***

Райдер тихий, пока мы идём вниз по петляющей тропинке. Ближе к низу я оступаюсь на камешках. Он тут же вскидывает руку и хватает меня за локоть.

— Уф, у тебя глаза на затылке, что ли? У тебя жутко хорошие рефлексы.

Райдер улыбается, смотря перед собой.

— Рефлексы, которые скоро надерут тебе задницу на поле.

Я игриво пихаю его, а он даже не пошатывается. Он реально набрал мышечную массу, пока я пребывала в спячке в своей пещере скорби.

— Ты тихий, Бугай.

— Я всегда тихий, Уилла.

— Нет, не всегда. Ну то есть, иногда да, но обычно ты много общаешься со мной.

Райдер останавливается на тропе, отчего я врезаюсь в него. Он медленно поворачивается и смотрит на меня.

— Наверное, да. Но это другое. Это только когда мы вдвоём.

И снова мое сердце Гринча разбухает на размер больше. Только когда мы вдвоём.

Я моргаю, глядя на него. Глаза Райдера глубокие, безмятежно зелёные в окружении деревьев. Черты его лица замкнутые, пропитанные чем-то, так и трещащим по швам. Мне хочется схватить его за руки и вытряхнуть это нечто как товар, застрявший в автомате.

Две птички чирикают на дереве над нами и нарушают тишину, резко взметнувшись в небо. Они описывают арку и опускаются, их полёт — это танцующая погоня и дразнение, пока они не выравниваются на ветру и не улетают прочь тандемом.

— Только когда мы вдвоём?

Райдер смотрит на меня.

— Ты видела, чтобы я после встречи с тобой говорил хоть с одной женщиной, помимо моих сестёр и матери?

Я медленно качаю головой.

— Может, я смотрел на другую?

Я грубо закусываю нижнюю губу зубами. Моё сердцебиение учащается втрое и припускает в убийственном ритме.

— Нет, — шепчу я.

Его глаза пылают, к шее подступает румянец.

— С тех пор, как я установил эти штуки, — он показывает на приборы за его ушами, — что-либо из этого изменилось?

— Н-нет.

На подбородке Райдера дёргается мускул. Не сказав больше ни слова, он разворачивается и продолжает шагать по тропе. Я практически вприпрыжку семеню за ним, нагнав в тот самый момент, когда мы выходим на поляну.

Повернув, Райдер идёт к сараю и набирает код на замке, чтобы тот открылся. Затем он скрывается внутри и быстро вытаскивает среднего размера ворота и несколько мячей. Я замечаю, что он сейчас без своих слуховых приборов. Наверное, оставил всё в сарае. Я беру мячик, затем насос и принимаюсь накачивать его, наблюдая за Райдером, когда тот устанавливает ворота вдали.

Бросив мяч, я лёгким пасом подталкиваю его вперёд. Почему-то прохладный ветер и запах скошенной травы напоминают мне о детстве. Я переношусь в свои первые дни с футбольным мячом, в то беззаботное счастье, которое я испытывала, когда осенний ветерок приклеивал футболку к моему худому телу и слегка сбивал мяч с курса. Я помню дольки апельсинов и бутсы из секонд-хенда, как бабушка Роуз заплетала мне волосы, а мама шёпотом повторяла свою мантру, втирая солнцезащитный крем в мои щёки.

«Ты сильная. Ты смелая. Ты можешь сделать всё, на чём сосредоточишься сердцем и разумом».

Я до сих повторяю себе эти слова перед каждым матчем. Я повторяю себе эти слова прямо сейчас.

Райдер поднимает взгляд от сетки ворот и наблюдает, как я веду мяч. Я слегка красуюсь, легко подкидывая мяч и ловя другой ступнёй, когда он описывает в воздухе «радугу». Я разворачиваю ступню, не теряя мяча, и снова подкидываю его, поймав уже между лопаток. Затем я перекатываю мяч на плечо и подбрасываю. Он летит по воздуху и приземляется прямо у ног Райдера.

Он пытается скрыть веселье, но терпит провал.

— Выпендрёжница.

Как и прошлой ночью в душе, он говорит без помощи имплантатов. Это застаёт меня врасплох, и моё сердце сжимается от того большого страшного чувства, которое я едва не назвала про себя на кухне.

Без имплантатов его голос звучит иначе. Гласные искажаются. Я не думала, что для меня будет иметь такое большое значение тот факт, что он заговорил без них, но это важно. Такая колоссальная уязвимость. Я прочищаю горло, стараясь выглядеть так, будто не раздуваю из мухи слона, ведь сам Райдер ведёт себя так, словно это пустяк.

