Глядя через ее плечо, Конан увидел, как Натала отбросила за спину мокрые спутанные волосы – и застыла от увиденного, глаза ее округлились, а губы дрогнули в немом изумлении. Смущенно буркнув, Конан выпутался из объятий Талис и отстранил ее от себя. Та оглянулась на юную бритунийку и вновь загадочно улыбнулась, чуть кивнув царственной головой, словно сама себе отвечая на какой-то непостижимый вопрос.

Натала поднялась с колен и натянула рубашку на плечи. Она стояла с надутыми губами, глаза подозрительно блестели. Конан выругался вполголоса. Он был не большим однолюбом, чем самый последний наемник, но в сердечных делах ему было присуще врожденное благородство, которое и защитило Наталу.

Стигийка, впрочем, не упорствовала. Жестом пригласила их следовать за собой – и пересекла покой… чтобы остановиться у завешенной коврами стены. Конан сразу подумал, а не услышала ли она шорох подкрадывающегося чудовища, и по спине тотчас побежали мурашки.

– Что ты слышишь? – вырвалось у него.

– Осторожно – там, в той арке… – ответила она, указывая рукой.

Конан крутанулся, держа саблю наготове, но дверной проход оказался пуст. А вот позади раздался звук короткой борьбы, полузадушенный вскрик… Он стремительно обернулся, но не увидел ни Наталы, ни Талис. Стенной ковер снова обретал неподвижность, как если бы его сдвинули с места, а потом отпустили. Пока киммериец силился сообразить, что к чему, откуда-то из недр стены долетел сдавленный вопль, и Конан узнал голос своей бритунийской подружки.

Когда Конан повернулся навстречу опасности, вроде бы указанной ему Талис, Натала по обыкновению держалась вплотную позади него, а стигийка – от нее сбоку. И вот, подгадав момент, когда киммериец отвлекся, Талис с невероятной, прямо-таки звериной быстротой зажала рот бритунийке, оборвав готовый вырваться крик. Другой рукой хищница обхватила свою жертву за талию – и вместе с ней откачнулась к стене, ударившись в нее плечом… И стена неожиданно уступила нажиму! Каменная плита открылась вовнутрь, в коврах открылась прорезь – и Талис ускользнула вместе со своей пленницей еще прежде, чем Конан успел повернуться обратно.

Тайная дверь мгновенно захлопнулась, и двух женщин окутала кромешная темнота. Талис повозилась во мраке, явно пристраивая нa место засов. Для этого ей пришлось отнять ладонь от лица Натаны, и светловолосая бритунийка немедленно завопила на пределе голоса, взывая о помощи.

Издевательский смешок Талис пролился во тьму, словно отравленный мед.

– Кричи, кричи, дурочка, – промурлыкала она. – Меньше проживешь.

Натала умолкла, поняв, что крик ей не поможет, и только дрожала всем телом, беспомощная в темноте.

– Зачем ты… это сделала? – прошептала она затем. – На что я тебе?

– Я отведу тебя кое-куда по этому коридору, – ответила прекрасная мучительница. – И покину там для того, кто рано или поздно явится за тобой.

– О-о-о-ой! – в ужасе разрыдалась Натала. – За что? Я же тебе ничего плохого не сделала…

– Мне нужна не ты, а твой воин, – ответила равнодушно стигийка. – Я таких, как он, насквозь вижу. Если бы не ты, он был бы рад остаться здесь со мной и стать моим королем! Осталось только убрать тебя с дороги – и он пойдет, куда я его поведу!

– Он глотку тебе перережет, – убежденно пообещала Натала. Она знала Конана гораздо лучше, чем Талис.

– Поглядим, – хладнокровно ответила та. У нее не было причины сомневаться в своей власти над мужчинами. – Ты-то в любом случае не узнаешь, целует он меня или на куски режет. К тому времени ты станешь невестой жителя мрака… Идем!

Сходя с ума от страха, Натала принялась отчаянно отбиваться, но добилась немногого. В мышцах стигийки таилась упругая и гибкая сила, казавшаяся невероятной для женщины. Натала никогда бы не поверила, что такое возможно, но Taлис просто вскинула ее на плечо и унесла, как младенца, в непроглядную глубину коридора. Бритунийка больше не пыталась кричать, памятуя о зловещем предупреждении, так что тишину нарушало лишь ее судорожное дыхание да изредка – издевательски-сладострастный смешок Талис…

Но вот слепо шарившая рука Наталы сомкнулась на чем-то вещественном – ее ладонь сжала самоцветную рукоять кинжала, висевшего на драгоценном поясе Талис. Натала выхватила клинок – и ударила с размаху, изо всех своих девичьих силенок.

