем.
Она наклонила голову и уставилась на меня так, словно я внезапно заговорила по-гречески.
– Но вам обоим нужна новая одежда. Вашу я постирала, но она даже после стирки пребывает в таком виде, что использовать ее можно разве что для работы во дворе, да и то когда соседи не видят.
Меня отряжают за покупками, когда привычный нам мир только-только канул в небытие.
Натаниэль, очевидно, узрел мой пораженный взгляд, но истолковал его по-своему, хотя, разумеется, вполне рационально.
Ведь мне казалось, что я думаю не о деньгах!
Хотя и о них тоже. Вернее, об их отсутствии.
– Нет проблем, Элма, – заявил мой благоверный. – Мой трудовой статус пока точно не определен, но полковник Паркер все же выдал нам с тобой пособие на одежду. Так что на самое необходимое хватит. А на базе тебе сегодня в любом случае делать нечего.
В том-то и была проблема, что на базе, по крайней мере по мнению ее руководства, мне делать было нечего.
И не только сегодня, но и в дальнейшем.
И изменить такое положение вещей мне было не по силам.
* * *
Миссис Линдхольм остановила свой «Олдсмобиль» перед магазином в центре Дейтона. В полотняном навесе над одной из витрин магазина зияла дыра, а витрины были покрыты тонким слоем песка, но за стеклами там все же были видны элегантные платья ярких расцветок.
Я вышла из машины. Посмотрела на людей, идущих по улице. Они, несомненно, по-прежнему жили своей обычной жизнью. Жили, будто ничего и не произошло.
Нет, не совсем так. Рядом меж собой беседовали люди. Небольшая группа, но, казалось, разговаривающие стоят ближе друг к другу, чем обычно. И еще, над парикмахерской по соседству был приспущен флаг. Да и самое очевидное – тот же самый мелкий песок, который прилип к витрине магазина, покрывал все вокруг.
Я взглянула на небо, затянутое охристой дымкой, и поежилась.
Миссис Линдхольм заметила мою дрожь, истолковала ее причину по-своему и немедленно предложила:
– Давайте-ка зайдем внутрь прежде, чем вы посинеете от холода.
– Да я и без того уже вся синяя от синяков.
Лицо миссис Линдхольм побледнело.
– Извините! Совсем забыла о том, через что вы прошли.
Иногда мой юмор, как я ни стараюсь, ситуацию не разряжает, и сейчас оказался именно такой случай.
– Да это я должна извиниться. Просто… Просто моя шутка была неудачной.
– Нет, вина моя. Так что извините меня вы.
– Вина вовсе не ваша, и вам не за что извиняться.
– Я была легкомысленна.
– Я… – Я несколько притормозила свою речь и прищурила глаза. Затем продолжила: – Напоминаю вам, что я – южанка, и вы в битве вежливости меня нипочем не одолеете.
Она засмеялась, а люди на тротуаре рядом повернулись к ней, будто решили, что она грязно выругалась.
– Перемирие? – спросила меня она.
– Безусловно. – Я указала на дверь. – Может, войдем?
Все еще смеясь, она толкнула дверь, от чего внутри магазина пронзительно звякнул колокольчик.
У огромного напольного радиоприемника стояла и внимательно слушала трансляцию чернокожая продавщица лет шестидесяти с абсолютно белыми, то ли седыми, то ли намеренно обесцвеченными волосами. При звоне колокольчика она оглянулась, но тут же снова перевела взгляд на радиоприемник. А тот вещал:
– …пожары от вчерашнего падения метеорита распространились на триста пятьдесят квадратных миль…
Продавщица все же обратила на нас свое внимание. Даже улыбнулась, будто только что вспомнив, как это делается, и поинтересовалась:
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Взгляд ее остановился на мне, и улыбка ее стала напряженной.
И было от чего: въевшуюся грязь на моем свитере стирка толком не взяла, и я, должно быть, выглядела давно не мывшейся бездомной.
