— Вы так в этом уверены?

Уголки губ Евы медленно опустились, выдавая её внутреннее напряжение; Саваоф Теодорович сидел совершенно спокойно, будто нарочно отзеркалив позу девушки: откинувшись на спинку стула, он скрестил на груди руки и, довольный своей победой, наблюдал за её тревожным выражением лица. Она медленно перевела взгляд на Ранеля и тут же с ужасом выпрыгнула из-за стола: его глаза с помутившимися радужками закатились, белки глаз покрылись чёрными размытыми пятнами, всё тело будто окоченело и то ли посинело, то ли пожелтело, а грудь не поднималась в попытке сделать вдох или выдох… Ева почувствовала, как медленно к горлу подкатывает тошнота: ей стало страшно. Все остальные на кухне сидели совершенно спокойно, словно подобная смерть для них — обыкновенное явление. Мария, тихо ойкнув, поднялась из-за стола, покопалась в своей сумке и, выудив из него небольшое зеркальце, поднесла ко рту Ранеля — не запотело. Тогда женщина что есть силы ударила мужчину по груди: он резко и глубоко вдохнул, закашлялся, и наваждение мгновенно рассеялось, словно не он полсекунды назад был трупом.

— Вот видите, — равнодушно бросил Саваоф Теодорович, принимая из рук Ады свежую утреннюю газету. — А Вы не верите.

— Да как Вам не стыдно! — возмущённо воскликнула Ева, тщетно пытаясь сдержать слёзы в голосе. — Как Вам не стыдно так пугать людей!

— Никто Вас не пугает, — хриплым голосом ответил Ранель, глотнув из кружки уже остывший чай, — мы лишь продемонстрировали, что биологическая смерть в моём произведении вовсе не авторская выдумка и не литературный приём. Ведь Вы тоже подумали, что я умер?

— Не по-настоящему, — зло процедила сквозь зубы Ева, буравя взглядом Ранеля.

— По-настоящему или нет — это не важно, главное, что Вы так подумали, так почему остальные должны подумать по-другому?

— Хорошо, предположим, что у Вас была клиническая смерть или летаргический сон, но ведь не могли же Вы выжить, упав с высоты небоскрёба?

— Отчего же нет? История знает немало случаев, когда парашют не раскрылся, а человек остался жив.

— Послушать Вас, так и Сатана существует.

— Действительно! — как-то очень весело воскликнул Саваоф Теодорович, не отрываясь от газеты. — Ранель, что за выдумки ты тут рассказываешь? Уж не хочешь ли ты сказать, что взаправду заключил договор с Дьяволом?

И все на кухне, за исключением Евы, громко рассмеялись.

— Что такого весёлого я сказала?.. — тихо спросила девушка, когда все немного успокоились.

— Ничего, дорогая Ева, ничего, простите нам нашу вольность, как Кристиан простил Вам Вашу «шалость».

— Откуда Вы об этом знаете?..

— О, помилуйте, мне кажется, весь мир слышал, как Вы сравнили Гавриила с гусем!

И компания снова расхохоталась, а Ева, больше не сдерживая слёзы обиды, ушла в ванную комнату.

Спустя некоторое время в дверь осторожно постучали, и кто-то, не встретив препятствий на своём пути, заглянул внутрь.

— Простите нас, Ева. Мы не хотели Вас обидеть, — Саваоф Теодорович озабоченно посмотрел на девушку и осторожно вытер тыльной стороной ладони слёзы на её лице.

— Я схожу с ума, — прошептала она, облокотившись спиной на раковину и опустив взгляд. — Снова. И мне снова страшно, прямо как в прошлый раз… Я не знаю, где выдумка, а где реальность. Вот Вы, например, — Ева встрепенулась и с надеждой посмотрела на Саваофа Теодоровича, чьи кофейные глаза обволакивали сейчас не хуже тёплого уютного пледа, — скажите, Вы были у меня в квартире в ночь с воскресенья на понедельник?

— Был.

— И мы говорили с Вами?

— Говорили.

— Но как Вы попали внутрь? Я не помню, чтобы открывала дверь.

Саваоф Теодорович добродушно усмехнулся и погладил Еву по голове.

— Иногда, чтобы попасть куда-нибудь, не нужно открывать двери и взламывать замки, потому что вокруг них не существует никаких преград. Ведь ты хотела, чтобы я пришёл?

— Хотела.

