– Стой, я сказал! Оставь мальчика!

В замке в это время был только один мальчик такого возраста – Ладуш. И Спаска побежала еще быстрей, едва не крича от ужаса. А что если ребенок уже мертв? Почему он не двигается, не кричит, не зовет на помощь?

Славуш догонял болотника, и тот, пробегая мимо бочажка с открытой водой, избавился от своей ноши: в стороны хлынули брызги, но ребенок не барахтался – камнем пошел на дно. Славуш, оказавшись возле бочажка, пробежал еще несколько шагов, но опомнился, вернулся и полез в воду.

Когда Спаска добежала до бочажка, он уже вытаскивал на тропу неподвижное тело мальчика. Подоспевшие стражники помогли ему выбраться из трясины и выудить оттуда завязший сапог.

– Ушел! Ведь ушел! – ругался Славуш, сжимая кулаки.

Спаска присела на колени и взглянула Ладушу в лицо: оно было бледным, перепачканным тиной, к белым волосам прилипла гнилая трава. Она припала к его груди и сразу же услышала слабое биение сердца, только дыхания не было.

– Он жив, но не дышит… – выговорила она, выпрямляясь.

Один из стражников тут же перекинул мальчика через колено и с силой ударил по спине – изо рта хлынула вода, раздался судорожный вздох, а потом Ладуш закашлялся.

Спаска вдруг ощутила невозможную слабость: согнулась и закрыла лицо руками. Не зря ей приснился этот сон, не зря она вышла на стену…

– Он не успел толком захлебнуться, – проворчал Славуш. – Я почти сразу его вытащил.

Стражник поднял Ладуша на руки – тот уже открыл глаза, но еще не понимал, что с ним происходит.

– Живой? – весело спросил стражник.

Мальчик кивнул и потянулся рукой к темечку, но стражник его опередил, пощупав ему голову:

– Ну вот, шишка. Его просто оглушили, чтобы не закричал. Это не страшно, до свадьбы заживет. Надо мокрое с него снять – простудится еще…

– Погодите! – сказал Славуш. – Надо найти болотника! Он не мог далеко уйти!

Болотника давно не было видно, хотя месяц и освещал все вокруг, – тот скрылся из виду за редкой чередой сосенок и выпустивших листья кустов.

– Славуш, оставь, – махнул рукой стражник, державший Ладуша. – Лучше дозоры выставим – рано или поздно он вернется в замок. Посмотрим, кого в замке нет, и все будет ясно.

– А если он не из замка? Если просто знает проходы внутрь? Как тогда мы его сможем поймать? – спросил другой.

– Он из замка… – процедил Славуш, оглядывая болото. – Ну давайте хоть немного поищем, а? Он наверняка где-то притаился. Спаска, ты же чувствуешь, если кто-то идет…

– Если не далеко, – вздохнула она, поднимаясь. Ноги почему-то все еще дрожали, но стражник начал стаскивать с Ладуша мокрую одежду, и ему надо было помочь.

– А почему ты моя сестра? – неожиданно спросил мальчишка, когда Спаска расстегивала пуговицы на его рубашке – у него зуб не попадал на зуб.

– Я не по-настоящему твоя сестра, – грустно улыбнулась Спаска. – Мы раньше были брат с сестрой, когда еще не родились. Только я тебя помню, а ты меня нет.

– А так разве может быть?

– Все может быть, – успокоил его стражник, улыбнулся и подмигнул Спаске.

Славуш ходил неподалеку, всматриваясь в ту сторону, где исчез болотник, пока Ладуша раздевали, растирали и кутали в плащ. Тот не успел испугаться, не понял, что с ним могло произойти, поэтому вскоре уже улыбался – стражник, отец пятерых сыновей, быстро успокоил его и развеселил. А Спаска думала, что Славушу тоже холодно – он ведь весь промок. Только он не обращал на это внимания, был раздосадован и расстроен.

К замку двинулись все вместе, уже не торопясь. И только неподалеку от ворот, в тени его стен Спаска услышала чьи-то торопливые шаги навстречу и хриплое дыхание. Сначала она испугалась, и Славуш взялся за топор (который так и не вернул стражнику), но из темноты раздался голос Свитко:

– Это я, не пугайтесь! Что случилось?

Он тяжело дышал и держался руками за грудь.