Маме за меня, несомненно, было бы стыдно.
Я сглотнула. Хотела было вернуться к машине, но вовремя поняла, что поставлю таким своим поведением миссис Линдхольм в крайне неловкое положение, и поэтому просто застыла, словно парализованная, у двери.
Миссис Линдхольм меж тем указала на меня:
– Моя подруга еще вчера была на Востоке.
На Востоке. От этих слов глаза продавщицы расширились, а брови приподнялись. Должно быть, от жалости.
– Вы ж бедняжка! – с самым искренним чувством произнесла продавщица, а глаза ее немедленно засветились любопытством. – А где именно вы были?
– В горах Поконо.
Миссис Линдхольм сняла с вешалки темно-синее платье и сообщила:
– У нее нет ничего, кроме одежды, что на ней.
Из-за стеллажей появилась белая женщина средних лет.
– Вы действительно там были? И метеор видели?
– Не совсем. Метеорит распался в атмосфере перед ударом. И мы находились в трехстах милях оттуда.
Она уставилась на мое лицо, будто полагала, что порезы и синяки дадут ей карту моего конкретного местоположения тогда.
– У меня семья на востоке.
– У меня тоже. – Я схватила платье с вешалки и побежала в раздевалку.
Дверь с жалюзи захлопнулась за мной, скрыв от посторонних взглядов, но, к сожалению, не от звуков.
Я опустилась на крошечную скамейку и зажала рот обеими руками. Каждый вдох причинял мне боль, и, борясь с рвущимися из горла рыданиями, я принялась мысленно произносить число Пи:
– 3,14159265…
– Она и ее муж прилетели прошлой ночью. Она, как я понимаю, потеряла всех своих, кроме брата.
– Вот же ужас!
– …35897932384…
Почти каждый знал кого-то «на Востоке», и я, разумеется, была не единственным человеком, кто недавно потерял семью.
Продавщица поделилась:
– В новостях слышала, что в ближайшее время здесь объявится немерено метеоритных беженцев из Райт-Паттерсона.
«Метеоритный беженец». Вот кем я, оказывается, сейчас являюсь. Первым таким беженцем, которого здесь увидели. А еще, несомненно, будут прибывать и прибывать прочие.
– То же самое говорит и мой муж. – Миссис Линдхольм, казалось, была в моей гардеробной, а не за ее дверью. – Я чуть позже сегодня же отправлюсь в больницу базы и запишусь там добровольцем.
– Надеюсь, у вас там все сложится.
Доброволец. И я бы таким стала. Могла бы лететь с беженцами на борту с Востока или делать перевязки. Или оказывать любую помощь, какая там еще нужна. Я делала подобное во время войны, и причин не делать этого снова не имелось.
– По радио у вас сейчас канал Си-би-эс?
Я вытерла глаза и встала. Оглядела ненароком схваченное мною платье. Расцветкой оно было в горошек, а размером годилось скорее на карандаш, чем на меня.
– Гхм… Говорят, что нашли выжившего члена кабинета министров. Давайте сделаем погромче. Дамы, не возражаете?
Я взглянула на себя в зеркало: множественные порезы по всему лицу и рукам, а оба глаза припухли и были обведены черными кругами. Чуть ранее я полагала, что выгляжу бездомной, но оказалось, что из зеркала на меня глядит какой-то упырь.
Короче, я выглядела так, словно удара вовсе и не пережила.
– …и эти следующие один за другим цунами также затопили Карибский бассейн, оставив многие страны без воды и электричества. Предполагается, что число разрушенных зданий в этом регионе исчисляется сотнями тысяч, и…
Я открыла дверь гардеробной и созналась:
– Простите, так глупо вышло – это не мой размер.
Ко мне подошла продавщица, и мы с ней обсудили размеры и текущую моду, а меж тем до нас из радиоприемника явственно доносились сообщения программы новостей. Словно концерт во время пожара…