– Представляю ваше счастье! И что вы хотели дальше делать с этой уникальной коллекцией? Наверное, выставлять в музеях мира?

Степан Петрович занервничал, начав своей сутулой походкой огибать периметр кабинета. Он взял щетку со стола и аккуратно причесался.

– Мне нужно знать все обстоятельства дела, Степан Петрович, любая информация поможет мне быстрее найти ваши кристаллы, – пришлось немного подтолкнуть скрытного Барышкина.

– Видите ли, Татьяна, в мире помимо меня существуют еще и не такие ценители редкостей, – казалось, его рот отказывается произносить эти слова вслух и ему приходится неимоверными усилиями заставлять его делать это. – Я решил их продать одному меценату из Санкт-Петербурга – Роману Родионову. Слышали о таком?

Информация о Романе Родионове как-то пролетела мимо меня. Но Барышкину знать об этом необязательно.

– Конечно, слышала! Он был сегодня здесь? – Я была на одной волне с клиентом.

– Да, мы как раз проводили закрытую сделку с ним, его поверенными и юристами, как вдруг сканер не сработал! Представляете? Алмазы, хранящиеся в закрытом помещении, оказались украдены! А вместо них в боксе лежали дешевые стекляшки! Уж это я, как ювелир, могу определить чуть ли не с закрытыми глазами. – Барышкин смахнул платком крупные капли пота со лба. – Роман Дмитриевич вспылил и тут же уехал. Сделка провалилась с треском, и теперь мне придется вернуть аванс господину Родионову… Но сделать я этого не могу по объективным причинам, поэтому вам просто жизненно необходимо найти алмазы и вернуть их законному владельцу!

«Еще одна объективная причина! А в итоге: ни алмазов, ни аванса. Как же вы будете выкручиваться, господин Барышкин? Вся надежда на меня, получается? Мне никогда не нравилось работать на людей с нечистой совестью, но это дело показалось довольно интересным и загадочным в какой-то степени».

– Интересно! То есть вы всем коллективом трудились над «Принцессой», а потом просто решили продать результат труда стольких людей?

– Это бизнес, Татьяна! В нашем мире все продается и покупается. Что-то дешевле, что-то дороже. И к тому же я довольно щедро расплатился со своими коллегами, спросите у них сами! Коллектив у меня стабильный. Есть один новичок, довольно трудолюбивый молодой человек, подающий большие надежды.

– В таком случае я хотела бы опросить ваш персонал. Мне нужен список всех работников.

– Разумеется, – обрадовался Барышкин. – Значит, вы беретесь за дело?

– Пожалуй, берусь! Но аванс вперед, это мое незыблемое правило.

Оказалось, что весь персонал находился в салоне все это время. Ни одного из сотрудников, непосредственно работающих с ценностями, Барышкин не отпустил с работы. Это было довольно предусмотрительно с его стороны и немного облегчило ход расследования.

Я прошлась по коридору, связывающему зал хранения ценностей и остальные кабинеты. Кроме единственной камеры, одиноко огибающей своим взглядом всю протяженность небольшого коридора, я не обнаружила больше никаких средств слежения.

Когда я вспомнила, что Барышкин на всех окнах и дверях расставил свои сканеры, смысл его экономии на видеонаблюдении стал понятен, но не принят. На его месте я бы поставила камеры везде где можно.

Словно прочитав мои мысли, Степан Петрович покачал головой:

– Все камеры стоят в торговом зале. А для внутренних помещений, где каждый сотрудник несет материальную ответственность и имеет доступ к взаимодействию с драгоценностями, довольно и пары устройств. Их все равно досматривают на выходе.

– А где вторая камера?

– В лаборатории. Прошу. – Он подвел меня к стеклянной двери, но вдруг остановился. – И еще, Татьяна, мои сотрудники не знают о подмене. И знать им необязательно. Сегодня вы психолог, двести долларов в час, действуйте.

И он толкнул от себя дверь.

Находчивости бизнесмена не было предела, моему удивлению тоже. И хоть я не оканчивала курсы актерского мастерства, привыкать менять образы для меня не было никогда проблемой. Насчет внезапной сообразительности Барышкина мы поговорим с ним позже, а пока в лабораторию вошла Татьяна – коуч-психолог, реабилитолог и по совместительству детектив.

