– Дяденька, можно я присяду к вам? – И смотрю в его ясные, как безмятежное небо, глаза.

– Нет, я жду девушку, иди к родителям, – говорит он мне, вроде, мягко, но я слышу глухое раздражение в его голосе.

– А я не хочу домой, – капризно заявляю я и сажусь на стол. Короткое платье не скрывает ничего.

Парень нервно сглатывает и повторяет:

– Девочка, иди к родителям. – Его явно пугали те чувства, которые вызывала в нём я, подросток. Он смотрел на мое аристократическое бледное лицо, прямой нос, гордо вздернутый подбородок и насмешка в зеленых льдистых глазах. Я видела, как его тело отзывается сладкой истомой, и как в брюках поселяется теснота.

– А если я не уйду к родителям? – с вызовом поинтересовалась я, скрестив ноги. Мне нравилось, как парень настороженно следил за моими грациозными движениями. Я шмыгнула носом, юноша испугался, видя катящиеся по моему лицу слёзы. – Мои родители напились и уехали, оставив меня без связи и денег. Мне страшно, на улице ночь. Я уже несколько раз выходила на парковку в надежде, что они за мной вернулись. Можно, я сегодня переночую у вас, а завтра на общественном транспорте доберусь домой?

Парень задумался, посмотрел сначала на меня, потом на телефон. После того как я выпила его девушку, я вытащила у нее мобильник и набила одно короткое сообщение: «Я заболела, сегодня не приду». Он, видимо, его еще не читал, раз экран айфона мигал, оповещая о непрочитанном сообщении. Телефон жертвы я бросила там же, где и ее тело. Парень разблокировал экран мобильника, пробежался по сообщению беглым взглядом и, что-то напечатав в ответ, решительно посмотрел на меня.

– Хорошо. – Он убрал айфон в карман брюк и, поднявшись, направился к выходу. Я поспешила за ним, лепеча слова благодарности.

Мы вышли навстречу звездам и теплому ветру. Молодой мужчина всё время хмурил брови. Он подошел к черному мерседесу, достал брелоки и нажал кнопку. Автомобиль признал хозяина. Юноша приглашающе открыл передо мной заднюю дверь. Я забралась в салон, в котором неприятно пахло розами: не люблю аромат роз и лилий. Парень захлопнул двери, сам открыл дверцу со стороны руля и, заняв водительское кресло, хлопнул дверью и завел мотор. Машина тронулась, выезжая с парковки. Я откинулась на сидении, говорить не хотелось.

– Часто так родители тебя забывают в пьяном угаре? – поинтересовался он.

– Не часто, но бывает. Сегодня они отмечали мамин день рождения. Слава Богу, я у них одна, а то еще с сестрой пришлось бы нянчиться. Или с братиком.

– Понятно, может быть, назовешь свой адрес, и я доставлю тебя к дому? – спросил молодой мужчина, всё-таки брать ответственность за чужого ребенка ему было страшно: а вдруг родители протрезвеют и попадут заявление в полицию.

– У меня всё равно нет ключей.

– Ясно. И куда они могли поехать дальше, ты тоже не знаешь? – продолжал расспросы парень.

– Нет, не знаю, – согласилась я с ним, подумав: «Какой дотошный молодой человек, так и хочется его пристукнуть».

– Может, помнишь их номер телефона? – поинтересовался он с надеждой.

– Нет, – разочаровала я его.

Юноша замолчал, напряженно думая.

– А телефон у тебя должен быть с собой… – произнес он.

– Я уже говорила, что оставила его дома. Он у меня разрядился перед выходом, – соврала я.

– Твои родители сидят в Инстаграме?

– Нет, считают Интернет злом, – всхлипнула я.

– Ладно, не реви. Завтра я тебя отвезу домой. А сейчас мы приехали, – сказал он, направив машину в подземную парковку.

Я выбралась из салона, когда он заглушил мотор. Парень покинул водительское сиденье следом. Мы подошли к лифту. Юноша нажал на кнопку – и экран стал отсчитывать этажи вниз.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Диана, – немного подумав, выдала я.

– Как принцессу Англии, – усмехнулся парень.

