Литмир - Электронная Библиотека

– Как ты? – спросил я первым, понимая, что он не скажет мне ни слова.

– Как видишь… Но, в принципе, терпимо… Мне надо поговорить с тобой. Можешь уделить мне пару минут? – проговорил он сдержанно, но с какой-то отчаянной надеждой.

Я кивнул.

– Отъедем? – спросил он, показывая на дальнюю скамейку внутри прихрамового дворика.

Я сел на скамейку, он развернул коляску, встав напротив меня – глаза в глаза… как тогда, в детстве, когда мы мечтали быть вместе, что бы ни случилось, и быть верными друг другу до скончания веков, аминь!

Ну, слова «аминь» я тогда не знал, но волею случая потом как-то выучил…

– Я ждал тебя, – начал он сдавленным голосом. – Все эти годы ждал тебя. Я был молодым, зеленым придурком. Предал тебя за три гроша. Мне не дает это покоя. Прости меня, если можешь! Я знаю, что потом у тебя вроде все сложилось, а потом не сложилось, и сейчас все не ахти как… кажется. Но может, ты выкарабкаешься? Я буду молиться за тебя.

– Бред какой! Вань! – опешил я. – Простил я тебя сто лет назад! Не парься, брат! Все норм! Тебе денег надо? Чем помочь?

– Нет, у меня все теперь отлично! Мне главное было – тебя дождаться и попросить прощения… – смотря в сторону и под ноги, скороговоркой проговорил он и шмыгнул носом. – Иди, мама Валя ждет тебя с утра, готовится.

– А ты откуда знаешь? – удивился я и этому повороту событий.

– Что ты звонил ей? Так об этом все знают! Она же большого, любимого писателя в гости ждет, всем растрезвонила! – улыбнулся Иван.

– Ясно. Я пойду? – Встал я со скамейки, понимая, что говорить больше не о чем.

– Иди, – как-то просветлев, проговорил мой бывший друг Ванька. – Спасибо тебе! Я рад, что ты меня простил! Камень с души снял…

Что это было – я не понял, как и не понял тогда, тучу лет назад: как он мог меня предать… Но после этой встречи на душе как-то полегчало, как будто действительно какой-то груз, с которым я брел по жизни, был сброшен и больше не тянул ни вниз, ни назад.

Впереди ждала радостная встреча с мамой Валей. После родителей она была единственной женщиной на этой земле, не требовавшей от меня ничего и любившей таким, каким я был…

– Здравствуй, дорогой мой, пропавший! Как же я по тебе соскучилась, – встретила ждавшая меня на ступеньках крыльца директриса интерната. Конечно же, малышня ей уже должна была доложить, что охранник пропустил на территорию незнакомого человека, а значит, того самого писателя, которого ждала их вторая мама.

Мы сидели долго, вспоминали жизнь, горести и радости, печали и невзгоды. Пили чай, обедали, ходили по интернату, разглядывая фотографии с наградами, медали и кубки, выигранные ее подопечными на всевозможных конкурсах и соревнованиях. Общались с юными дарованиями и трудными подростками, которых мам Валя надеялась образумить, ставя меня в пример. В общем, рассказывала она мне обо всех своих нынешних радостях и проблемах, всегда сопутствующих такой ответственной должности.

За полночь я вызвал такси и, собираясь уходить, грустно молчал, понимая, что следующая наша встреча будет не скоро, да и не был уверен вообще: будет ли, смотря на уставшую и больную на вид сильно сдавшую хозяйку интерната…

– Ты бы зашел к Ваньке, – вдруг как-то сокрушенно проговорила она. – Ты уже знаешь, что с ним случилось?

– Да, мы виделись! – не очень понимая, о чем она (но, наверное, про инвалидное кресло…), ответил я.

– Что значит: «виделись»?! Я не про тогда, я сейчас прошу тебя сходить к нему!

– Что значит: «сейчас»? Ночью, что ли? Зачем? Мы виделись днем, он стоял возле храма. Мы поговорили…

– Возле какого храма? Ванька?

Ее вскрик удивил меня.

– Ну, да! Он стоял на своей коляске с приятелем каким-то. Приятель меня узнал и позвал. Я подошел, мы поговорили.

