Он вздохнул с облегчением, когда вышел из нее на своей стороне ручья. Ковбой поспешил вверх по пологому склону к ограде загона, поднял фонарь и внимательно огляделся. Загон был пуст; даже ленивой коровы не было видно. Ворота были открыты – значит, здесь побывал человек; это придавало делу серьезный оборот. Кто-то явно хотел помешать Бриллу сегодня вечером поехать в Койот-Уэллс. Это могло означать только то, что убийца был в бегах и боялся угодить в руки закона, или… Брилл криво усмехнулся. Ему казалось, что он до сих пор слышит стук копыт, разносившийся по равнине мескитовых деревьев. Что, во имя Бога, так напугало животных? Холодный перст страха пронзил его насквозь – и заставил содрогнуться.

Стив вернулся в свою хижину, но не решился сразу войти внутрь. Он прокрался широкой дугой вокруг сарая, с дрожью вглядываясь в затемненные окна, с болезненным напряжением прислушиваясь к любому шуму, который мог бы выдать убийцу, таящегося внутри. В конце концов он набрался смелости и решил войти. Ковбой толкнул дверь так сильно, что она ударилась о стену, – он хотел убедиться, что никто не прячется за ней. Стив вошел, высоко подняв фонарь. Его сердце бешено билось; Брилл сжимал рукоять кирки со смесью страха и яростного гнева. Однако никто не набросился на него, и краткий обыск в сарае ничего не дал.

Со вздохом облегчения Брилл запер двери и окна и зажег керосиновую лампу. Мысль о старом Лопесе, о его трупе с остекленевшими глазами, лежащем в одиночестве в хижине на другом берегу ручья, беспокоила его, но он не собирался идти в город посреди ночи.

Ковбой вытащил из укромного места свой верный ветеранский кольт 45-го калибра, покрутил голубой стальной цилиндр и грустно улыбнулся. Убийца, верно, планировал не оставлять в живых свидетелей своего преступления. Ну что ж, пусть приходит! Он – или она – вскоре обнаружит, что молодой ковбой с шестизарядным револьвером не такая легкая добыча, как безоружный старый мексиканец. Тут Брилл вспомнил бумаги, которые захватил из хибары Лопеса. Осторожно, чтобы не оказаться перед окном, через которое могла бы вдруг влететь пуля, он сел и стал читать, чутко прислушиваясь к любому малейшему звуку.

По мере того как он расшифровывал каракули Лопеса, холодный ужас медленно рос внутри него. История, написанная старым латиносом и передававшаяся из поколения в поколение – история древняя и необычная, – оказалась полна ужасов.

Брилл читал об экспедициях благородного Эрнандо де Эстрады и его вооруженных наемников, отправившихся в пустыни Юго-Запада, когда территория была еще совершенно чужой и неразведанной. Вначале, как писал Лопес, группа состояла примерно из сорока солдат, не считая слуг. Кроме того, в состав экспедиции входил сам капитан де Эстрада, священник, молодой Хуан Завилла и дон Сантьяго де Вальдес. Последний был загадочным дворянином, спасенным с корабля, дрейфующего в Карибском море. Де Вальдес утверждал, что все члены экипажа и пассажиры умерли от гриппа и он выбросил их тела в море. Де Эстрада взял его на борт корабля испанской экспедиционной группы, удостоверившись, что новый пассажир абсолютно здоров.

Брилл узнал об их скитаниях, которые старый Лопес пересказывал в своей неуклюжей манере, ничуть не умалявшей эффект текста. Ужасны были лишения первооткрывателей: засуха, жажда, наводнения, песчаные бури в пустыне, копья враждебных краснокожих. Но старый Лопес говорил и о другой угрозе – о роке, постигшем одинокий караван, несущийся рысью по бескрайним просторам дикой природы. Один за другим члены экспедиции становились его жертвами, но никто не знал, кто был убийцей. Страх и черное суеверие терзали сердца участников экспедиции, как лютый нарыв, и их руководитель не знал, что и предпринять. Все знали лишь одно: среди них был дьявол в человеческом обличье.

