По мысли того же Лейбница, назначена была экспедиция для решения вопроса: соединяется ли Азия с Америкою?
В 1722 году ведено было изо всех епархий и монастырей собрать древние летописи и грамоты и переписать их. Для распространения образования, налагавшегося как обязанность, требовались учебные книги; на русском языке их не было, надобно было переводить, и потому начались переводы книг инженерных, артиллерийских, механических, исторических; вместо прежних курантов, назначаемых только для правительства, начали для всего народа издаваться ведомости с изложением современных событий. Для печатания светских книг изобретена была особая, так называемая гражданская азбука.
Из литературных памятников Петровского времени больше всего обращают на себя внимание сочинения торгового человека Посошкова О скудости и богатстве, также доношения его боярину Головину о состоянии войска и митрополиту Стефану Яворскому о состоянии духовенства. Посошков указывает на вопиющие недостатки общества, требует коренных преобразований и, по понятиям времени, советует употреблять крутые меры: он сочувствует государю-преобразователю и жалуется, что Петр находит мало сочувствия и помощи: «Великий наш монарх на гору сам-десять тянет, а под гору миллионы тянут: как же его дело споро будет?» Посошков сильно жалуется на невежество русских людей в законе Божием:
«В Москве едва сотый человек знает, что такое православная христианская вера, что Бог и в чем состоит Его воля. А между поселянами не думаю найти и одного из десяти тысяч человек». Указывает на дурные привычки, вкореняющиеся с младенчества. «Это проистекает,- говорит он,- от ненаучения младенческого, а всему корень то, что священники у нас неученые». Этим Посошков объясняет распространение раскола и вообще холодность к вере. Потом сильно жалуется на отсутствие правды в судах, на произвол и презрение знатных и сильных людей к низшим: «У нас вера святая, благочестивая, а судная расправа никуда не годится, и указы императорские ни во что обращаются, всяк по своему обычаю делает, и нона прямое правосудие у нас в России не устроится, то никогда мы не будем богаты и доброй славы себе не наживем. Крестьяне, оставя свои домы, бегут от неправды». Жалуется на бедственное положение солдат, получающих чрезвычайно скудное содержание, и на бедственное положение обывателей, разоряемых солдатами. Жалуется на сильные разбои. «В иной деревне,- говорит Посошков,- и много жителей, а разбойников немного придет крестьянину на двор, станут его мучить и огнем жечь и пожитки его явно на возы класть; но соседи, все слыша и видя, из дворов своих не выходят и соседа от разбойников не выручают».
13. Нравы и обычаи. Обычаи времен Петровых в высших слоях общества, преимущественно тронутых преобразованием, разумеется, представляли странную смесь старого с новым: обычаи были так же пестры, как пестр был язык, вобравший в себя множество иностранных слов вследствие приплыва множества новых понятий.
Затворпичество женщин рушилось при Петре, который обязал вельмож своих давать балы, или так называемые тогда ассамблеи, но жесткость нравов не могла вдруг исчезнуть, и но тому женщина, введенная в общест во мужчин, иногда сильно страдала от этой жесткости.
Просвещение, которое должно внушить, человеку понятие о достоинстве человека и гражданина и зacтaвить его поступать сообразно с этим достоинством,- просвещение только что начиналось и потому не могло еще оказать сильного влияния на смягчение нравов; науку призывали как мастерство, выгодное, необходимое для силы государства и удобств частной жизни; происходила первоначальная черная работа для удовлетворения первым материальным потребностям государства, а такая работа не могла быть благоприятна для духовного совершенствования.
Вот почему иногда самые деятельные работники, самые деятельные сотрудники Петра пятнали себя безнравственными поступками, вот почему и люди самые благонамеренные, видя зло, полагали спасение в одних крутых, жестоких, кровавых мерах, не понимая, что зло искореняется преимущественно духовными, нравственными средствами.
