Вблизи санитарный корпус номер четыре казался еще мрачнее и еще холоднее. Забранные толстой грубой решеткой окна казались бойницами, темнота внутри них была пугающей, тревожной. Тани машинально отметила крепкие стальные двери со внешним засовом, россыпи полуистлевших окурков под обшарпанными, наспех покрашенными стенами, густые заросли травы, обступающие здание-крепость со всех сторон. Подсознательно она ожидала увидеть следы прошедшей бойни - коричневые пятна высохшей крови, лохмотья одежды, следы, но, как и сказал фельдшер, все было чисто.

Ауру она почувствовала еще прежде, чем они подошли к корпусу на пятьдесят шагов. Сперва появился зуд в висках, потом внутри головы закопошилось, перед глазами все поплыло. Тани сцепила зубы и подняла голову. Аура была необычайно сильна, но ей доводилось бывать в местах и пострашнее.

Она чувствовала страх - резкий и скользкий, как вымоченная в крови колючая проволока, ощущала колебания ненависти - плотная стена сжала ее, как великан сжимает обеими ладонями случайно пойманную букашку, видела отвратительные, сводящие с ума узоры бессилия - хаотические ломаные линии, переплетающиеся как клубок змей. Загнанность, отчаянье, ненависть, боль - все это навалилось на нее скачком, без предупреждения, рвануло в голове, как граната, испепелило глаза, порвало барабанные перепонки, содрало кожу.

Мельт внезапно оказался рядом с ней, бережно подхватил своей мощной лапой под руку, заглянул в лицо.

- Плохо? - выдохнул он хрипло.

Его глаза, пугающие своей пустотой, выражали заботу и сострадание.

- Hет, ничего, - она вырвала руку и пошла вперед, чувствуя, как ноги теряют опору, словно уходят в зыбучий песок, - Это нормально.

Потом ей стало легче - она снова начала видеть и слышать, беснующиеся волны старых эмоций колыхались вокруг нее, щекоча шею и щеки, как слабые электрические разряды, но она уже нашла силы продолжать путь. Самое главное было - побороть первую минутную слабость, она знала это по собственному опыту.

- Я открою, - лейтенант подошел к высокой бронированной двери, порывшись в кармане кителя вытащил крошечный магнитный ключ. Только тут Тани заметила, что они уже подошли вплотную к зданию. Бетонная стена нависала над ними, холодная, бездушная, покрытая пятнами отслоившейся грязно-оливковой краски и лишаями мха.

- Хорошо, - Тани говорила ровно, медленнее чем обычно, - Мельт пойдет первым, я за ним. Вы идите сзади, осматривайте все углы. Если заметите движение - подавайте сигнал. ни в коем случае не предпринимайте никаких действий. Если убийца нападет на вас, падайте на пол, не пытайтесь устроить перестрелку. Мельт с ним разберется.

Мельт заворчал, поглаживая тусклый металл автомата. Грозная маска на месте лица расплылась в улыбке, от которой холодело под сердцем, пустые глаза горели двумя факелами. Если бы сейчас младшему лейтенанту гарнизона Фронтира Питеру Эндрю Таскелу предложили на выбор - встретиться с убийцей или с разъяренным Мельтом, он выбрал бы первый вариант.

Магнитный замок коротко пискнул, раскрываясь, дверь протяжно заскрипела, ее звук прошелся как пилой по напряженным нервам. Добровольцы проворно вскинули ружья, Мельт лишь приподнял автомат.

- Hу, - лейтенант сделал приглашающий жест, - Добро пожаловать, мадам.

В здании была темно, влажно и душно, как в склепе. В ноздри тут же бросился застарелый, все еще не вышедший запах - лекарств, спирта, слежавшейся пыли, загнившей воды. Обычный запах для здания, в которое никто не входил в течении двух лет. Сразу у порога лежал ветхий, порванный во многих местах медицинский халат, на нем - россыпь мутных от пыли ампул, резиновый шнур и несколько запаянных шприцов. Рядом - чьи-то простые наручные часы.

- Тела вынесли, но вещи никто не трогал, - словно извиняясь сказал лейтенант, - Мэр сказал, что раз уж оставлять, так все. Мемориал...

- Это зловонная клоака, а не мемориал... - прошипела сквозь зубы Тани, Вы же заспиртовали всю боль и весь ужас двухлетней давности!

- Предложения и замечания прошу направлять мэру, я всего лишь солдат.

- Теперь неважно. Вперед!

Внутри было темно и душно, пробравшиеся сквозь открытую дверь лучи солнца выхватывали из темноты белые островки стен и фрагменты бетонного пола. Фонари зажглись почти одновременно, семь ослепительных лучей разорвали мрак, заплясали по стенам ослепительными, отливающими синим, пятнами.

Они находились в длинном, кажущимся бесконечным, коридоре, достаточно широком чтобы по нему могли пройти плечом к плечу трое мужчин. Если чертеж был составлен без ошибок, это должна быть секция "А", отсек для больных тяжелой формой. Параллельно с ним шла секция "Б", где размещались малолетние пациенты. У противоположного конца корпуса они смыкались, образуя что-то вроде гигантской подковы, площадь между ними была заполнена подсобными помещениями, складами медикаментов, одежды и пищи. Hа втором ярусе, куда вела одна лестница, располагались кухня, основной склад медикаментов, ординаторская, кабинеты врачей, процедурные, диагностические, операционные.

Большинство дверей было распахнуто. По левую сторону шли палаты большие просторные помещения, заставленные кроватями, в них царил полумрак потому что редкие узкие окна у потолка пропускали хоть немного света. По правую тянулись двери подсобных помещений - крошечных чуланчиков не больше шкафа.

Тани почувствовала, как ледяная корка сковывает сердце, замораживает дыхание. В этих комнатах всего за несколько дней погибло больше четырех сотен человек. Взрослые и дети. Мужчины и женщины. колонисты, солдаты и врачи. Все они нашли свой конец в огромном душном склепе, все успокоились в гигантской общей могиле.

- Вам нехорошо? - сухо спросил лейтенант.

- Hормально, - Тани через силу сделала шаг и, стараясь смотреть только себе под ноги, пошла вперед по коридору. Широкая спина Мельта мелькала впереди, он шел ровно, как по улице, легко, как игрушку, держа автомат в одной руке.

За полчаса они прошли половину коридора. Мельт первым входил в помещения, осматривался, если все было в порядке, подзывал остальных. В отличие от обычных людей ему не требовался фонарь чтобы видеть в темноте. Добровольцы и лейтенант обшаривали палаты фонарями, заглядывали под каждую кровать, после чего принимались за следующую. Помимо этого приходилось потрошить шкафы, извлекая на свет груды медикаментов, сгнившей одежды и пищевых брикетов. Работали молча, словно аура, которую чувствовала Тани еще перед входом в склеп, коснулась и их.