Дёрнувшись, я разворачиваюсь в объятиях ветки, которая на самом деле оказывается рукой. Она настолько тяжёлая, что вполне могла бы оказаться бревном. Райдер в полной отключке, его рот слегка приоткрылся во сне. Под глазами виднеются небольшие тёмные круги, наверняка связанные с тем, что он в какой-то безбожный ночной час ездил в роскошный ночной клуб, выбранный Руни и Бексом. Всё пошло слегка не по плану. Я знаю, что громкое окружение — это настоящий кошмар для слуха Райдера. Я не хотела выманивать его туда. Бекс просто должен был послать фотку, на которой я возмутительно сексуальна. Во имя расплаты и всё такое.
Но вместо того, чтобы закатить глаза и сказать, что он опасается за мужское население Клуба Фолле, Райдер заявился в праведном гневе и забрал меня, пока я не вырубилась, и кто-нибудь не воспользовался этим.
Последнее, что я помню — как меня тошнило в переулке. И ещё несколько моментов урывками, когда я тёрлась о Райдера как кошка в течке.
Ой Божечки. Я тёрлась о него. Теперь я живо это помню.
Ну типа, его рука обхватывает меня, мы лежим в обнимку в его кровати, хотя и тут есть джентльменство: он спит поверх одеяла, в которое практически завернуто моё тело. Наверное, он не так уж возражает, что я обращалась с его телом как с моим личным шестом для стриптиза, да?
Копаясь в своём мозгу, я пытаюсь восстановить события ночи. Я помню, что накинулась на него как котёнок на кошачью мяту. Я чуть ли не залезла на него и царапала его на удивление шелковистые волосы. Я помню поцелуи, которые были не поцелуями — мы словно чувственно пробовали на вкус шеи и лица друг друга. Это было куда сексуальнее и чувственнее, чем любой другой интимный опыт, что был у меня в прошлом.
Я помню, когда это блаженство покинуло мою кожу, и как его бёдра замерли, а сильная ладонь крепче сжала мою талию. Дальше этого не зашло. Я не помню этого, но знаю, потому что я была блюющей, тверкающей и невероятно пьяной размазнёй, а Райдер Бергман, может, и сварливый сукин сын, но он также джентльмен.
И трижды слава Богу за это. Ибо позвольте сказать, прошлой ночью я бы целовала его со своим рвотным дыханием и с радостью насадилась на сучок лесоруба, если бы он мне позволил.
У Райдера вырывается непроизвольный стон. Возможно, это связано с тем фактом, что я неосознанно, как маленький лесной зверёк, всё теснее прижимаюсь к «сучку», который всё заметнее выступает под его спортивными штанами в мою сторону.
Этот стон вызывает иное воспоминание. Его смех. Я рассмешила его, и это было великолепно.
Ладонь Райдера сжимается, находя мою талию. Один глаз приоткрывается, приветствуя меня зелёными как трава радужками и густыми ресницами. Далее следует медленная сексуальная улыбка. Я надеюсь, что она задержится на его лице, но не особо рассчитываю на это. Он проснулся лишь наполовину, пребывает в таком же податливом расслабленном состоянии, что и я несколько недель назад, в том сне про лесоруба, готового повалить дерево.
Он шарит где-то за головой, не разрывая зрительного контакта со мной. Тихо вдохнув через нос, он берёт телефон и печатает, затем поворачивает ко мне экран заметок.
«Ты храпишь».
Я шлёпаю его по плечу, когда щёки краснеют от смущения. Я в курсе, но чёрта с два я сознаюсь в этом.
— Неправда.
Но он кивает, одними губами произнося: «Правда».
Наши глаза встречаются, и потому что я вспыльчивая натура, склонная к самосаботажу и наказаниям, я скидываю одеяла и придвигаюсь ближе к нему. Хватка Райдера на моей талии не ослабевает, жар его ладони просачивается через платье. Его ладонь ложится мне на спину и прижимает ещё ближе, отчего Райдер едва слышно шипит, когда я вжимаюсь в него пахом. Я вижу, как он стискивает челюсти и зажмуривается, затем снова открывает глаза.
Он нежно двигает рукой под моей шеей, чтобы подтянуть меня ближе и полностью прижать к себе. Моя голова ложится на его плечо, я витаю в нирване кедров и ёлок. Я смотрю в его телефонные заметки, пока он лихорадочно печатает.
«Что происходит? Последние несколько недель ты была... другой. Почему ты так оделась и пошла в клуб?»