14. Важнейшие деятели Петровского времени. Князь Александр Дапилович Меншиков, человек низкого происхождения, сделался самым близким человеком к Петру, который имел в нем таровитого исполнителя своих планов; как человек новый и всем обязанный новому, Меншиков не имел никакого сочувствия к старине и тем более нравился преобразователю. Но, будучи усердным исполнителем приказаний Петровых там, где эти приказания не сталкивались с его личными интересами, Меншиков приносил в жертву последним интересы государственные и не раз был уличен в лихоимстве; кроме тою, он не имел величия духа выдержать искушений необыкновенного счастья, зазнался и думал высокомерным обращением заставить забыть о низости происхождения своего. Искушения были действительно велики, потому что Пeтp дал своему любимцу положение, которое превышало положение подданного; но в конце жизни своей государь охладел к Меншикову.
Граф Борис Петрович Шереметев, фельдмаршал, один из тех русских вельмож второй половины XVII века, которые прежде Петра влеклись к Западу и его образованию; уже будучи боярином и 45 лет от роду, Шереметев отправился в чужие края для изучения военного искусства и возвратился оттуда в немецком платье, к величайшему удовольствию Петра; военные подвиги ею мы уже видели при описании Северной воины; предание сохранило намять о его нравственных достоинствах, благотворительности и общительности.
Представителем другого знаменитого старого рода, рода Голицыных, был сенатор князь Димитрий Михайлович, человек большого ума, с твердым и жестким характером; аристократическая гордость его была оскорблена тем, что Петр выдвигал наверх людей низкого происхождения, что эти люди были гораздо ближе к царю и имели больше силы и влияния, чем он, Голицын; князю Димитрию не нравилось также значение, приобретаемое иностранцами в России, и он враждебно столкнулся с Паткулем; наконец, Голицын не мог помириться со вторым браком Петра на ливонской пленнице Скавронской.
Брат князя Димитрия Михаила Михайлович Голицын отличался самым привлекательным характером среди вельмож Петровых; подобно брату, он не жаловал иностранцев; несмотря на то, даже иностранцы не могли говорить без восторга о его уме, любезности, храбрости и великодушии. Об нем-то рассказывают, что после сражения под Лесным Петр, богато наградивши Голицына, спросил, какой милости еще он желает. «Государь,- отвечал Голицын,- прости князя Репнина!», хотя Репнин и был ему враг. О нем рассказывают также, что, будучи уже фельдмаршалом и отцом многочисленного семейства, он не смел садиться при старшем брате своем, князе Димитрии Михайловиче.
В лучших преданиях нашего прошедшего с именем Петра неразлучно имя сенатора князя Якова Федоровича Долгорукого, знаменитого мужеством гражданским; Долгорукий во имя блага народного решался останавливать великого царя, умевшего сносить величие подданного.
Звание генерал-адмирала носили при Петре граф Федор Алексеевич Головин и после него граф Федор Матвеевич Апраксин. Головин, впрочем, больше занимался иностранными сношениями. После Головина иностранными сношениями заведовал граф Гаврила Иванович Головкин в звании великого канцлера; вице-канцлером был барон Шафиров, оказавший большие услуги, особенно в затруднительных сношениях с Турциею после Прутского мира, но в последнее время царствования Петра вражда Меншикова и Головкина погубили его: лишенный всех должностей, он был сослан.
На дипломатическом поприще особенно были известны: князья Долгорукие, Григорий Федорович и Василий Лукич, граф Андрей Артамонович Матвеев, князь Куракин; на том же поприще начали действовать Артемий Волынский и знаменитый впоследствии Алексей Петрович Бестужев. Подобно Шафирову, из низших слоев общества был выдвинут Петром к важной деятельности даровитый Ягужинский, первый генерал-прокурор в Сенате.
Одним из приближенных людей к Петру был граф Петр Андреевич Толстой, действовавший на дипломатическом поприще и по особым поручениям государя; Толстой участвовал в замыслах Софьи, но Петр простил его и приблизил к себе за обширный ум. В финансовом управлении особенно замечателен был Алекс ей Александр ович Курбатов, человек низкого происхождения, сделавшийся известен Петру проектом о гербовой бумаге.
