- Не говорите глупости, Феликс Александрович. Вы здравомыслящий человек. Я, конечно, слышала, что в институте идут разработки нейросети, способной математически рассчитать последствия "черного дня". Но ведь это все утопия!

  - Не знаю, не знаю, моя хорошая. Я в последнее время и сам себе уже не верю. Слишком много мы отдали сил изучению этого явления. И с каждым годом возникает только больше вопросов, чем выводов. И выход здесь скорее всего будет только один. - Феликс Александрович задумался, всматриваясь в окно учебного класса.

  - И какой же?

  - Назвать все это чудом и перестать изучать Терру.

  - Позвольте. Вы хотите выбросить на помойку десятилетия работы вашего института, сотен научных работников? Забыть про тома написанных трудов разными людьми?

  - Если грядущее необратимо, то не следует его предотвращать. Надо лишь к нему приготовиться. - Он опять с досадой посмотрел в окно, но потом резко оживился. - Да, кстати, комитет задание еще не передал? Или это будет для тебя командировка с двумя неизвестными?

  - Думаю, что так оно и будет.

  - Ладно, это уже не мое дело. А простое человеческое любопытство.

  Феликс Александрович неожиданно, но аккуратно положил свою ладонь на Верину руку, лежащую на столе.

  - Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, Вера. Честно? Мне уже в печенках сидит этот институт, эти отчеты, этот депрессивный городишко, чтоб ему пусто было, эти ежедневные слежки - из дома на работу, с работы домой, и вся эта непонятная и бесконечная история. Я уже как пять лет, должен быть на заслуженной пенсии. И Бог с ней с подпиской о неразглашении и невыезде за пределы страны. Тьфу на все это. Я готов уже просто, уехать за город, поселиться в дачном домике и ухаживать за клубникой с помидорами, и внучек встречать. Ты еще тот человек, который может обрадовать меня своим появлением в этих холодных стенах. Как хотелось бы напоследок, хоть разок съездить в Боголюбово, прикоснуться к чему-то, чему ты отдал тридцать лет работы, своей жизни. А потом...будь что будет. Уже и помирать не страшно.

  - Да прекратите вы, Феликс Александрович. Вам еще жить и жить. Будет у вас и клубника с помидорами и еще годы счастливой жизни. Поверьте, мне.

  - Да, да, Верочка. - Лицо Феликса мгновенно сделалось грустным и подавленным. - Ваши бы слова, да сами знаете кому в уши.

  Попрощавшись с Феликсом Александровичем, Вера вышла из учебной комнаты и пошла к лифту, чтобы спуститься на второй этаж. Она никогда не замечала за собой ноты сентиментальности, но в этот раз странный комок застрял в ее горле, комок непонятного сожаления и горечи. Ей было жаль этого умного и трудолюбивого человека, ставшего в какой-то период ее жизни не просто старшим наставником, а по-настоящему заменив ей ее покойного отца. В какой-то момент ей показалось, что она видела Феликса Александровича в последний раз.

  В третьей лаборатории Вере Семеновне молодой, но строгий лаборант выдал ей под роспись чемоданчик, выполненный из легкого неизвестного сплава. По середине чемодана-кейса красовались большие вдавленные в корпус цифры - "808". Вера без труда в присутствии лаборанта открыла чемодан. На мягких прямоугольных платформах, выполненных скорее всего из мягкого поролона были закреплены двенадцать шаров серого цвета. Видно было, как внутри за полупрозрачными поверхностями шаров двигалось темная воздушная субстанция. Все это напоминало детские декоративные шары с елочными сюжетами внутри и с кружащимися снежинками заключенными в вакууме.

  Вера пересчитала шары и закрыла металлический чемоданчик. Затем она выставила из шести крутящихся цифр на чемодане дату своего рождения и расписалась в журнале лаборанта о приеме световых карточек в количестве двенадцати штук.

  5

  Машина уже около двух часов ехала по грунтовой дорогой. Пейзаж за окном сменился с редких кустарников на густой лес, вместе с дорогой уходящий вглубь сопок. Вера, всегда любившая сидеть на заднем сидении, все-таки после объяснений Ильи села на переднее пассажирское сидение, туго пристегнувшись ремнем безопасности. На плохой дороге все, что находилось на заднем сидении и в багажнике подбрасывало и шевелилось словно живая биомасса за спинами путешественников.

  Илья по заверению координатора держал скорость около пятидесяти пяти километров в час. Напряжение от вождения по неизвестной лесной дороге давало о себе знать. Вера это понимала и старалась не отвлекать Илью от дороги. Лишь один раз, когда они выехали из города, она предложила ему попить заваренный чай из термоса. Но поняв, что это будет невозможно сделать на вечно подпрыгивающем автомобиле, не стала его уговаривать. Ей даже стало немного жаль Илью, что он в отличии от нее терпит определенные лишения и весь сконцентрирован на движении машины.

  На всем протяжении пути, пейзаж был один и тот же. Вернее сказать, его вообще не было. Густой лес, вплотную прижался к извилистой дороге, а возвышающиеся сопки вскоре вообще стали закрывать солнечный свет. Постоянное биение веток о кузов автомобиля начинал раздражать, но поделать ничего нельзя было. Начинал моросить небольшой дождь. Дорога становилась мокрой и на резких поворотах внедорожник резко швыряло в сторону. От этого Илья делал резкие движения рулем в противоположную сторону от заноса и тихо почти не слышно посылал проклятья в пустоту.

  И он и Вера Семеновна все дорогу были поглощены в свои и только свои мысли. Почти не разговаривая они обменивались короткими фразами и знаками. По определенному взгляду с кивком Ильи, она разворачивала карту прямо у себя на коленях и показывала примерное местонахождение автомобиля в пути. Илья короткими взглядами на измятую карту определял, во-первых, оставшееся время в пути, во-вторых понимал предстоящие резкие повороты и спуски с подъемами на самой дороге.

  Ниссан Сафари показывал на уже мокрой дороге настоящие чудеса. Илья даже где-то в глубине поблагодарил рукастого автослесаря, как никогда подготовившего машину к тяжелому путешествию.

  Жаль, что к концу пути, ходовая часть придет в негодность и все труды мужика из того гаража обнулятся. Надеюсь, что на обратный путь в Добролюбове найдется толковый автомеханик, который сможет подшаманить все, что я успею угробить на этом внедорожнике. В конце концов, как говорил тот же мужичек: "комитет за все платит".