Мужчины постепенно отдалялись друг от друга. Их взаимное недоверие и попытки искать безопасности в одиночестве только облегчали задачу врагу. Остатки экспедиции, спотыкаясь, брели по дикой местности – потерянные, невменяемые и беспомощные, – а невидимый ужас все еще был рядом с ними, увлекая за собой странников, преследуя дремлющих часовых и спящих путников. На глотках всех бледных, обескровленных жертв были обнаружены острые раны от клыков, так что выжившие знали, с каким злом они имеют дело. Люди брели по пустыне, взывая к своим святым, в ужасе призывая Бога и изо всех сил борясь со сном.

Вскоре большинство путников стали подозревать высокого чернокожего мужчину, раба-каннибала из Калабара. Но даже после того, как его заковали в цепи, очередной жертвой нападавшего стал юный Хуан Завилла, а затем смерть настигла священника. Однако тому удалось отбиться от своего дьявольского противника, и он продержался достаточно долго, чтобы на последнем издыхании назвать де Эстраде имя демона.

Брилл снова вздрогнул и продолжил водить по строкам широко раскрытыми глазами.

…Итак, де Эстрада убедился, что добрый священник сказал правду. Убийца – дон Сантьяго де Вальдес, вампир, питавшийся кровью живых, нежить. Де Эстрада вспомнил одного особо гнусного дворянина, который еще с мавританских времен скитался по горам Кастилии, питаясь кровью своих беспомощных жертв, даровавшей ему бессмертие. Этот дворянин был изгнан; никто не знал, куда он бежал, но было очевидно: он и дон Сантьяго – один и тот же человек. Судя по всему, злодей бежал из Испании на корабле, и теперь де Эстрада знал, что люди на этом корабле погибли не от гриппа, как уверял монстр, а от вампирских клыков.

Де Эстрада вместе с чернокожим и несколькими оставшимися в живых солдатами отправились на поиски и нашли де Вальдеса спящим, распластавшимся в густых зарослях и напитавшимся человеческой кровью своей последней жертвы. Хорошо известно, что перенасыщенный вампир впадает в глубокий сон, как большая змея, и его можно безопасно одолеть. Но де Эстрада понятия не имел, как избавиться от монстра, ведь как убить нежить? Вампир – это человек, который давным-давно умер, но ведет странное, отвратительное существование.

Мужчины потребовали, чтобы благородный кабальеро вонзил кол в сердце врага, отрубил ему голову и произнес слова, которые окончательно рассыплют в прах давно мертвое тело, – но священника, знавшего эти слова, с ними уже не было, и де Эстрада опасался, что чудовище может проснуться во время ритуала.

Итак, люди схватили дона Сантьяго, осторожно подняли его и отнесли к древнему индейскому погосту неподалеку. Они разрыли погост, извлекли кости, которые нашли внутри, а затем поместили туда вампира и снова запечатали гробницу, надеясь, что Господь будет держать ее запертой до Судного дня.

«Это проклятое место, – написал в заключение Лопес, – и лучше бы я умер с голоду где-нибудь давным-давно, задолго до того, как приехал в эту часть страны в поисках работы, – потому что я знал об этом ручье и том холме с его ужасной тайной. Знал о них с детства. Надеюсь, теперь тебе ясно, добрый мой сосед сеньор Брилл, почему не дóлжно тревожить землю на холме – чтобы ненароком не пробудить страшное чудовище». Далее следовал резкий карандашный штрих, порвавший бумагу; на этом записи оканчивались.

Брилл был бледен; его сердце тяжко колотилось, а язык присох к нёбу. Он прокашлялся. Значит, найденная им шпора была потеряна кем-то из выживших испанцев при спешных раскопках. Стоило догадаться еще тогда, когда эта не столь древняя вещица попалась в мешанине из земли и однозначно более старого прогоревшего угля… Стив невольно сжался, пытаясь представить, как же выглядит нежить. Вот кровососущий труп начинает шевелиться во мраке могилы, вот он сильно ударяет по каменной глыбе, которую ковбой, не ведая, на чем стоит, сковырнул. Вспомнилась и призрачная фигура, вприпрыжку несущаяся по холму на свет в окне хибары, и немыслимо длинная рука, протянувшаяся по ту сторону замызганного стекла…

– Что за блажь! – выдохнув, выпалил Стив Брилл. – Лопес, видать, сбрендил! Никаких вампиров не существует! Если кто-то из той могилы и вылез – почему он напал не на меня в первую очередь, а на старика? Если только он не хотел осмотреться и почувствовать себя в безопасности, прежде чем валить крупную дичь… Черт! Все равно – какой-то бред!