– Добрый вечер, господа. Извиняюсь за задержку на работе. Сверхурочные обязательно будут вам оплачены. – Он представил меня. – В обязательный медицинский осмотр в этот раз я добавил психолога. Татьяна – первоклассный специалист, и она побеседует с вами на предмет работы, увлечений, семьи и прочих аспектов жизни.

«Как, интересно знать, мне вести допрос на предмет похищенных алмазов, если меня будут воспринимать как психолога? Ну, Барышкин, думаешь, все можно купить за деньги?»

– Добрый вечер. Сегодня наш разговор будет на тему отношений в коллективе. С каждым человеком я побеседую наедине и составлю психологический портрет, – сказать было нетрудно, а вот достичь результата…

Четверо удивленных коллег Степана Петровича переглянулись между собой. Возрастной диапазон ювелиров на первый взгляд граничил между тридцатью пятью и пятьюдесятью годами.

Барышкин достал из кармана скомканный листок со списком сотрудников и протянул мне.

– Спасибо. Очень своевременно. – Я надавила на слово «своевременно».

Барышкин вымученно улыбнулся мне и скрылся за дверью.

«Прекрасно! Начнем!»

Я быстренько пробежалась по списку и обнаружила, что ювелиров должно быть пять.

– Кого-то не хватает? – мой вопрос эхом отразился от глянцевых стен лаборатории.

– Сусликова, он не вышел. – Мужчина в очках с огромной шевелюрой протянул мне руку. – Добродеев Эльдар, старший ювелир. Давайте быстрее начнем, меня дома ждут.

Я быстро нашла его в списке.

Добродеев Эльдар – пятьдесят четыре года, стаж работы в салоне двадцать лет. Ну что ж, приступим.

Трое коллег покинули лабораторию, дожидаясь своей очереди.

Я достала свой блокнот детектива и специалиста санэпидстанции, ставший временно дневником психолога, и с улыбкой посмотрела в глаза мужчине.

– Расскажите немного о себе, Эльдар. Я вижу, вы работаете на этом предприятии уже больше двадцати лет. Значит, вас все устраивает? Какие отношения у вас с коллегами?

– Все замечательно. Все устраивает. Можно было бы и лучше. Но за неимением лучшего ценим то, что есть.

– Это все?

– Это все.

«Какие здесь все многословные. Сказка, а не дело. Давайте, Эльдар, поиграем по вашим правилам».

– Какие условия, на ваш взгляд, можно было бы здесь улучшить?

– Зарплату.

«Емко! Почему же я не удивилась?»

– Скажите, вы, как старший мастер, наверное, нервничаете, когда сотрудники прогуливают работу?

– Вы про Сусликова? Он обычно отпрашивается, а сегодня просто не вышел. Он и так работает здесь спустя рукава – новичок все-таки, серьезных дел не доверишь. И все же пришлось сегодня брать на себя его заказ. Хоть подвеска довольно простая, но пришлось повозиться, а у меня еще колье не доделано.

– Я всегда задаю клиентам последний вопрос на тему достижений. Какое самое выдающееся достижение вашим коллективом было совершено в последнее время?

Он посмотрел на меня со смешанным чувством, будто внутри что-то боролось – поделиться или промолчать.

– Мы смогли сделать «Принцессу» на очень мелком образце, я впервые чувствую такой прилив сил и радости.

– Спасибо!

Следующим был Белоусов Иван, рыжеватый мужчина с мелкими порезами на подбородке и недобритой щетиной, явно агрессивного склада характера. Он с ходу дал понять, что не расположен делиться внутренними переживаниями с кем бы то ни было. С такими людьми даже проще работать, всегда можно невзначай вывести его из себя и получить массу колоссальной информации без его же ведома. Начинать лучше с однозначных вопросов неличного характера.

– Сколько вы здесь работаете?

– Одиннадцать лет.

– Ваше отношение к работе?

– Норма.

– Ваши отношения в коллективе?

– Это не важно.

«Вот оно! Этому человеку что-то не нравится в коллективе, но он не хочет об этом говорить. Это может быть связано с внутренним конфликтом, а может и с внешним. Татьяна, да ты вживаешься в роль!»