По комнате поплыл запах кофе, я в предвкушении вытащила из шкафчика чашку, и тут в дверь постучали. Я распахнула, так как думала, что зашел мастер Ханк, но оказался месье ректор.

– Маэстрина, – чуть поклонился он мне.

– Добрый день, магистр. Что-то случилось? – растерялась я от неожиданного визита.

Только восстала, а тут начальство. Поневоле испугаешься.

– Нет, с чего вы взяли? – Он помедлил и протянул мне объемную коробку, которую держал в руках. – Вот. Это вам.

Я подняла брови, но взяла ее. Оказалась она довольно тяжелой, совершенно озадачив догадками, что же там может быть. Занесла в комнату и, покрутившись, решила поставить ее на журнальный столик. И туда же пригласила ректора. В смысле не лечь на столик, а сесть на диван рядом. Как-то после вчерашних похождений голова отказывалась соображать внятно.

– Проходите, магистр. Присаживайтесь. И простите за беспорядок, я только недавно проснулась.

Артур Гресс будто только и ждал приглашения, бодро просочился в мою комнату, уселся и с предвкушающим выражением лица сложил руки на коленях. Покосившись на кофе в турке, контролируя степень готовности, я вскрыла коробку.

В ней оказалась упакованная в мятую бумагу посуда. Развернула я блюдце, и у меня глаза округлились. Бросила взгляд на старающегося не улыбаться гостя. Распаковала все остальное, выставила на столе и, едва сдерживая смех, спросила:

– Вы специально, да?

– Да! – ужасно обрадовался он тому, что я догадалась. После чего рассмеялся, довольный своей проделкой. – Простите, маэстрина, но удержаться было выше моих сил.

– Да уж вижу. Кофе будете? Как раз и обновим посуду.

В коробке, которую с таким проказливым видом вручил мне месье ректор, оказался чайный сервиз. Чашки, блюдца, пирожковые тарелки, высокий узкий чайник, сливочник, сахарница и блюдо для торта или десертов.

И все бы ничего, но был он из тончайшего белого фарфора. А украшала его голубая полоска по краям. То есть фраза про блюдечко с голубой каемочкой, сорвавшаяся у меня вчера на Белом Балу, оказалась занимательной настолько, что месье решил мне их преподнести. Эти самые блюдечки с этими самыми каемочками.

Покачав головой, я убедилась, что дверь в мою комнату открыта нараспашку, нас хорошо видно, и никому не придет в голову, что мы уединились и занимаемся чем-то непотребным. Увы, реалии диктуют. Но, как и во всех похожих ситуациях, я бросила на дверь заклинание поглощения звуков. Теперь мы все слышали, что происходит в коридоре, но наши голоса из комнаты туда не долетали.

Пусть все видят, что визит протекает вполне благопристойно, но услышать наши разговоры никто не сможет.

Я убрала лишние чайные тройки, на остальную посуду бросила заклинание стерильности. Ну и, раз уж у меня неожиданный гость, достала из шкафчика печенье, высыпала на блюдо. Заполнила сахарницу, пересыпав сахар из небольшого бумажного кулька. У меня его немного, я привыкла все пить несладким. А держу для мастера Ханка, которого иногда угощаю чаем, когда он сидит с Софи и играет. И имелся в стазисе небольшой запас сливок из коровьего молока. Психологически я теперь козье молоко и все производные из него воспринимала исключительно как детское питание, хотя раньше любила и покупала козий сыр.

Накрывала я на стол в максимально возможном темпе, так как уже почти дошел кофе. Правда, перелила я его не в кофейник, порцию ведь рассчитывала на одного, а прямо в чашку гостю.

– Добавляйте все, что вам хочется. Я сейчас быстро поставлю еще вариться порцию для себя. А вы мне расскажите пока, как успели так быстро все провернуть? И где вы достали удивительное блюдечко с голубой каемочкой? – улыбнулась я.

Гресс снова усмехнулся и с удовольствием принялся добавлять в чашку и сахар, и сливки, и еще косился на печенье, но при этом отвечал:

– Меня не оставляла идея этого блюдечка. Пришлось отправить в город посланца с четким наказом и описанием того, что именно мне требуется. Мари, и все же, почему именно голубая каемка? Отчего не красная, не фиолетовая? Почему вам все нужно преподнести именно на такой посуде?

