Надо ли объяснять чувства Евы? Девушка растерянно оглянулась вокруг и уже собиралась уходить, когда вдруг увидела позади себя маленькую старую часовенку. Влекомая надеждой, что внутри кто-нибудь есть, она открыла ветхую деревянную дверь и заглянула внутрь. Когда глаза немного привыкли к полумраку, Ева увидела кладку из больших, местами плесневелых белых камней; у дальней стены стоял подсвечник с единственной зажжённой свечой, чье пламя горело ровно и стройно, освещая лик находящегося за ним святого. Ева подошла ближе. Иисус смотрел на неё спокойным, чуть укоризненным взглядом, и пламя свечи отбрасывало глубокие тени вокруг его измученного, уставшего лица. Еве казалось, будто она чувствует легкое, почти невесомое дыхание, а тепло исходит вовсе не от маленького огонька напротив неё. На сквозняке скрипнула дверь, и наваждение мгновенно рассеялось.
Ева сама не заметила, как сердце перестало отбивать бешеный ритм. Монументальное спокойствие Христа охладило разум, и теперь девушка думала, как лучше поступить. Даже не мысль – уверенность – совершенно четкая и ясная вдруг расцвела в ее голове, и Ева твердым шагом направилась к выходу из часовни. Алое зарево заката уже тронуло верхушки деревьев, когда она вышла на центральную аллею. Ни души: ни родителей с колясками, ни просто случайных прохожих. Вот и детская площадка. На качелях, как и три часа назад, сидела Ада.
Опомнившись после секундного изумления, Ева подбежала к девочке. Та смотрела на неё долгим изучающим взглядом, словно ничего не произошло, и беззаботно болтала ногами.
– Покачаешь меня ещё? – спросила Ада, когда Ева опустилась рядом с ней на корточки.
– Где ты была?
Ада ничего не ответила. Ева глубоко вздохнула и поднялась.
– Пойдём домой.
Оставшуюся часть пути до дома Еве пришлось вести Аду в коляске, потому что девочка очень устала и, забравшись, тут же заснула. Ева еле переставляла ноги, то и дело спотыкаясь, глаза слипались от усталости, но вот, наконец, показался нужный дом. Солнце уже село, и он посмотрел на Еву своими пустыми окнами с каким-то особым безразличием.
– Добрый вечер, Ева, – сказал Саваоф Теодорович, встретившись с девушкой на кухне. Вид у него был тоже уставший, но довольный.
– Добрый вечер, Саваоф Теодорович, – наверное, сейчас Ева выглядела не лучше, чем он. Саваоф Теодорович опустился на стул напротив.
– Как успехи? – спросил он, кивнув головой на Аду, которая сразу полезла к нему на руки.
– Теперь я понимаю, почему та женщина не справлялась.
– Что она уже успела натворить? – строгим голосом поинтересовался Саваоф Теодорович, сразу расплывшись в добродушной улыбке.
– Бегает… Очень быстро.
– Маленькие дети такие шустрые, – он взял Аду на руки и понес на второй этаж. – Нам, взрослым, за ними не всегда получается угнаться.
– Благодарю Вас, Ева, что смогли посидеть с ней сегодня, – сказал Саваоф Теодорович, когда вернулся в гостиную. – Наша договоренность еще в силе?
– О чем Вы? – непонимающе переспросила Ева.
– Вы согласны быть ее няней?
Повисла пауза. Тихо тикали часы, но в наступившей тишине их равномерный ритм звучал особенно громко. «Если Вы не согласитесь, – как будто говорил взгляд Саваофа Теодоровича, – тогда я совершенно случайно буду постоянно мерещиться Вам в толпе и, в конце концов, столкнусь с Вами на одной лестнице».
– Да. Я согласна.
– Что ж, я очень рад, – Саваоф Теодорович улыбнулся каким-то своим мыслям, словно от слов Евы зависели все остальные его планы. – Тогда жду Вас завтра.
Приняв это за приглашение уйти, Ева попрощалась с Саваофом Теодоровичем и уже скоро шла к метро по тёмной весенней улице. Саваоф Теодорович долго провожал девушку взглядом, даже тогда, когда, казалось бы, её уже нельзя было видеть. Вдруг в доме погас свет, и среди черноты только ярко засветился зеленый огонек.
