Геринг был ранен на войне 1914--18 гг. Хотя многие утверждают, будто он стал наркоманом еще до своего ранения, я все-таки больше склонна верить, что эта привычка появилась у него позднее. Во всяком случае многолетнее пристрастие Геринга к наркотикам -- факт общеизвестный. Ему; и его эпилептической жене было отказано в праве воспитывать ее ребенка от первого брака именно вследствие болеани матери и нездоровых привычек отчима. В 1925 году Геринг оказался в санатории для нервнобольных в Швеции (то ли по своему собственному желанию, то ли насильственным путем), где его якобы излечили от наркомансгва.
Один знакомый журналист в Берлине уверял меня, что Геринг до сих пор раб своей привычки к наркотикам. Этот человек очень расположен к Герингу, много раз принимал его у себя и вообще постоянно встречался с ним. Судя по его рассказам, ему часто приходилось видеть Геринга, когда тот был под действием кокаина и потом мало-помалу выходил из этого состояния. В общественных местах, на празднествах, парадах, другими словами там, где Герингу приходилось проводить по нескольку часов кряду, его блеск, оживление, энергию часто сменяла тупая пассивность и подавленность, глаза у него мутнели и взгляд устремлялся куда-то вдаль. Все эти факты могут показаться слишком интимными и личными, но они в значительной степени объясняют необузданный характер одного из самых могущественных нацистов и, кроме того, проливают свет на его прошлое, настоящее, а возможно -- и будущее поведение. Издали тучная фигура Геринга кажется нелепой, но вблизи он просто страшен. Когда-то стройный, среднего роста, теперь он превратился в огромную бесформенную мясную тушу. Лицо заплыло жиром; щеки свисают подушками из-под широко расставленных голубых глаз, холодных, как у змеи; подбородок -- это что-то невообразимое. Все очертания, вся костная структура исчезли без следа в этой грубой расплывшейся перине, деликатно именуемой лицом. Глядя на нее, становится понятной горькая ирония, лежащая в основе широко известного шуточного определения типичного нациста, который, как говорят немцы, должен быть "худым, как Геринг".
Моя мать с неподражаемым юмором рассказывала одну историю, которая с ней приключилась. Как-то раз на одном иа концертов, регулярно устраиваемых итальянским посольством и угнетавших скукой весь дипломатический корпус, ей пришлось сидеть сзади генерала Геринга и, к несчастью, совсем близко. Он был в форме летчика, как говорят, выполненной для воздушных сил Германии по его собственному рисунку. Мундир этот пригнан по фигуре, спереди широко вырезан, а сзади облегает спину как перчатка, оставляя ягодицы открытыми в форме сердечка. Поздоровавшись с Герингом и отойдя к группе других гостей, моя мать обернулась и была потрясена открывшимся ей зрелищем: эти туго затянутые' телеса по крайней мере в три раза превышали нормальные человеческие размеры. Когда все расселись по местам, моя мать с ужасом увидела, что Геринг усаживается прямо перед ней, стараясь с наименьшим риском уместить свой зад на крохотном золоченом стульчике. Она замечательно рассказывала о своих тяжких переживаниях в эти минуты -- стульчик того и гляди мог подломиться, и тогда Геринг рухнул бы ей прямо на колени. Гитлер кажется в Германии каким-то пришельцем из другого мира. Ни в его внешности, ни в его образе жизни нет ничего немецкого. Зато Геринг типичный немец. Он жаден, толст, большой обжора и гурман. Он любит женщин и не делает из этого тайны. Он по-стариковски обожает балерин, которые почти неизменно украшают своим присутствием его пышные приемы. Первый его брак был заключен по любви, и сейчас он тоже счастлив со второй женой, идеальной немецкой фрау, растит здоровую, рослую девочку. Геринг воспитал в традициях войны 1914--18 гг. Геринг -- солдат, блондин, ариец, консерватор как в области политики, так и в области экономики.