– Это просто фразеологизм из одной веселой книжной истории[2], – улыбнулась я. – Смысл в том, чтобы получить то, на что не надеялся, не ожидал. И тут – хоп, такая прекрасная халява.

– Занятно, – пригубив горячий кофе, заметил Гресс.

Дальше пить не стал, накинул стазис, желая подождать, пока приготовится моя порция. Удобная штука этот стазис…

Когда я наполнила свою чашку и присела за столик, он снял заклинание со своего напитка, утащил печеньку с блюда и с нескрываемым удовольствием захрустел.

– Спрашивайте, – разрешила я, смирившись, и тоже отпила горячего крепкого кофе.

Надо прояснить голову и проснуться до конца. Но понятно же, что ректор примчался ни свет ни заря – и неважно, что уже середина дня, я ведь только встала – за вопросами и ответами. Магистр Гресс жаждет подробностей о моей тайне, вытащенной на свет демоном.

– Мари, прежде всего, повторяю, преследовать вас никто не станет, если вы раскроете свой секрет. Я на всякий случай еще раз заглянул в законы королевства. Проверил и старые, и новые. Все действительно так, как я вчера сказал. Подтверждаю, ничего не грозит с этой стороны. Никаких проблем не будет.

– Все равно не хочу.

– Но почему?!

– Потому что не желаю становиться объектом исследований, любопытства, сплетен. Зачем мне это?

– Но ведь это… такая возможность узнать что-то новое, задать вам вопросы…

– Вот именно, – выразительно глянула я на него. – Меня не оставят в покое. А мне и так непросто. И ребенка растить надо.

– Но это ведь не ваш ребенок, – бросил он взгляд в сторону Софи, которая лежала на своем толстом коврике и играла с хвостом Барона. Кот, естественно, успел просочиться вместе с хозяином, но я даже внимания на это не обратила.

– Мой.

– Маша…

– Это не обсуждается, Софи моя, – оборвала я возможность что-либо добавить на этот счет. – И называйте меня, пожалуйста, Мари.

– Вы знаете, как произошло, что Мариэлла Монкар стала матерью? – помявшись, спросил Артур.

– Да, разумеется. Не в курсе только, что стало с этим уродом. Он пропал из видимости, мне неизвестно, где он сейчас.

– Хотите об этом поговорить? – не поднимая глаз, спросил он.

– Нет. Не о чем тут говорить. Я бы хотела, чтобы он понес соответствующее и равнозначное наказание. Но это вряд ли возможно осуществить, так что и обсуждать нечего. Просто от всей души желаю ему сдохнуть в муках. Заслужил.

Ректор бросил на меня задумчивый взгляд, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Потер подбородок, размышляя, но все же мотнул головой и вернулся к кофе.

– Мари, а когда вы оказались здесь? Давно вы?..

– За пару дней до того, как подобрала вас.

– Что?! – Он аж опешил. – То есть вы очутились тут, ничего не понимая, с младенцем на руках, приглашением на работу, и рванули в Усач? А по дороге еще и бездыханное тело спасли и кота приютили?

– Ну, как-то так. Да, – улыбнулась я.

– Я ошеломлен вашим напором, маузель. И вот теперь не сомневаюсь, вам удастся покорить мир, следуя четкому плану из тетрадки, по поводу содержимого которой умирает от любопытства весь университет.

И тут я от души рассмеялась.

– Серьезно? Это всего лишь список дел. Задачи, которые мне нужно выполнить, чтобы добиться результата.

– Да-да, – покивал ректор, рассматривая меня с любопытством. – Какой он, ваш мир?

– Техногенный, довольно высокоразвитый. Технологии и только технологии.

– И у вас не было магического дара?

– У нас вообще нет магии, магистр. Только в сказках.

– У них. Вы теперь здесь навсегда. Ваше «у нас» – теперь здесь.

Я едва уловимо поморщилась, поскольку питала надежду, что однажды все же смогу вернуться домой, в свою привычную жизнь. Слишком мало времени я провела в Одимене, и со слишком многими сложностями пришлось столкнуться, чтобы почувствовать в себе желание тут остаться навсегда. Нет, я хочу домой, в свою привычную жизнь, к бытовой технике, телевизору и лифту, компьютеру и смартфону, интернету и самолетам, метро и соцсетям.