Вспомнил полемику.

Вопрос: что делать после очистки горы?

Ответ: запретить вообще всякое восхождение.

Вопрос: а как это сделать?

Ответ: а хрен его знает. Не отстреливать же альпинистов! Это же был самый лакомый кусочек для искателей приключений на планете!

Вопрос: а если разрешить восхождения опять?

Ответ: и лет через сто придётся её чистить; слишком дорогое удовольствие для человечества!

Вопрос: а если Марс? Там самая высокая гора в системе вообще, Олимп называется.

Ответ: Олимп не любят восходители. Им подавай вид сверху! А что за вид, если склон       Олимпа скрывается за линией горизонта? Бедно на достойные горы Ближнее Приземелье!

…Наконец отозвался чиновник, курирующий контракт.

Визор показал сонного очкарика. Он что, даже спал в очках? Хотя… да! В этом году очки на носу – писк моды.

– Мистер Фенкиньен, что случилось? Вы знаете, что в моём часовом поясе глубокая ночь?

– Да, мистер Джонсонсер. Но у меня форс-мажор: найден живой альпинист.

– Не городите ерунды!

– Надеюсь, что он выживет. Но что мне с ним делать? В контракте речь идёт только о покойниках.

– Совершенно верно. Спасательные операции вне вашей компетенции. Я, конечно, мог бы вам посоветовать сбросить его обратно на склон, но это не совсем гуманно. Более того, если так сделать, и этот турист околеет после вашего отлёта, не дождавшись спасателей, то на горе останется неубранный труп, значит, вами будет нарушен пункт… – он почесал ощетинившийся подбородок, вспоминая номер пункта. Но так и не вспомнил: – нашего контракта…

– И что мне делать?

– Понятия не имею. Обогрейте, накормите, привезите, наконец, в какой-нибудь госпиталь…

– И кто мне за это заплатит?

– Повторяю: в контракте расходы на спасение человека не предусмотрены. Вот пусть спасённый и возмещает убытки… – Джонсонсер помолчал, зевнул… – Больше по таким пустякам меня не беспокойте, – и отключился.

Фенкиньен подумал, что медробот уже закончил программу реанимации, и нужно всё-таки взглянуть на «покойника». Мусорщик бегло осмотрел экранчики ботов – кажется, никаких сбоев больше не было, – и пошёл в свою каюту.

Каюта – это закуток, где Фенкиньен мог просто полежать, вытянув ноги, послушать новости, развлечься, напялив на голову шлем, поесть… Да мало ли! Больше свободных помещений на мусоровозе не было: рубка, кабинка для гигиенических процедур и этот закуток. Гравидвигатель занимал места чуть больше, чем эти три комнатки. Остальное – баки для мусора, отсеки для размещения ботов и обслуживающих роботов, баки с горючим для манёвров, цистерны для воды и воздуха. 90% полезного объёма – мусорные отсеки. Даже медробот со всеми лекарствами и инструментами компактно складывался в особой нише в жилой каюте.

Он прошёл короткий коридорчик и нажал на кнопку двери, и она раздвинулась. На разостланной постели лежала грязная голая баба без сознания: медробот её раздел и оживлял.

– Отчёт!

– Введено средство от обморожения конечностей и лица, питательные смеси, вода. Пациент усыплён. Пациент придёт в сознание через несколько часов.

– Не забудь её оттереть от грязи. Водой пользуйся очень экономно. Используй очищенную талую воду. Для неё у меня нет ни крошки пищи. Корми по достаточному минимуму из моей пайки. Вес?

– Шестьдесят четыре килограмма плюс одежда.

– Хорошо, что не несколько тонн, – пошутил Фенкиньен и посмеялся своей остроте. – Всю одежду в мусорные баки. Чипирована?

– Да…

– Сведения введи в базу данных, просмотрю.

Фенкиньен чертыхнулся и закрыл двери. Не было печали! Нужно узнать, откуда она, на его горе, на горе взялась (посмеялся отменному каламбуру). В рубке уселся за монитор. Боты успешно чистили гору. Никаких остановок в работе нет.

Механизм находил свой участок, сканировал его, отыскивал залежи и выклёвывал мусор изо льда. Иногда приходилось ворошить камни, которые столетиями сыпались со склонов, засыпая массу предметов. Бот собирал мусор к себе в бункер и по мере наполнения доставлял это добро к мусоровозу. Опустошал свой бункер и летел обратно.

