К ночи появился ветерок, потащил палую листву к памятнику Грибоедову. Она в неестественно желтом свете фонарей казалась грифельно-черной.

Игорь Корнеев ждал трамвая на площади у станции метро «Кировская».

И Пятницкая была почти пуста. Слава Голубев свернул в переулок и увидел у церкви темные «жигули».

Вспыхнули и погасли фары. Его ждали.

Слава влез в задний салон.

– Привет.

– Здравствуй, дорогой. – Нугзар Тохадзе улыбнулся весело. – Мы с Геной заждались тебя. Поехали.

– Куда? – удивился Слава.

– В переулок, дорогой, или во двор, зачем на одном месте стоять.

Машина аккуратно развернулась и мимо станции метро поехала на Ордынку.

– Вот здесь и поговорим.

Тохадзе расстегнул сумку, вынул бутылку коньяка, стаканы.

Салон трамвая был пуст, только впереди сидел пожилой человек в светлой куртке. Он обернулся несколько раз, внимательно посмотрел на Корнеева.

Игорь сидел, прислонившись виском к стеклу, наблюдая, как плывут световые квадраты окон по темному тротуару; и валяющийся на нем мусор: скомканные пачки сигарет, осколки бутылок, картонки из-под молока – обретали в этом зыбком и скользящем свете некий новый, таинственный смысл.

Человек в куртке поднялся, сел рядом с Корнеевым. Посмотрел на него и спросил:

– Знаете, какая самая маленькая собака в мире?

– Нет, – удивленно ответил Игорь.

– Йоркширский терьер Сильвия. Ее рост девять сантиметров, а вес двести восемьдесят три грамма.

Корнеев повернулся и ошалело поглядел на незнакомца.

– А какая самая большая кошка в мире, знаете?

– Нет. – Игорь засмеялся.

– Ее зовут Химми, она живет в Австралии, длиной она метр, весит двадцать килограммов.

Трамвай начал тормозить.

Человек встал, пошел к выходу.

– Зачем вы мне об этом говорили? – крикнул Игорь.

– Я хотел, чтобы вы улыбнулись, – донеслось из уличной темноты.

Тохадзе распахнул дверь и выбросил пустую бутылку; она, зазвенев, упала в темноту.

– На, Славик, дорогой. – Он протянул ему сумку. – Здесь три бутылки такого же. Коньяк дорогой, хороший, ты в бане его поставь на стол, пусть эти козлы видят, что ты тоже человек.

– Слушай, Нугзар, оставьте вы меня в покое.

– Ты слышишь, Гена, дорогой, человек сам не знает, что говорит, клянусь честным словом. Сколько ты от нас получил? Молчишь? Ты оделся, обулся, копейка в кармане завелась. Слушай, разве на свои статейки ты мог бы так жить?

– Я книгу готовлю…

– Какую, слушай, книгу? Ты что, «Малую Землю» напишешь? Твоя фамилия Брежнев? Нет, ты Голубев. Слава Голубев.

– Что ты с ним говоришь, Нугзар? – резко повернулся Гена Мусатов.

Он посмотрел на Славу и дернул щекой:

– Ишь ты, писатель. В баню с солидняком ходит. С милицейским начальством за ручку. Ты – наводчик! Понял? Семнадцатая статья УК. Мы за грабеж пойдем, а ты за соучастие получишь. Так что сиди и не дергайся. В сумке не только коньяк, там штука, долг за прошлое. Нашел что-нибудь?

Слава достал бумажку, протянул.

– Там адрес, телефон, имя. Лешин Вадим из Внешторга, на три месяца в Лондон уехал. Дома одна жена. Мы выпивали, он Громову из милиции говорил, что у него дома и чеки, и деньги. Я у него был. Там техники много, украшения у жены есть.

– Вот это дело. А теперь иди. Мы позвоним.

Слава вышел из машины. Посмотрел, пока скроются огоньки, подошел к фонарю, расстегнул молнию сумки. Все верно. Три бутылки дорогого коньяка, пачка денег. Слава достал бутылку, сорвал пробку и начал пить прямо из горлышка.

Сделав два больших глотка, постоял, опустив бутылку в вытянутой руке. Потом с силой ударил ею по дереву.

Зазвенело стекло, потек по руке коньяк.

– Гад! – крикнул Слава в темноту. – Сволочь!

Он в бессильной ярости бросил бутылочный скол в стену дома.

Корнеев шел по темной улице Островского к старому своему дому.

Вошел в подъезд.

Вызвал лифт.