Я смотрю на него, водя пальцами по его весьма косматой бороде. Как мне объяснить свои поступки так, чтобы не выложить все карты на стол? Не говоря, что я знаю про слуховой аппарат и хотела отомстить. Что я увлеклась местью (мы оба увлеклись) и теперь даже не понимаю, что между нами происходит. Я не могу сознаться в этом, ибо это оставит меня выставленной напоказ и безумно уязвимой. Так что я, как знатная трусиха, меняю тему.
— Спать рядом с этой штукой — это всё равно что затеять тройничок с обнимашками вместе с каким-то лесным зверьком...
Райдер чуть не поперхнулся. У него вырывается хриплый смех-кашель.
— Я не по опыту сужу! Про секс втроём, имею в виду... — мои щёки густо краснеют. Я обретаю натурально свекольный оттенок и затыкаюсь, пока с моего языка не слетело ещё больше бреда. Уткнувшись в его объятия, я прячу лицо и впитываю все те крохотные звуки веселья, что вырываются из его груди.
Наконец, смех Райдера затихает, завершаясь прерывистым вздохом. Он большим пальцем вытирает слезу в уголке глаза. Затем снова печатает, вытянув руку над моей головой. Это дает мне прекрасный обзор на бугрящиеся мышцы и сухожилия рук лесоруба.
«Тебе не нравится борода?»
Я поднимаю взгляд, вижу, что на нём нет слухового аппарата, и поворачиваю лицо, чтобы он мог читать по губам.
— Я... — проводя пальцами по этим мягким светлым волосам, я дразню его губы кончиком указательного пальца. — Мне любопытно. Щекочется ли она. И что под ней...
Его глаза темнеют, дыхание учащается. Он неожиданно обхватывает мой палец зубами и проводит языком по его кончику.
У меня вырывается вздох, и я бесстыже льну к его телу. Глаза Райдера закрываются. И за три секунды мы разгоняемся от нуля до ста. Он тяжело дышит, я трусь об него, и теперь мой влажный палец скользит по его горлу ниже, ниже, в вырез майки, я отодвигаю ткань и дотрагиваюсь влажным, прохладным кончиком пальца до его соска.
С его губ слетает что-то среднее между стоном и хрипом — ещё больше слабых звуков, которые я жадно улавливаю. Мы встречаемся взглядами, постоянно следя за прерывистым частым дыханием друг друга и не прекращая движений. Его ладонь опускается по моей спине и накрывает задницу, легко закидывая мою ногу на его бедро.
Мы продолжаем с того момента, на котором, кажется, остановились прошлой ночью, и от этого голова идет кругом. Поджимаются пальчики на ногах. Моя спина сама выгибается. Я уже так близко, что даже не хочу дышать. Но тут дверь распахивается, заставляя меня взвизгнуть.
Бекс стоит в трёх метрах от нас, одетый только в тесные белые трусы, и этот образ выжигается на моей сетчатке. Я всё ещё визжу, когда Райдер срывается с кровати, швырнув на меня одеяло одним проворным движением, чтобы я была прикрыта. Его громкий двойной хлопок в ладоши и серия жестов явно не означает ничего хорошего и прогоняет Бекса. С неутолённой тяжестью между ног я смотрю, как Райдер выходит из комнаты — чёрные спортивные штаны низко сидят на бёдрах, белая майка льнёт к длинным, чётко очерченным мышцам спины и рук.
Бухнувшись обратно на кровать, я вздыхаю с отчаянием. Я совсем на грани, мучительно близка. Одно движение пальца, и я бы сорвалась. Я могла бы так легко кончить.
Но я хочу большего, чем оргазм от своих пальцев, подпитанный зрелищем красивого мужчины. Я хочу, чтобы Райдер довёл меня до предела. Чтобы это случилось не просто как удовольствие для двух тел. Проблема в том, что я хочу не просто часть Райдера Бергмана. Я таким не занимаюсь. Я не хочу большего от кого бы то ни было. Я не обрекаю себя на разбитое сердце и разочарование. Я беру, что хочу, берегу своё сердце и двигаюсь дальше. Райдер, похоже, действует так же настороженно.
Что со мной не так? Я прерывисто выдыхаю и списываю всё на гормоны. Похоть. Спровоцированное ненавистью сексуальное влечение. Моя ладонь ложится на мой живот. Я не шевелюсь. Я лежу смирно, пока мучительная пульсация между ног не унимается, и я не начинаю мыслить здраво. Моё сердце крепко запирается, и ключ поворачивается со щелчком, который эхом отдаётся в ушах.