Талис закричала, точно ошпаренная кошка. Она пошатнулась, Натала выскользнула из ее хватки и больно шлепнулась на каменный пол. Вскочив, она кинулась к ближайшей стене, распласталась по камням и, дрожа, замерла в темноте. Она не могла видеть Талис, но слышала, как та двигалась и шипела. Удар не убил стигийку – она сыпала безостановочными проклятиями, и они дышали таким убийственным злом, что у Наталы начали подгибаться коленки.

– Где ты, маленькая дрянь? – задыхаясь, вопрошала Талис. – Дай только добраться до тебя, и я…

Наталу едва не стошнило от подробного описания пыток и истязаний, которым стигийка намеревалась подвергнуть соперницу. При этом изысканная стигийская принцесса еще и материлась, точно самая прожженная аквилонская шлюха.

Натала услышала, как Талис зашарила в темноте, и наконец вспыхнул огонек. Возможно, Талис и побаивалась этого коридора, а того пуще – его страшного обитателя, но лютая злоба уничтожила всю боязнь. Свет источался настенным камнем – одним из тех радиевых самоцветов, которыми пользовались в Ксутале. Талис должным образом потерла его пальцем и теперь купалась в его красноватом – не самом обычном по здешним меркам – свечении. Одну руку она прижимала к боку, по пальцам текла кровь. Опасно раненной она, впрочем, не выглядела, удар только разжег в ее глазах демонические огоньки.

Все скудное мужество Наталы разом испарилось при виде стигийки, хищно скалившейся в ореоле багрового света. Вот она двинулась вперед походкой пантеры, вот отняла руку от порезанного бока и раздраженно стряхнула с пальцев темные капли… Натала увидела, что сумела едва поцарапать противницу. Лезвие кинжала скользнуло по отделанному камнями поясу и рассекло только кожу, и Талис нисколько не ослабела – лишь взбеленилась.

– Отдай кинжал, гадина! – проскрежетала она, нависнув над съежившейся девушкой.

Умом Натала понимала, что должна драться, пока имеет такую возможность… увы, мужества у нее не хватило. Боевым характером и драчливостью она никогда не отличалась, а тут еще эта тьма, предательство и насилие с такой неожиданной стороны… Все вместе попросту раздавило бедняжку – и физически, и духовно. Талис выхватила кинжал из ее безвольной руки и презрительно отшвырнула прочь.

– Маленькое ничтожество! – прошипела она сквозь зубы и обеими руками по очереди влепила Натале две оглушительные затрещины. – Я отволоку тебя вниз по этому коридору и швырну прямо в пасть Тогу, но прежде сама хорошенько позабавлюсь с тобой! Ты осмелилась пырнуть меня кинжалом – и в полной мере поплатишься за свою дерзость!

Схватив бритунийку за волосы, Талис почти волоком протащила ее туда, где на краю освещенного пространства в стене чуть повыше человеческого роста поблескивало тяжелое металлическое кольцо. С кольца свисал кусок шелкового шнура. Не в силах сопротивляться, Натала почувствовала, как с нее сдергивают последнюю одежонку, после чего Талис обмотала ее запястья веревкой и вздернула вверх, подвешивая к кольцу. Так она и повисла – в чем мать родила, едва касаясь пола пальцами ног. А Талис уже снимала со стенного крючка хлыст с рукоятью, отделанной самоцветами, – о семи хвостах, каждый хвост из тугого крученого шелка, что был прочнее и гибче любого кожаного ремня…

Шипя от мстительной радости, Талис широко размахнулась… Шнуры свистнули и обвились кругом нежных бедер Наталы, и девушка отчаянно закричала. Удары сыпались один за другим, несчастная бритунийка кричала, корчилась и рвалась, беспомощно дергая стянувшую запястья веревку. Она уже не помнила о чудовищной твари, которую ее крики предположительно могли вызвать из мрака. Забыла о ней и Талис.