Кулл, восторженно прищурившись, замер на краю скального плато. Даже он, с раннего детства привыкший к удивительной красоты ландшафтам горной Атлантиды, был поражен величием открывающегося перед ним вида. Прямо под его ногами, затерянная в сердце Приморских гор, лежала бескрайняя долина.

Во все стороны, насколько было видно, раскинулось поистине бескрайнее зеленое море джунглей. И лишь на самом горизонте ястребиные глаза Кулла разглядели тонкую полоску гор, окаймлявших это волшебное место с северо-востока. То здесь, то там сквозь глянцево блестевшую зелень пробивалось серебряное мерцание рек, а в одном месте несколько сверкающих жилок сливались в большое озеро, голубизной не уступавшее высокому небу.

Но больше всего Кулла поразила горная гряда, глубоко вдававшаяся в долину с запада. Она напоминала – да что там напоминала, как две капли воды походила на тигриную лапу с выпущенными когтями. Кулл даже вздрогнул, попытавшись представить себе, какой величины в таком случае должен быть тигр. Не иначе как на таком звере разъезжал во Дни Творения Мира сам Валка – Владыка Сущего.

Приложив руку к глазам, чтобы уберечь их от слепящих лучей солнца, стоявшего почти в зените, Кулл восторженно разглядывал долину. Неужели ему посчастливилось обнаружить ту самую легендарную Долину Тигров, в существование которой он никогда не верил, высмеивая предания племени Приморских гор?

От одной только мысли, что, быть может, именно здесь ему удастся обнаружить исчезнувший народ племени ширагов, сердце Кулла забилось быстрее. Не раз он слышал, что походит на этих загадочных людей, пришедших неизвестно откуда и ушедших неведомо куда.

С сожалением он вспомнил свой разговор с Хор-Наком на эту тему – увы, один-единственный.

– Ты очень мне напоминаешь ширага,– как-то заметил Хор-Нак, когда он с Куллом и группой молодых воинов возвращались из набега на один из прибрежных лагерей лемурийских пиратов. В тот раз, помнится, им досталась обильная добыча.

– Что это еще за шираги? – удивился Кулл.– Я не знаю племени с подобным названием.

– Сейчас такого племени и нет.– Хор-Нак с усмешкой посмотрел на молодого атланта.– Но много-много лет тому назад это было самое сильное племя в Приморских горах…

– А куда они делись? – поинтересовался кто-то из воинов.

– Это никому не ведомо,– поморщился Хор-Нак.– Вообще об этом племени мало что известно. Никто не знал, чем оно занимается и где обитает, но говорили о них необычные вещи…

– Последний раз я видел живого ширага за полную луну до того, как мы подобрали тебя в джунглях,– сказал тогда Куллу Хор-Нак.– А во времена наших старейшин они еще полностью повелевали Приморскими горами. Не знаю, кем они были, и знать не желаю, куда ушли,– повторил старый воин и плюнул себе под ноги.– Может быть, они даже и людьми не являлись…

– А может, их и вообще не было…– подхватил Кулл.– Или нет, не так.– Он сделал вид, что глубоко задумался.

– Это были духи деревьев…– совершенно серьезно сказал он наконец и после небольшой паузы добавил: – Или ожившие звериные погадки…– В восторге от собственной шутки Кулл со смехом повалился на землю.

К смеху атланта присоединились почти все воины. Молодежь гоготала во всю глотку, хлопая друг друга по спинам.

Обиженный недоверием Кулла, Хор-Нак замолк, и сколько его ни просил об этом атлант, горец никогда больше не говорил о ширагах.

Тогда Кулл не придал значения болтовне Хор-Нака. Что ему за дело до каких-то мифических ширагов? Но теперь, когда он понял, что совершенно не похож на народ Приморских гор, атлант задумался: а не был ли он и впрямь одним из них?..

Кулл ловко заскользил вниз по почти отвесному каменному склону. Его подгоняло предвкушение новых приключений, и от избытка сил он совершал фантастические прыжки, перескакивая с камня на камень, балансируя над туманной пропастью, лежащей у него под ногами. Но, несмотря на недюжинные силу и ловкость, достичь дна каменного провала атлант сумел лишь к вечеру.