– Ты куда так спешишь-то? – спросил стражник.

– Я крики услышал. Пока оделся, пока разобрался, пока увидел вас на болоте… Думал, не нужна ли помощь? – Свитко закашлялся. Наверное, он в самом деле спешил, потому что не надел ни плаща, ни своей излюбленной стеганки, ни безрукавки.

– Ты бы меньше бегал, – сказал Славуш все еще раздраженно. – Тебе бегать нельзя.

– Ничего… – Свитко попытался улыбнуться и судорожно вдохнул. – Я боялся, что-то случилось… Я не знал, что вас так много.

Он снова закашлялся, прикрыв рот обеими руками, на глазах его выступили слезы, блестящие в темноте, и Спаска увидела кровь между пальцев – много крови.

– Зря ты не поехал в Кину… – пробормотал Славуш, опустив глаза.

Свитко оказался первым, кто выбежал им навстречу из замка, – ближе к воротам их встретили трое полуодетых стрелков, потом вооруженные топорами истопники и повара, потом слуги Милуша с факелами. В подворотне обнимать Ладуша кинулись Красные Кукушки – они обнаружили пропажу ребенка, услышав поднявшийся в замке шум. А во дворе стоял и сам Милуш.

Когда все улеглось и стихло, когда рассказали собравшимся, как было дело, когда взбудораженные обитатели замка стали расходиться, когда расставили дозоры у всех входов и выходов, Спаска услышала, как Славуш вполголоса говорит Милушу:

– Ну куда Свитко ехать в Хстов? Посмотри, он же еле дышит…

И ей показалось, что Славуш кривит душой, говоря эти слова. Он словно радуется тому, что Свитко не может поехать в Хстов – искать Волче. Узнать, что с ним. Зачем тогда было спрашивать Спаску, стоит ли ради Волче рисковать? Неужели Славуш может совершить подлость из ревности?

– Но ты точно ни в какой Хстов не поедешь, – отрезал Милуш в ответ.

Славуш хотел поехать сам? Спаске стало стыдно: как она могла подумать о Славуше плохо? Он только что спас Ладуша, он нисколько не испугался болотника, он весь промок…

– Славуш… – Она взяла его за руку. – Ты простудишься.

Он посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся. Как будто был чем-то доволен, как будто добился чего-то важного. И… нет, он не обманывал Спаску, он сейчас сделал что-то именно для нее, только она не могла понять: что же?

Она бы отправилась в Хстов сразу, на рассвете, – если бы не дозоры, поставленные со всех сторон.

Бригада штрафников не вернулась в Хстов – осталась на строительстве гати, ведущей вглубь болот. И, конечно, гвардейцам пояснили, что гать строят для того, чтобы освоить пустующие земли вдоль Северного тракта, но и ребенку было ясно, что новая гать прямиком ведет к замку Чернокнижника. Кроме штрафников на строительство нагнали сотни три трудников из окрестных лавр, и гвардейцы больше присматривали за порядком, чем работали сами. На границе земель Чернокнижника осушали болото, из окрестностей Волгорода везли лес. Не было нужды сообщать об этом в замок – всякий проезжавший по тракту видел, что происходит. И почти каждый понимал, что готовится осада.

А весна в самом деле хлынула на землю – светило солнце, и болото цвело, подсыхало, зеленело травой. Каждое утро, просыпаясь на заставе от окрика «Подъем!», Волчок видел сквозь приоткрытую дверь кусочек голубого неба. Наверное, нет более яркого, более сочного цвета – и более радостного, разгоняющего сон, заставляющего вскакивать на ноги, не сожалея о теплой постели. Гвардейцы строились во дворе заставы, жмурясь от солнца и с улыбками подставляя ему лица. И как-то раз девка, которая работала на кухне (и не только), всплеснула руками, увидев Волчка за обедом:

– Ой, Волче, у тебя же веснушки! А я-то думала, веснушки только у рыжих бывают. Да чего ты испугался? Ты с ними такой пригоженький!

Гвардейцы, сидевшие рядом, посмеялись.

– Тебе все пригоженькие… – проворчал Волчок.

Девка была веселой и ласковой, денег за любовь не брала – только подарки – и каждый день появлялась то в новых бусах, то с новыми сережками. Волчок подарил ей серебряную булавку с жемчужиной.