Я спешу туда, открываю перед ней дверь и освобождаю место на столе.

— Спасибо, — она улыбается и выпрямляется, поставив поднос. За прошлый год я узнала и полюбила маму Райдера. Она тихая, как и Райдер, добрая и любящая, но не слишком, и потому мне легче это принимать. Райдер говорит, что это очень по-шведски — умеренный, сбалансированный подход практически ко всему. Без излишков во всём. Ровно столько, сколько достаточно. Это называется «лагом». Я практически полная противоположность этого лагома, но Райдер и его мама (да и вся его семья) меня всё равно любят.

Элин вздыхает и кладёт руки на бёдра.

— Почему бы нам не присесть и не выпить вина, ты и я? Райдер и Алекс ещё несколько минут не вернутся со своего поручения.

Я киваю, нервно сглатывая. Элин в курсе моего плана. Это причина, по которой я попросила её ограничиться нами четверыми, зная, что прошу о многом. Элин всегда хочет, чтобы все дети были вместе, и проведя с ними полный год дней рождения и праздников, я это понимаю. Да, мне нужны перерывы и побеги от хаоса в комнату Райдера, но братья и сёстры все довольно хорошо относятся друг к другу. Они добрые и весёлые. Они любят настолки и футбол, готовят изумительную еду. Они слушают старую музыку и смотрят слезоточивые фильмы, которые заставляют меня чувствовать чувства. Я понимаю, почему она любит собирать всю семью.

Но сегодня мне нужно, чтобы были только мы.

Вчера мы с Райдером выпустились из колледжа — он с отличием, я же с достаточным «почётом». Пусть я не была в числе лучших студентов, но я горда тем, что заслужила достойные отметки, выкладываясь на полную в футболе. Мы празднуем с его родителями, пока я сижу и держу при себе пугающую частицу информации и ещё более пугающий вопрос.

— Я принесу вино, — говорю я ей. — Почему бы вам не сесть и не расслабиться?

Элин улыбается и садится.

— Спасибо, Уилла.

Скользнув внутрь, я беру из холодильника охлаждённую бутылку вина и прихватываю два бокала. Когда я закрываю за собой раздвижную дверь, Элин смотрит на рощу деревьев с печальным выражением на лице.

— Что такое?

— Хм? — она оборачивается ко мне. — О. Я думала о смерти и разбитых сердцах. И я думала о твоей матери.

Весь воздух вырывается из меня. Я медленно опускаюсь на своё место.

«Будь осторожна с тем, о чём спрашиваешь шведов, — говорил мне Райдер. — Они скажут тебе абсолютную правду, и ни каплей меньше. Потеря работы, умирающие родственники, любовные интрижки. Я не шучу».

Я подумала, что он шутил.

Прочистив горло, я откупориваю вино и наливаю бокал сначала ей, затем себе.

— А что насчет неё?

Элин приподнимает бокал в мою сторону в молчаливом тосте.

— Жизнь — это балансирующая сила, рождение и смерть, цикл существования, и это неизбежно. Но это также печально. Я скорблю за тебя, и мне жаль, что её здесь нет, — мгновение спустя она говорит: — Джой бы тобой очень гордилась.

Я смаргиваю слёзы. Каждый день после смерти мамы мне кажется, будто я могу дышать чуточку свободнее, но тупая боль в моём сердце даже не начинала стихать. Ночами Райдер часто обнимает меня в постели и позволяет плакать. Теперь я плачу чаще, чем раньше. Открыть сердце для такой любви, которую я чувствую к Райдеру, означает открыть моё сердце всем чувствам. Райдер никогда не бывает нетерпеливым, никогда не сердится, даже если это нарушает занятия любовью или мешает ужину. Он просто обнимает меня и остаётся рядом в своей тихой манере.

— Надеюсь. Я по ней скучаю.

Элин нежно улыбается.

— Я вижу в тебе так много от неё. Она всегда будет с тобой, Уилла.

Я улыбаюсь в ответ.

— Она тоже так говорила.

На мгновение между нами воцаряется тишина, пока мы потягиваем вино, а солнце опускается по горизонту. Их сад представляет собой взрыв цветов, и трава так же зелена, как глаза Райдера. В моём животе порхают бабочки, когда я думаю о нём. Я всё ещё на той стадии безумной влюблённости. Я не уверена, что это когда-нибудь закончится. Каждое утро, когда я просыпаюсь рядом с ним, кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Элин берёт мою ладонь в руку.