– Родной ты мой! – произнесла мама Валя, прикрыв сморщенной ладошкой рот и присаживаясь на стул, в испуге смотря на меня. – Ваню убили полтора года назад.

«Мда уж! Кто-то из нас немножко ку-ку! – подумал я. – Может стресс, помноженный на старение? Деменция?»

Звонил таксист.

– Да-да, я понял! – ответил я ожидавшему меня таксисту и как бы Вале одновременно. – Обознался, значит. Зайду к нему, обязательно, – решив не дискутировать об этом среди ночи, отбрехался я и убежал, чмокнув старушку в макушку и предоставив ей самой разбираться со своими тараканами.

Возможно, стоило задержаться и уделить больше внимания этому вопросу, но дело в том, что и весь наш разговор был немного странным и я периодически думал: «Как они ее еще держат? И заговаривается частенько, и несет откровенную пургу…». Но молодая, сообразительная замдиректора, рулившая всем вокруг нас во время разговора, вселяла мысль, что, возможно, держат Валентину Петровну как заслуженного работника, а руководит всем в интернате молодуха.

На этой ноте мы и расстались, а через пару часов я уже мирно спал и смотрел свои, увы, пустые, ничего не значащие и не предвещающие сны.

Утром решив, что как-нибудь на днях надо будет снова выбраться к маме Вале и привезти к ней Ваньку, чтобы она удостоверилась, что он жив и здоров, занялся своими рутинными делами.

Еще какое-то время, исчисляемое в днях, я провел в праздности. На ум пришла идея средненького детективчика с убийствами и трупами на одной из лестничных площадок этого старого дома, наверняка хранившего миллион тайн и интрижек, скрываемых от соседей и родных. И я думаю, что если бы не последующие события, то и из истории древней старушенции, проживавшей в столичной квартирке самой известной улицы Москвы (если бы не подвернулось ничего более приличного), я бы выудил неплохой сюжетец для книги.

Наступила фаза поиска. Осмотревшись вокруг и не найдя ничего воодушевляющего, за что, соразмерно моим амбициям, могла бы зацепиться мысль, я пошел бродить по городу, надеясь ухватить за хвост замысел, а потом размотать его по полной в какие-нибудь 20 авторских листов.

Все навевало скуку. Рано наступившая осень прятала людей в коконы, и они не хотели делиться своими историями. Подсмотренное на лету не вдохновляло. В этот момент на глаза попалась чебуречная, о которой я слышал разные небылицы, поговаривали даже, что она неизменно стояла еще с советских времен. Голод и промозглость погоды заставили поддаться желанию свернуть с дороги в сторону чебуречной, и рука сама, не советуясь с мозгом, потянулась к ручке двери − организму пора было подкрепиться.

Посетителей в этот утренний час было немного. Купив два чебурека и горячий чай, я устроился у окна. Несколько сомнительного вида мужиков за высоким столиком в углу бухтели что-то невнятное, а парочка грустных молодых ребят торопливо ела в полном молчании.

Не заметив в окружающем пространстве ничего примечательного, я погрузился в свои мысли, краем глаза поглядывая на улицу: в период поиска сюжета сознание всегда бывает начеку − вдруг произойдет что-то, из чего разуму удастся создать писательское нечто.

Под конец моего завтрака двое мужиков пошли на выход, а третий, не совсем уверенный в правильности своих действий, направился ко мне.

− Разрешите? – спросил достаточно молодой человек весьма потрепанной внешности.

Я пожал плечами. В таких заведениях не принято отказывать, да и я был не в том положении, чтобы затворничать.

− Роман, − представился мужик. – Вы не смотрите, что я так выгляжу, я из довольно приличной семьи и с высшим образованием, просто жизнь поистрепала, да и лет мне не так много, просто как-то надо встать с колен, – с паузами и медленно продолжал человек. – Мне бы денег хоть немного, просто у приятелей нет совсем ничего. Я бы и не попросил никогда, просто, понимаете, не ел дня два или больше…

Мужик замолчал, глядя в стол. Его «просто» немного подбешивало, хотелось отказать, но я знал, что на этапе поиска сюжета люди случайно не врываются в мою жизнь. Я начал язвительно и недружелюбно:

− А вы можете мне доказать, что вы из приличной семьи и что вас «просто поистрепала жизнь»? – сделав ударение на его «просто», ответил я.

2
{"b":"842881","o":1}