Тонны пластмассы, металлов, тканей, дерева, органики – всё это сортировалось, нагревалось, уплотнялось…

– Диспетчер! Бот № 17 принёс два трупа. Осмотрели?

– Трупы осмотрены. Инфа с чипов извлечена и перенесена в базу данных.

Новенького диспетчера Фенкиньен допрограммировал сам. По своему вкусу. Сейчас его лучше не трогать: он занимался приёмкой мусора. В полёте к заводу он будет заниматься окончательной сортировкой. Но он имел сладкий девичий голос, который даже немножко возбуждал…

Шабаш!

Все прогнозы подтвердились: и баки полны, и гора чиста, как за миллион лет до первого альпиниста.

После очистки Фенкиньен опять запустил ботов на гору от вершины до линии контрактного лимита, чтоб проинспектировать выполненные работы, собрать незамеченное, а сам начал готовиться к отлёту. Завод по переработке уже ждал его. Осталось ещё час-два, и можно со спокойной совестью лететь на Луну. Фенкиньен был очень доволен своей работой.

Поинтересовался, сколько трупов нашли боты. Говорили, что на склонах их были тысячи. Врали. Даже сотни не набралось. Фенкиньен вывел на экран имена найденных: Фрэнсис Арсентьев, Ханнелора Шмац, Цеванг Палджор в знаменитых зелёных ботинках, Дэвид Шарп и даже первый покоритель Джордж Мэллори…

Узнал, кого спас. Это была девочка-студентка из Чикаго. Она проводила каникулы со своими друзьями. Как они попали на гору, Фенкиньена не интересовало. Скорее всего, прилетели на дельтах, устроились в лагере и уснули. Очень похоже, что самоубийцы.       Девочку звали Савди Фолль. А надо было её назвать «Saved fool1»! Кстати, как она там?

Мусоровоз поднялся над горой, завис над этой красотой, выбирая дальнейший маршрут, взял курс на Луну. И Фенкиньен решил проведать спасённую.

Предварительно дал команду, чтоб её разбудили.

Двери открылись. Девочка тупо смотрела мимо мусорщика.

Медробот её укутал в какую-то одежду (Фенкиньен узнал свою рубаху и штаны. Взял в шкафу без спроса!).

– Привет! – сказал мусорщик. – Как себя чувствуешь?

Она не ответила. Просто перевела на него взгляд и материла его чёрными глазами. Иногда моргала.

– Советую тебе подумать, где взять деньги, чтоб оплатить твой перелёт с Земли на Луну.

Она презрительно отвернулась.

– Повторяю: мы летим на Луну, на завод. Там я тебя высажу.

Она опять промолчала. И это стало надоедать Фенкиньену.

– Тела твоих друзей отвезут на Землю за счёт ЮНЕСКО.

– Лучше бы и я сдохла! – тонко заблеяла девочка.

– Надо было об этом думать раньше. А теперь терпи: жизнь продолжается. – Фенкиньен был рад, что она хоть что-то сказала. – Тебе чего хочется?

– Чтоб ты ушёл!

– Нет, милая. Ты занимаешь моё место, дышишь моим кислородом, лечишься моими лекарствами… И вообще ты на моём корабле. Значит, уходить надо тебе, а не мне. Поэтому закрой рот хотя бы из чувства благодарности!

Она было села, но была так слаба, так напичкана медикаментами, что упала и закрыла глаза.

– Вот так-то будет лучше! Твоим родителям сообщили, что с тобой произошло. Напугала ты их до смерти. С Луны они тебя заберут. Я бы на их месте отшлёпал тебя по полной! Жаль, что такие меры воспитания запрещены. Но в некоторых случаях можно и разрешить! Как ты думаешь?

Она молчала.

– У меня было немного времени, и я узнал, зачем вы полезли на гору. Вы раструбили об этом на весь белый свет. Зачем?

Она засопела.

– Знаешь, представитель обколотой молодёжи, вы со своими друзьями хотя бы убивали себя так, чтоб никому не доставлять забот! – Фенкиньен ещё постоял, потом решил, что дальнейший разговор бессмыслен, дал команду усыпить пациентку и ушёл. Ему в этот рейс отдохнуть не придётся. Будет сидеть в рубке до прилунения.