— Мне надо тебе кое-что сказать.

— По поводу?

Она сжимает мою ладонь, затем откидывается назад, и её светло-голубые глаза встречаются с моим.

— Райдер однажды умрёт.

Я давлюсь вином.

— Иисусе, Элин.

— Что? — она пожимает плечами. — Это так. А ещё он за годы причинит боль твоему сердцу крохотными и очень человеческими способами. Он может даже разбить твоё сердце.

— Что ж, — я откидываюсь назад и делаю гигантский глоток вина. — Загадка того, откуда Райдер получил свою прямолинейность, теперь раскрыта.

Элин смеётся.

— О, Уилла, я не лучшим образом объясняюсь. Я имела в виду... если ты собираешься сделать то, что запланировала на сегодня, то я надеюсь, что ты знаешь — я поддерживаю вас двоих не вопреки тому, что жизнь уже швырнула в вас обоих, а из-за этого. Я видела вашу любовь друг к другу. Ваша любовь сильна и проверена испытаниями, и она даже сильнее потому, что жизнь уже обременила вас тяготами.

Её слова откладываются в моём сознании. Прежняя Уилла никогда бы не добралась до этого вечера с Райдером, чтобы услышать данное подтверждение. Она никогда бы не сидела здесь, кивая и признавая, насколько это уязвимо — любить его, и насколько более открытой для душевной боли она будет, когда продолжит приглашать его глубже и глубже в свою жизнь. Но Новая Уилла, целый год проработавшая с психологом, в том числе и на совместных сессиях с её бойфрендом, чтобы выстроить более крепкое доверие и прозрачное общение, сидит здесь и понимает, что это пугающее, опустошающее чувство в её нутре — не то, чего надо бояться... это свидетельство глубины её любви.

Я делаю медленный вдох и поигрываю вином, сосредотачиваясь на волнах жидкости.

— Спасибо за веру в нас.

Улыбка Элин нежная, и её ладонь вновь мягко сжимает мою.

— Надеюсь, я не слишком вторгаюсь в ваши дела. Я хочу подбодрить тебя, но в то же время я знаю, что я не твоя мать и никогда её не заменю. Но я мама семерых людей, и мои объятия всегда открыты. Как и моё сердце.

Отвечая на её улыбку, я тоже сжимаю её ладонь.

— Спасибо.

— Привет, Солнце, — Райдер ступает на крыльцо, наклоняется и немедленно целует меня. Это в равной мере волнительно и знакомо — то, как всё всегда начинается невинным касанием его губ, потом открывается для нежной ласки и тихого напоминания, что то желание и голод всегда где-то рядом.

— И тебе привет, — говорю я.

Он выпрямляется и сжимает моё плечо, после чего наклоняется и целует свою маму в щеку. Плюхнувшись между нами на стул, Райдер роется на шведском столе, выбрав себе на ладонь несколько орехов, сушёных фруктов и ломтик салями. Элин встречается со мной взглядом поверх его головы, и я киваю.

Она встаёт и похлопывает Райдера по спине.

— Я помогу твоему отцу разобраться с едой, которую вы привезли. Скоро вернусь.

Райдер привстаёт.

— Тебе необязательно, мам. Я же сказал, что помогу папе с готовкой...

— Нет, — Элин усаживает его обратно, надавив на плечо. — Я хочу провести немного времени с ним. В последние дни он много работал. Вы двое расслабьтесь. Это же ваше время праздновать, помнишь, sötnos?

Райдер хмурит брови.

— Ладно...?

Элин подмигивает мне и скрывается внутри. Как только она уходит, Райдер подъезжает со стулом поближе и кладёт ладонь на моё бедро. Его глаза не отрываются от меня, бродя по моему телу.

— Оно смотрится на тебе ещё лучше, чем я думал, Уилла.

Я широко улыбаюсь. Райдер сделал мне сюрприз с платьем, которое на мне надето. Оно шафраново-жёлтое с запахом, весьма похожее на ту памятную кофточку, а поясок на талии красный, как то проституточное платье. Я убираю ногу с ноги, затем снова скрещиваю их, и глаза Райдера темнеют.

— Итак, мой лесоруб. Чего так долго? Вы с папой Би снова решили поймать ужин на реке? По дороге убили каких-нибудь чёрных медведей или кугуаров?