– Ты это хочешь? – спросил он.

Кей молчала. Главнокомандующий деловито закрыл несгораемый сейф и вновь посмотрел на девушку. Расплылся в шутливой улыбке. Ему понравилось смущение Кей.

– Секретарей я отпустила. Я свободна, Айк, – произнесла несмело девушка. – Был напряженный день. Ты устал, Айк. Я сделаю тебе массаж…

Генерал вскинул удивленно брови, расплылся в улыбке. Оставил в покое шинель. Размашистой, уверенной походкой подошел к Кей. Навис над девушкой. Она стояла не шелохнувшись. Только зрачки расширились, купаясь в радостном блеске серых насмешливых глаз.

Крупное приятное лицо… И эти большие, сильные руки… Они рядом, они совсем рядом. Кей узнала запах дорогого табака. Она сжалась и чуть подалась вперед, прикрыв глаза. Губы-маки дрогнули, в томлении раскрылись. Сейчас генерал ее поцелует. Он делал так всегда, когда подходил близко… Но девушка почувствовала лишь прикосновение волнующих губ до мочки уха…

– Иди к машине. Я скоро подойду…

В Сен-Жерменском особняке ближе к полуночи одиноко горит свет. Он приглушен и со стороны дворцовой площади Версаля малозаметен. Блеклый огонек вскоре совсем пропадает из виду. Садится безмерно густой туман. Темень непроглядная. Стыло. Пробирает до костей. Редкий парижанин хотел бы оказаться в эту пору на улице.

В малой гостиной дворца не замечают резко изменившейся погоды. Генерал Эйзенхауэр отдыхает. Бархатный голос Фрэнка Синатры, льющийся из военного граммофона, цепляет Айка. Уставший от военных тревог, захмелевший от виски, он требует продолжения удивительного вечера с Кей. Доверительно-ласкающий взгляд притягивает генерала. Яркие, волнующие губы, податливое хрупкое тело будоражат воображение. Оно объемно, красочно. По эмоциональному всплеску сравнимо с дьявольским азартом, охватывающим его перед большим наступлением. Изящные тонкие пальцы Кей лежат в тяжелой ладони Айка. Они танцуют и ведут беседу.

– У Фрэнка прекрасный голос. Душевный тембр. Необычная манера исполнения, – замечает генерал. – У певца завидное будущее. Он завоюет не одну музыкальную премию, – рука сползает к талии.

Кей не замечает движения руки Айка. Ее охватывает волнение от нового поворота в разговоре.

– А у нас, Айк, есть будущее?

– Будущее есть у каждого, крошка. Ты со мной. Тебе нечего волноваться. Научись ждать, и все будет хорошо.

По интонации Кей поняла, что это не признание Айка, но новый шаг в отношениях. Она не хотела упускать этого момента.

– Айк, давай сходим после войны на концерт молодого крунера. Нам будет приятно послушать живое пение Фрэнка. Оно напомнит нам о сегодняшнем вечере.

– Обязательно сходим, дорогая. Но это будет нескоро, – перешел на шепот Айк, целуя волосы. – Главное, ты жди.

– Я буду ждать, Айк, – также зашептала Кей, поддавшись настроению. – Мы будем вдвоем. Ты и я. Я и ты. Хорошо, любимый?

– Но это будет нескоро. Возможно… Возможно… – Айк по-медвежьи притянул Кей за талию и ошалело впился в алые манящие губы. Еще несколько вожделенных поцелуев… в глаза, пунцовые маленькие ушки…

Упоенный взгляд остановился на изящной линии шеи.

– Подожди, Айк. Не спеши, – запротестовала Кей, пытаясь оторваться от настойчивых хмельных уст. – Мне надо выйти на минуту. Я быстро.

– Кей, не останавливай меня. Я прошу…

– Так надо, любимый. Ну!.. – секретарь выскользнула из душных объятий. – Я недолго. Тебе понравится. Я накину розовый пеньюар.

– Пеньюар? Какой пеньюар? – взгляд Айка затуманен. Дыхание тяжелое. Мыслительная амплитуда близка к нулю. Генерал морщит лоб, что-то вспоминает. Пальцы разжимаются. Внутренний протест… желание… иссякают. – Да, пеньюар… розовый. Мой подарок… Хорошо, иди, – разочарован он. Вдогонку крикнул: – В шкафчике возьми новый кусок лавандового мыла…

– Женщины, женщины! Все вы одинаковы, – сокрушенно ворчит генерал, когда остается один. – Вторая Мейми. Одни условности. Они должны выглядеть свежими и обворожительными.