Я слежу, чтобы он видел мои губы, когда я говорю.

— Если есть что показать, сделай это.

— Ты только что процитировала Бей... — его голос срывается. Он сглатывает и пробует снова. — Бейонсе?

Я толкаю его плечом, краду мяч у его ног и разворачиваюсь, чтобы он видел, как я говорю.

— Ты так говоришь, будто я должна смущаться, хотя это ты взрослый мужчина, который узнаёт старые песни Бейонсе.

Райдер широко улыбается.

— Две сестры, Солнце. Я оглох слишком поздно.

Я останавливаю мяч и чувствую, как мои губы хмуро поджимаются.

— Это не смешно. Мне не нравится, когда ты шутишь об этом.

Его улыбка угасает.

— Почему?

— Потому что... — я играю мячом, скрывая свои чувства за движениями. — Не знаю. Ты смеёшься над тем, кто для меня очень дорог. Меня дразни, сколько хочешь, но себя не принижай такими шутками.

Райдер склоняет голову набок.

— Со стороны может сложиться впечатление, что я тебе нравлюсь, Солнце.

— Абсолютно верное впечатление, Лесоруб, — я посылаю мяч в воздух, затем ударом «ножницы» отправляю его в ворота.

Райдер возвращается за мячом, затем приходит его очередь красоваться. Ох, чёрт. Ох, чёрт возьмиии. Он поджимает губы, играя мячом и сосредоточенно сощурив эти ярко-зелёные глаза. Его ресницы опускаются на скулы, волосы блестят на солнце. Всё его тело состоит из длинных линий, грации, силы. В его исполнении это выглядит таким простым. У меня есть от силы тридцать минут, после чего я умру от нехватки секса. Тех забав в душе прошлым вечером было недостаточно. Далеко не достаточно.

Его глаза раскрываются шире, встретившись со мной взглядом.

— Вау. Ты выглядишь...

Обезумевшей от секса. Возбуждённой сильнее, чем возможно для человека. Да. Да, так и есть.

Я шумно вдыхаю.

— Я готова надрать тебе задницу. Давай уже.

Играть один-на-один тяжело. Даже лучшие игроки мира выматываются, в одиночку работая на всё поле, не имея товарища по команде, чтобы передать мяч и пробежаться перед пасом. Остаёшься только ты и твои навыки работы с мячом, твоя скорость и проворство, чтобы обойти оппонента и забить гол.

— Ты первая, — Райдер отправляет мяч в мою сторону. Я ловлю его бедром, немедленно роняю на землю и бросаюсь действовать. — Чёрт, Солнце!

У меня вырывается смешок. Райдер опускается, его нереальные квадрицепсы напрягаются, тело принимает защитную стойку. Его ноги расставлены пошире, так что я пытаюсь пропустить мяч между ними. Он это предвидит, опускает голень и ловит мяч, затем проворачивает прием в духе Марадоны, забирая преимущество себе.

— Засранец, — бурчу я.

— Думала меня обдурить, Уилла?

Я его пихаю. Он не поддаётся.

— Не жульничай, Солнце.

Он подзуживает меня. Провоцирует. Его нога замирает над мячом, его поза дерзкая и уверенная. Я бросаюсь в атаку, и он обходит меня, забивая гол в ворота.

Я смотрю на сетку, затем медленно перевожу взгляд на него.

— Новичкам везёт.

Его улыбка шире всего футбольного поля.

— Как скажешь.

Ну всё. Я вывожу мяч из сетки и располагаюсь в месте, которое было бы верхней частью поля, если бы оно было прорисовано на траве. Райдер снова опускается, и на сей раз я не сосредотачиваюсь на его убийственных ногах. Я вижу всё пространство и делаю нечто смелое. Я изображаю маневр влево, затем бросаюсь вправо и отправляю мяч повыше его плеча. Райдер метнулся в сторону моего ложного маневра, я проношусь мимо, ловлю мяч грудью, опускаю к бедру и отправляю его в сетку.

Взгляд Райдера мечется между воротами и мной.

— Чёрт возьми. Это было сексуально.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.

— И подумать только, это лишь начало.

Мы играем долго. Мне удается забить ему несколько голов, но Райдер — внушительный игрок. Он быстрый и физически развитый. А ещё он на двадцать сантиметров выше и на тридцать пять килограммов тяжелее, что тоже помогает.