Тем временем полуденный жар уступил место ночной прохладе. Но Кулл, одетый лишь в набедренную повязку из леопардовой шкуры, был равнодушен, и к тому и к другому. Его дубленой шкуре позавидовал бы даже толстокожий носорог.

Напившись из ледяного ключа, дающего начало одной из речушек, Кулл быстро миновал каменистую пустошь и смело вступил под сень высоких деревьев.

Дурманящий аромат тайны манил атланта с такой силой, что Кулл решил идти всю ночь. Однако, понимая, что сытому идти легче, чем голодному, он решил сделать небольшой привал, чтобы поохотиться и перекусить.

Через полчаса прямо на берегу безымянной речушки горел небольшой костер, от которого окрест разносился аппетитный запах жареной дичи и запеченной в пряных листьях рыбы. Но азарт гнал атланта вперед, и ел он уже на бегу.

Кулл решил держать путь на горную гряду, названную им Лапой. Отсутствие звезд, скрытых густой листвой, не мешало ему выбрать правильную дорогу. Ориентируясь не хуже ночного хищника, он без устали покрывал лигу за лигой.

Рассвет застал его неожиданно, как раз тогда, когда атлант решил сделать остановку для отдыха. Забравшись на высоченное дерево, вознесшееся над джунглями, Кулл с удивлением обнаружил, что впервые в жизни глазомер его подвел. Несмотря на то что за ночь он проделал немалый путь, расстояние между ним и Лапой, казалось, совершенно не уменьшилось.

Судя по всему, высота и невероятно прозрачный горный воздух сыграли с ним шутку, и он неправильно оценил длину Долины Тигров. Кулл удивленно покачал головой, прикинув ее истинные размеры. Да ему потребуется не меньше седмицы, чтобы только добраться до Лапы!

Решив, что теперь торопиться куда-либо не имеет смысла, Кулл решил основательно осмотреться в Долине Тигров.

День летел за днем, Кулл наслаждался вольной жизнью. Природа была ему достойным противником – он бегал наперегонки с ветром, покорял отвесные скалы, преодолевал бурные реки, охотился на самых страшных зверей: пещерных медведей, горных кугуаров, черных леопардов. Что может быть для воина лучше, чем выходить на стремительного, опасного хищника один на один? Его ум против ума зверя, его инстинкты против звериных, его каменный кинжал против острых клыков и когтей.

Но сам Кулл понимал, что зверь и человек – понятия все-таки разные. Человек, во всяком случае мужчина,– это тот же хищник, только умеющий пользоваться оружием и думать вслух. Поэтому у Кулла вошло в привычку разговаривать с самим собой у вечернего костра.

Кулл не раз вспоминал свои слова, брошенные им Хор-Наку: «Звери – это не духи и не демоны, они подобны людям, только без похоти и жадности человека». В этих благословенных безлюдных местах он лишний раз уверился в правоте своих слов: в хищниках, даже в самых ужасающих, не было человеческих подлости и коварства.

Ни одному зверю не могло прийти в голову обречь собрата на лютую смерть лишь потому, что тот жил не так, как он сам. Более того, именно животные – настоящие дети природы – жили свободно, не связанные липкими путами традиций и суеверий. Их взаимоотношения определяли лишь чувство голода да границы охотничьей территории, а что может быть честнее?

– Все зло в мире от тех, кто заставляет других людей жить по-своему,– определился для себя Кулл.– Наверное, у них в голове заводятся черви, подобные тем, что бывают в несвежем мясе, и эти несчастные решают, что именно им известно, как следует жить другим.

Кулл долго размышлял на эту тему и пришел к выводу, что некоторые с детства предрасположены к подобной болезни – а именно те, кто впоследствии становится шаманами и прочими колдунами.

– Было бы лучше убивать их еще в молодости, а не обрекать на подобные мучения,– так решил Кулл.

Действительно, человека, дожившего до глубокой старости, вместо того чтобы погибнуть в бою – как положено настоящему мужчине, иначе как больным назвать было нельзя.