Геринг не имеет ничего общего с тем человеком, за которого он пытается выдать себя и за которого его выдают другие нацисты; это самый свирепый, самый безответственный и опасный человек во всей нацистской Германии. Он пользуется громадной властью. В случае смерти Гитлера или если бы сам Гитлер сделал его своей правой рукой, Геринг, будучи главой военно-воздушных сил (а раньше и тайной полиции), президентом Пруссии, руководителем Экономического плана и командующим своим собственным довольно значительным полицейским корпусом, мог бы подчинить все своей власти, столь же абсолютно, как сам фюрер. Этот крайне честолюбивый, жестокий, холодный, мстительный, лишенный всякой совести человек способен ввергнуть Германию в еще более глубокую бездну горя и крови. И поэтому не следует удивляться словам моего отца, который сказал, что после 30 июня этот наци, вместе с двумя другими, никогда не получит от его имени приглашения в американское посольство. После пятилетнего властвования в нацистской партии, которое можно прирав-нять только к властвованию самого фюрера, Геринг считается потенциальным преемником Гитлера. За это время он успел разделаться со своими врагами, такими как фон-Шлейхер, фон-Папен, Шахт и некоторые консерваторы из военного командования. Геринг не останавливался ни перед убийствами, ни перед какими-либо другими способами уничтожения своих соперников. Анализируя нацистскую политику, наивно было бы думать, что Геринг не является одним из главных инициаторов той кровавой бани, которая была устроена группе Рема -- Шлейхера, и ее прусского финала. Геринг занимает самую крайнюю позицию в нацистской партии. Его фанфаронство и хвастливость, которые кажутся многим такими безобидными и забавными, на самом деле таят в себе тягу к власти, столь же безудержную и разрушительную в своей силе, как и у самого Гитлера.
Его совершенно очевидное участие в поджоге рейхстага и последующее унизительное поведение на лейпцигском процессе с полной очевидностью показывают, какими методами пользуется Геринг для достижения своих собственных целей и целей партии, которой он принадлежит и от которой зависит его существование. Командование рейхсвера относилось к Герингу свысока и с некоторой завистью, но недавний разгром рейхсверовцев очень сильно сыграл ему на-руку. Одним из его злейших врагов был Шахт, который с самого возникновения нацистской партии считался ее самым верным членом и помог Гитлеру захватить власть в сумятице 1932--1933 годов. Но у Шахта оказались несколько иные взгляды на экономическую политику "Третьей империи", чем у Геринга. Прошлой осенью всем бросилось в глаза отсутствие Шахта на заседаниях кабинета, а вскоре после этого он был окончательно смещен с поста. Заводы Геринга "Герман Геринг эйзенверке" заняли центральное место в новом экономическом планировании, а самому Герингу было поручено руководство так называемым четырехлетним планом. В этой "четырехлетке" с наибольшей полнотой сказалась самоубийственная экономическая система нацистской Германии. Путем, колоссальных затрат к концу четвертого года страна должна была стать самодовлеющим производственным целым. Нажим на все национальные ресурсы и на карман обывателя все еще чувствуется и будет чувствоваться, несмотря на присоединение богатых районов Чехословакии. Шахт восставал против этого безрассудного плана и получил отставку.
Сейчас все в Германии изготовляется из заменителей, начиная с самых простейших предметов домашнего обихода, продуктов питания, одежды, и кончая такими основными в экономике страны вещами, как газ, каучук, нефть, а за последнее время и железо. Затраты, которых требует искусственное производство всех этих продуктов, колоссальны, и даже при наличии строжайшей системы финансового контроля, не экономичны, сопряжены с большим риском и в конце концов не поддаются учету.
Судя по агрессии в Испании, Китае, Абиссинии, Австрии и Чехословакии, единственным для фашистов способом ослабить напряжение, которое испытывают их страны в результате автаркической политики, является экономический империализм. Но и он сулит им еще большие тяготы, потому что для эксплоатации оккупированных стран нужны материалы и деньги. Таким образом создается порочный круг, и положение в стране становятся все хуже и хуже. Некоторые нацисты, как, например, тот же Шахт, сознают, в какой тупик может завести их такая политика: впереди стоит война или полный провал, а, как всем известно, фашистские правители скорее предпочтут войну, чем внутригосударственный крах.