Крепкий шотландский виски уже в бокале. Немного содовой, лед. Пошло хорошо. Горькая усмешка: «А как же мы? Наши желания? Не в счет? Надо же, в пеньюаре! Мне сейчас ты нужна, сию минуту. Вот здесь!.. Под картиной Рубенса!.. Одни условности. Да, одни условности», – генерал тоскливо бросил виноградину в рот…

– Ну где она? Говорила минуту… Что за женщина?.. А-а! – с досадой махнул рукой генерал и удалился в спальню.

Кей залетела в комнату, словно весенняя бабочка: свежая, веселая, прозрачная. Узнаваема каждая линия, каждый изгиб. Она выглядела притягательной и загадочной, но… с глупой улыбкой.

– Айк, я готова. Я тебе нравлюсь в пеньюаре? – девушка остановилась возле деревянной кровати размерами с маленькую танцплощадку.

Айк курил в постели, лежа высоко на подушке. Лицо сосредоточенное. Глазом не повел на любовницу.

– Обиделся. Не дождался меня.

– Нет. Все нормально.

– Я вижу, что обиделся, – прозрачный халатик, тончайшая рубашка скользят по стройным ногам. Девушка, как ласка, юркнула под одеяло. Прижалась.

– Айк!

– Слушаю тебя, дорогая.

– Айк, я согласна.

– Что значит ты согласна? – генерал сделал затяжку и выпустил дым колечком.

Кей положила руку на его выпуклую грудь, пробежалась коготками.

– Я согласна стать твоей женой. Мы можем по-же-нить-ся.

Глаза генерала вспыхнули, не разгоревшись, погасли.

– Подожди, – он приподнялся, с ожесточением придавил в пепельнице окурок. Задержал взгляд на будильнике. Стрелка упорно подходила к часу ночи. Перевернулся к Кей. – Я не хочу причинять тебе боль. Но ты знаешь, что я думаю по этому вопросу. Ты знаешь мой ответ, Кей. У меня есть Мейми. У меня есть Джон. У нас был Алекс. Ему исполнилось бы в этом году 27 лет. Он почти твой ровесник. Я люблю тебя, Кей. Страстно люблю. Но я люблю и их. Я не могу переступить через семью…

– Я тебя расстроила вопросом? Извини, Айк. Сегодня не мой день. Я подумала…

– Не в этом дело. Мы должны были когда-нибудь поговорить на эту тему. Мне нельзя по-другому. Я пытался. Но по-другому не выходит. Я только заикнулся в генштабе, как меня забросали тухлыми яйцами. Генерал Маршалл сурово дал понять, что в случае процесса он натравит на меня всех военных собак, но не позволит совершиться разводу. Я главнокомандующий экспедиционными силами в Европе. И это что-то значит! На мне лежит ответственность за судьбы сотен тысяч людей. Идет война. Пойми это! Сенат и президент сочтут мой развод крайне неуместным в этой ситуации.

Ультрамариновые глаза Кей стали наполняться слезами. Она всхлипнула.

– Ты это произнес, как по шпаргалке. Значит, думал о нас. На том спасибо. Я понимаю, Айк, – слезы скатывались на подушку. – У тебя жена, сын, американские солдаты. Ты всем нужен. За всех в ответе. А кто я? Твой личный секретарь. Я за кого в ответе? Только за себя и свою любовь. Я одна, Айк, совсем одна. Был Томас, но его не стало. Я не обижаюсь, Айк. Прости и ты меня. Просто я подумала… – у Кей задрожали губы. Она готова была разреветься, но сдержалась. – В общем, я хотела родить тебе много красивых детей. Это помогло бы легче переносить боль об утраченном Алексе.

– Кей, не говори лишнего! – сорвался генерал. – Не трогай Алекса. Хорошо? Мне и так кажется, что это я повинен в его болезни и смерти. Не береди мою рану. Давай не будем больше касаться этой темы. Главное, ты не плачь.

– Уже не плачу.

– Умница, – Айк убрал с ее глаз застывшие слезинки.

Девушка благодарно прижалась к руке, пахнущей все тем же дорогими табаком – она так и не запомнила его названия.

– Поверь, дорогая, – Айк обнял Кей. – Я страдаю не меньше тебя, что не могу быть всегда с тобой. Но так надо. Такова жизнь главнокомандующего. Я не принадлежу себе. Я принадлежу Штатам. Это не бравада, Кей. Это мои реалии, – в голосе слышалась тревога.

– Хорошо! Как скажете, господин генерал армии. Тема закрыта.

Айк скривился.

– Еще по стойке смирно стань! Не ерничай. Мы знакомы более двух лет.