Ева сидела в вагоне метро и, прикрыв глаза, слушала музыку, сквозь которую едва доносилось равномерное постукивание колес о рельсы. Чух-чух, чух-чух, чух-чух, чух-чух. Поезд выехал из тоннеля и теперь пересекал черную пропасть, отражающую в себе огни оживлённой набережной. Вдруг сквозь всю эту симфонию звуков Ева совершенно четко услышала душераздирающий крик и резко открыла глаза. Вагон был по-прежнему пуст: никого, кроме ещё пары человек. Прямо напротив Евы сидел человек, и, подняв глаза, девушка с ужасом узнала в нем силуэт из окна в доме напротив. При свете ламп он уже не выглядел столь по-мертвецки бледно, но страшные глаза навыкате, словно жившие на лице своей собственной жизнью, смотрели всё так же колюче и зло.
– Кто-то кричал. Вы слышали? – встревоженно спросила Ева, вытаскивая из ушей наушники. Пару мгновений он сканировал Еву нечитаемым взглядом, а после сухо ответил:
– Никто не кричал. Вам показалось.
Поезд снова въехал в тоннель, и свет на некоторое время погас, а когда включился, то человека уже не было.
День выдался очень насыщенным, а потому, когда квартира встретила ее бархатной темнотой, Ева почти сразу легла спать. У мозга уже не было сил анализировать всё произошедшее за сегодня, однако он отчаянно пытался это делать. Как только голова коснулась подушки, мысли превратились в бессвязные обрывки и совсем не хотели сплетаться в единое целое. Саваоф Теодорович…. Ада… Человек в окне… Где-то на грани между явью и сном Еве показалось, будто край кровати прогнулся под чьим-то весом. Реагировать на это сил уже не было; подтянув колени чуть ближе к груди, она наткнулась на преграду, что только подтвердило наличие в комнате постороннего человека.
– Ева, – сказал Саваоф Теодорович, – Ева. Трудно тебе придется, – девушке показалось, будто чья-то рука погладила ее по волосам. – Никто в этом мире не знает, что тебя ждёт, – Саваоф Теодорович тихо и раскатисто засмеялся, – кроме меня. Я знаю. Нас ждёт интересное времяпрепровождение.
Ева испуганно распахнула глаза. Комната была пуста.
Глава 2. Чёрная кошка в тёмной комнате
«Очень трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате,
особенно, если её там нет».
Радостное весеннее солнце, иногда выглядывающее из-за дымки облаков, напоминало спелое яблоко или персик, неуклюже плывущий по небу. Желтогрудые синицы звонко пели под окнами свою повторяющуюся из года в год песню, и казалось, будто всё в этом мире лениво просыпается от глубокого сна.
Ева стояла на автобусной остановке в прекрасном настроении и смотрела прямо в дымчатое небо, провожая долгим взглядом огромные серые перья, когда вдруг рядом с собой заметила, как она про себя окрестила, «человека в окне». Он вглядывался в даль между домами, словно видел там что-то особенное, и курил, при этом весь дым сносило ветром в сторону Евы. Закашлявшись, девушка отошла от него подальше, однако это не имело никакого результата: ветер словно нарочно поменял направление, и дым всё равно летел в её сторону. Ева зашла за остановку и некоторое время стояла там, пока снова не почувствовала едкий запах табака.
«Человек в окне» тоже решил отойти назад, видимо, чтобы не мешать другим людям, и тогда Ева вернулась обратно, тут же наткнувшись на курящего. Так продолжалось довольно долго, пока терпение Евы не закончилось.
– Простите, пожалуйста, – обратилась она к нему как можно дружелюбнее. Парень лениво повернул голову в ее сторону и молча окинул её взглядом с ног до головы. – Вы не могли бы курить в другом месте? Весь дым сносит в сторону остановки.
Человек странно посмотрел на нее и сухо ответил:
– Я не курю.
– Простите, пожалуйста… – снова пробормотала Ева, но тут подошел автобус, и человек исчез среди толпы пассажиров.
Еву одолевали сомнения. Давно забытые чувства вдруг ожили в ее груди, заметались в ней, как испуганные птицы в клетке, обвили своими стеблями сердце и проросли тонкими колосками в разуме. Страха не было, было что-то другое… Обречённость, что-ли? Она медленно обвела взглядом дома вокруг себя, остановку, людей, куда-то летящие по шоссе машины и саму дорогу, на которой можно было задохнуться. Всё такое знакомое вдруг показалось ей совершенно чужим, как будто она видела это в первый раз, и едкий, удушливый запах гари снова ударил в нос и заполнил легкие. Ева начала задыхаться.