Поднялся на третий этаж. Открыл тяжелую дверь. Тихо прошел по коридору.

Он раздевался в темноте. Уличный фонарь освещал часть комнаты, блестел на глянце календаря, высвечивая лицо актрисы Фатеевой.

Игорь разделся, лег, глядя, как пляшет свет на потолке.

Гена Мусатов вышел из машины. Открыл дверь автомата, набрал номер.

Телефон не отвечал мучительно долго. Потом подняли трубку.

– Простите, ради бога, за поздний звонок. Это, Алла Сергеевна, Кузьмин Евгений Сергеевич из «Станкоимпорта»… Да… я друг Вадима Петровича… Да, из Лондона. Только прилетел… Да. Да. Он вам посылку шлет. Конечно. У меня посылка и письмо. Думаю, техника. Коробка больно тяжелая. Конечно, конечно. Коля дал мне адрес. Еду. Не беспокойтесь. Можете не причесываться. Я позвоню и передам вам прямо в дверь.

Гена повесил трубку.

Вышел, сел в машину.

– Ну, поехали.

Мужчина поднялся на постели, взял с тумбочки сигареты, зажег спичку.

– Кто это?

– От мужа посылка.

– Круглосуточная поставка фирменных вещей?

– Не злись, Сережа. – Алла поцеловала его в щеку. – У нас еще полчасика есть.

В прихожей зазвенел звонок. Алла накинула халат и пошла к двери. Свет в коридоре она не зажигала.

Повозилась с запорами, раскрыла дверь.

В квартиру ворвались двое.

Телефон звякнул, словно подавился, и Корнеев сразу же снял трубку.

– Корнеев, – хрипло со сна сказал он. – Так. Так. Давай машину.

В комнате, где еще вещи сохранили следы насилия, сидела рыдающая Алла и растерянный Сергей.

– Так, – сказал Корнеев, оценивая обстановку, – так. Вы кто?

– Я, – Сергей засуетился, начал доставать из пиджака документы, – я, собственно.

Игорь взял удостоверение, прочел, посмотрел сочувственно на него, усмехнулся и сказал:

– Ну, кто вы, собственно, догадаться нетрудно, поэтому я не буду спрашивать, почему вы находитесь здесь. Как было дело? Только кратко и точно. Ведь мы вроде как коллеги.

– Я лежал в постели. И вдруг услышал какой-то шорох в коридоре. Встал. В комнату ворвался человек с пистолетом.

– Как он выглядел?

– Высокий, на лице маска, одет в темный халат…

– Какой халат? – удивился Корнеев.

– В них мастера на производстве ходят.

– Что вы еще заметили?

– У одного бандита был пистолет ТТ, у второго – ПМ.

– Точно?

– В этом я разбираюсь. Потом, – Сергей закурил, подумал, – один говорил с грузинским акцентом.

– Они называли друг друга по имени?

– Нет. Они связали нас, потом накалили утюг докрасна и сказали Алле: или она отдаст деньги и ценности, или они ее прогладят.

– Дурак! Сволочь! Дурак! Это ты все! Ты! – давясь слезами, закричала Алла. – Ты! Ты!

– Что случилось, в чем вы его обвиняете?

– Гражданин Степанов сказал ей, чтобы она сама отдала ценности, не дожидаясь, пока грабители ее пытать начнут, – вмешался в разговор оперуполномоченный из райотдела.

– Это он… он! – на неестественно высокой ноте продолжала кричать женщина. – Паразит!

– Много они взяли? – спросил Корнеев.

– Двадцать тысяч рублей, пять тысяч чеками, драгоценности, две видеосистемы, – пояснил оперативник.

– По такой сумме заголосишь.

Корнеев вышел в коридор, вызвал приехавшего с ним старшего оперуполномоченного Булыгина.

– Витя, – Игорь достал сигарету, – это Тохадзе? Как твое мнение?

– Думаю, что да.

– Но кто навел? Может быть.

– Ты думаешь, Сережа этот? Нет. Наводчик был другой.

– Начинай отрабатывать связи. Уехавшего мужа, да и потерпевшей этой.

Подполковник Кривенцов приводил в порядок кабинет. Его предшественник не очень возвышал себя как начальник, поэтому к атрибутам рабочего места он относился легкомысленно и незрело.

Кривенцов же наводил порядок что надо. Сначала он повесил два портрета руководящих работников на стене прямо над телефоном, приколотил окантованную фотографию, на которой он был запечатлен рядом с молодым генерал-полковником замминистра МВД.