Двери лифта гостеприимно распахнулись, я первой прошла внутрь, мужчина вошел следом и нажал кнопку десятого этажа. Кабинка встряхнулась, как пес от воды, и понесла свой груз наверх. Мы вышли на площадку с бежевыми обоями, открыли дверь в крыле, затем дошли до дальней квартиры. Мой ужин вставил ключи в замочную скважину, замок щелкнул, а парень, распахнув передо мной двери, пропустил меня вперед. Зашел сам и захлопнул двери.

Стены из кедра, вешалка для вещей. В комнате еще неуловимо пахло страстью двух молодых людей, а также доносился противный запах лаванды. Скинув туфли, я решительно вошла в комнату, здесь царил фирменный бардак: в углу были разбросаны грязные вещи, на столе – небрежно брошенная пачка сигарет и початая бутылка виски, у дивана валялась пачка презервативов, от нее-то и исходил запах лаванды. Все презики воняют ей, якобы это сильнее возбуждает мужчин. Сам диван «хвастался» словно нарочно расстеленной постелью. Я присвистнула. Хозяин квартиры вошел в комнату и, смутившись, сказал:

– Извини, у меня бардак. Иди на кухню, завари себе зеленого чая. – Он метнулся к дивану, поднял пачку презервативов и, краснея как девочка, затолкал в шкаф с вещами, стоявший рядом. Я усмехнулась, сказав:

– Что я, не видела презики что ли? Но в такую квартиру девушку лучше не приводить. Ты же ей изменяешь? – я пристально посмотрела на юношу.

– Да, думаю, как с ней расстаться. Она сумасшедшая, со склонностями к самоубийству. Как понимаю, есть ты не хочешь?

– Нет. Но от чая бы не отказалась, – улыбнулась я парню, и мы прошли на его уютную кухню.

Я села за стол из тиса. Он подошел к газовой плитке, взял с нее чайник и направился с ним к раковине. Открыл кран с холодной водой, набрал ее и вернул чайник на плиту, включив газ. Потом из нижних шкафчиков достал чай, подойдя к столу, бросил пачку на него. Я достала пакетик, придвинула одну из кружек на столе и бросила в нее заварку. Хозяин проделал то же самое. Вскоре чайник засвистел, мужчина поднялся, снял его с плиты, разлил воду по стаканам. Мы молча цедили чай. Допив напиток, я сказала:

– Почему тебе просто ей не написать что-то вроде: «Прости, у меня другая»? Что страшного в этих словах?

– Боюсь, что вскроет вены. Я ее уже бросал. Родители ее обещали меня посадить, что якобы я довел их дочь до самоубийства. Она наглоталась таблеток, и ее еле как откачали, – отстраненно рассказывал печальный парень. В его глазах читались тоска и безысходность. Мне почему-то стало жаль его, но только на миг.

Я потянулась, хозяин квартиры вздрогнул от резкой смены положения моего тела. Я обогнула стол и, дыхнув на него, обняла, тихо сказав:

– Я лишу тебя мук выбора. Твоя девушка мертва, и ее убила я, так что вы умрете в один день, как она и мечтала. – Он дернулся, но было уже поздно: я вонзила клыки в незащищенную шею, жадно глотая кровь.

После ужина я прошла в комнату и взяла пачку сигарет, достала одну, вернулась на кухню, прихватив пепельницу. Поставила перед бездыханным телом, включила газ и подожгла сигарету, сбрасывая пепел на пол из ламината. Ламинат вскоре затлел и загорелся. Я выглянула в окно, занималась заря. Утро подергивалось дымкой, и едва пробивались солнечные лучи. Я распалась на молекулы, совершая переход. Материализовалась в своем любимом кресле-качалке, рядом с ним, на столе, лежала моя недоделанная вышивка, за которую я немедленно и взялась. Горный лев терпеливо дожидался своего завершенного облика.

За окном мерцали вечно молодые, прекрасные звёзды, и их охранял братец месяц. Снег поблескивал под неверным сиянием ночных светил. Картина зачаровывала даже меня. Художник оценил бы эту красоту. Я с помощью магии вобрала всё великолепие и холодное спокойствие царицы ночи. В следующую минуту передо мной расстелился белоснежный холст, и баночки с масляными красками встали в ряд. Я плавно взмахнула рукой, в которой тут же из воздуха возникла кисточка, и я стала наносить рисунок. Всю ночь я создавала картину, которой нет равных даже среди творений самых знаменитых художников. Когда я закончила, в России наступило утро. Моя пленница открыла глаза и удивленно смотрела на меня.