— И чтобы я всегда обращался к тебе на «ты», хотела?

Тут уже пришла очередь Евы лукаво усмехаться как человек, который заранее знает, что обязательно выиграет спор.

— Не надо, этого Вы хотели, а не я. Но я не против.

— А помнишь, я спросил, не влюблена ли ты в меня?

— Помню.

— Так каков твой ответ?

— А это на что-то повлияет?

— Нет, я просто хочу знать.

С лица Евы пропала та нежная, ласковая улыбка, которая светилась на её губах ещё мгновение назад, а вместо неё появилась печальная, почти апатическая задумчивость.

— Зачем Вы меня мучаете? Ведь Вы же знаете ответ…

— Не знаю, поэтому и хочу услышать его от Вас.

Ева замерла, колеблясь и не решаясь ответить, а Саваоф Теодорович терпеливо ждал, немного нервно поправляя широкое чёрное кольцо на безымянном пальце правой руки.

— Да!.. — наконец воскликнула Ева и упрямо посмотрела на довольно улыбающегося Саваофа Теодоровича, глаза которого, как показалось девушке, на мгновение даже засветились изнутри и ярко сверкнули от осознания победы. — Да.

После этого твёрдого и непоколебимого «да» Саваоф Теодорович, больше не скрывая своей радости, притянул Еву к себе и крепко обнял, успокаивающе гладя по голове, как котёнка, однако смотрел он не на девушку в своих руках, а в зеркало, из которого на две обнимающиеся фигуры глядел почему-то не сам Саваоф Теодорович, а два брата-близнеца. Гавриил был мрачен, как чёрная грозовая туча, готовая разразиться над притихшим пшеничным полем, Михаил же смотрел на всё происходящее более спокойно и даже с некоторым оттенком ухмылки на лице, однако чему он так призрачно улыбался, осталось неясным даже для Саваофа Теодоровича.

— Вам сегодня придётся поработать вместе с Марией, — произнёс наконец мужчина, нехотя отпуская Еву. — Надеюсь, Вы не против?

— О, нет, конечно. Не думаю, что у нас с ней возникнут какие-то проблемы…

***

Ева убедилась в неправоте своих слов ещё до того, как ушли Саваоф Теодорович и Ранель: общаться с Марией не представлялось возможным. Когда девушка обращалась к ней, та либо показывала жестами, что не понимает её, либо вообще игнорировала, так что любая просьба превращалась в катастрофу. Ада тоже не спасала ситуацию, потому что даже при наличии «переводчика», Мария, казалось, совсем не понимала, что от неё хочет Ева, будто она попала в двадцать первый век прямиком из шестнадцатого, а не обращаться к ней девушка не могла, потому что Мария постоянно уводила куда-то Аду, однако Ева ещё с прошлого раза помнила, чем это может закончиться.

Девушка, посадив себе на колени девочку, читала ей сказки на диване в гостиной, когда Мария, неспешно спустившись со второго этажа, прошла к входной двери и остановилась около тумбочки, на которой лежали оставленные Саваофом Теодоровичем деньги. Ева напряжённо наблюдала, как женщина, воровато оглянувшись по сторонам, взяла несколько довольно крупных по своему номиналу купюр и положила в карман.

— Что Вы делаете? — окликнула её девушка, на что Мария лишь таинственно улыбнулась. — Вам не стыдно?

— Puella, culpans diabolus propter peccata idem est laudantium.

Ева растерянно остановилась на полпути, не поняв не единого слова, и только показала жестом, чтобы дама вернула деньги, на что та отрицательно покачала головой.

— Девочка, упрекать чёрта в грехах то же самое, что хвалить, — прозвучал за спиной Евы детский голосок. Девушка недоумённо обернулась. — Перевела.

— Но ведь Вы не чёрт, так зачем Вам это? — искренне спросила Марию девушка. — В чём дело, я не могу понять?

Ада снова перевела её слова, и дама от души засмеялась.

— Ревнивцу повод не нужен, — прозвучал знакомый женский голос, заставив Еву неверяще обернуться.

Перед ней как ни в чём не бывало стояла Мария, жена Ранеля. Её тёмно-каштановые волосы, чьи переходящие в крупные локоны частые завитушки едва касались приоткрытых плеч, блестели в лучах позднего майского солнца, словно горячий шоколад в свете рождественских гирлянд, а обычно мутного цвета глаза вдруг засверкали, словно два малахита.