Хорек, который уже наигрался, скалит зубы и шипит на своего товарища, заставляя его прекратить нападение. Если более крупное или более сильное животное ведет себя слишком грубо, меньшее животное визжит изо всех сил, пока не освободится[161].
Очевидно, что игра может привноситься в самые разнообразные виды деятельности, но каждая социальная группа устанавливает границы игры по-своему, эти границы и должен обнаружить анализ фреймов. Находясь среди своих, обычно апеллируют к «такту» — не принято обсуждать некоторые стороны жизни друзей. При игре чернокожих подростков в «десяточку» оскорбительные высказывания, содержащие упоминания о родителях соперника, расцениваются исключительно как свидетельство агрессивного настроя бранящегося, а не как относящиеся к личным качествам матери, и таким образом могут расцениваться как обычное сквернословие. В то же время менее резкое по форме замечание относительно известных присутствующим качеств отца или матери может восприниматься в ином смысловом контексте — уже как серьезное оскорбление[162]. Аналогичным образом стюардессы не понимают шуток пассажира о том, что в его багаже имеется взрывное устройство[163], банковские кассиры не выносят розыгрышей ограбления, а полицейские терпеть не могут, когда шоумены в ночных клубах отпускают в их адрес некоторые двусмысленные словечки. В Лас-Вегасе у стойки бара дама попросила своего кавалера вытащить из-за пояса кольт 38-го калибра и ткнуть ей в животик, чтобы перебить икоту, — за свою галантность кавалер был арестован[164].
При рассмотрении границ фрейма необходимо учитывать влияние, которое оказывают на них пространство и время. В качестве примера возьмем байку, ходившую сразу после Французской революции.
Хайндрайхт со своими людьми возводил во дворе гильотину. Несколько друзей члена Директории[165]вышли посмотреть, как они работают. Добродушно настроенный bourreau[166]пригласил их подняться на эшафот, чтобы посмотреть его поближе. Гости были польщены. Хайндрайхт любезно рассказывал о механизме действия машины, объясняя мельчайшие подробности скромно, но с чувством гордости. М. Сарду был среди гостей и с горячечной веселостью попросился опробовать ложе. Палач, в тон ему, схватил развеселившегося писателя и уложил на брус. Сноп соломы, используемый для пробы перед каждой экзекуцией, лежал как раз там, где должна была находиться шея. Нож скользнул вниз и перерезал солому в дюйме от головы М. Сарду. Это было потрясающе! Все находились в превосходном шутливом настроении как раз в тот момент, когда Тропмана провели через кордон салютовавших саблями офицеров, чтобы положить его под нож вместо писателя[167].
Такого рода забавы тогда были обычным делом, но сегодня не прошли бы, потому что не принят сам церемониал казни. Еще один пример, связанный с историей святотатственных мистерий в Англии XVII века. Что может сравниться с одним из знаменитых в то время «обществ адского пламени» — небольшой, но спаянной группой сэра Фрэнсиса Дэшвуда, которая раз в два года в течение недели устраивала богохульственные сборища рядом с развалинами Медменхэмского аббатства? Они устраивали свои оргии как раз в тех зданиях, которые были предназначены для католических обрядов и почитались как святыни. По крайней мере, в современной Америке осталось мало мест, которые бы почитались так, как медменхэмские святыни. Принято считать, что доклады государственных чиновников об этих оргиях не заслуживают доверия, поскольку распространение подобных слухов могло вызвать волнения в народе. Однако в то время жителей Лондона было нетрудно взбудоражить[168]. В современном обществе, по всей вероятности, реакция на подобного рода спектакли не принимает столь напряженного характера, по крайней мере, в частной жизни. Как бы то ни было, не следует недооценивать способность англичан насмехаться, сохраняя при этом весьма почтительный вид.
б) Таким образом, игривое притворство образует одну из форм разного рода выдумок. Другая форма — фантазии, или грезы (daydreaming). Если дети горазды на выдумки, когда собираются вместе, то грезят обычно в одиночестве. Человек создает в своем воображении какой-либо жизненный эпизод и по собственной воле управляет ходом событий и их результатами. Грезы наполняются чем-то острым, опасным и одновременно приятным[169], что может относиться как к прошлому, так и к будущему. Нельзя грезить вместе, в отличие от снов о грезах никому не рассказывают. Эти полеты наяву, как правило, быстротечны и хорошо организованы, хотя, конечно, мечтам можно предаваться и подолгу. (Наверняка число человеко-часов, ежедневно затрачиваемых населением на тайные грезы, является одним из наименее изученных и наиболее недооцениваемых способов использования его ресурсов.) Заметим, что обычно грезят мысленно и грезы почти не сопровождаются внешне наблюдаемым поведением, если только мечтатель не начнет разговаривать вслух.
Поскольку грезы считаются личным делом, следует упомянуть рассказы о внутренних состояниях, которые клиницисты постфрейдистского толка вытягивают из клиентов, а клиенты с готовностью на это соглашаются. Промышленную версию грез представляют собой так называемые проективные техники. Например, тест тематической апперцепции (TAT) спроектирован для стимулирования фантазийных реакций, при этом полагают, что реакции вызываются стимульным материалом, а не предрасположенностью субъекта. Предполагается также, что реакции минуют обычную цензуру.
На самом деле эти реакции представляют собой нечто большее, точнее нечто иное, чем поток произведенных по заказу фантазий. При работе с TAT испытуемые часто отказываются серьезно воспринимать предъявляемые им картинки как материал для производства своих глубинных грез. Они иногда разражаются нервным хохотом, начинают критически комментировать рисунки, идентифицировать персонажей с родственниками и знаменитостями, рассказывать небылицы, давать стереотипные ответы (монотонным голосом) или рассматривать изображенную на картинке сцену как иллюстрацию из популярного журнала. Некоторые интерпретаторы пытались трактовать данные реакции как симптомы, однако похоже, что в данном случае испытуемые отказываются от выполнения поставленного задания и в действие вступают совершенно иные фреймы. Здесь можно также найти намек на ту гибкость, которую настройка привносит в управление участниками социального взаимодействия — в данном случае, участниками, выполняющими клиническую задачу[170].
в) Теперь рассмотрим драматургические тексты (dramatic scripting). Возьмем отрезки личного опыта, доступного для стороннего участия зрительской или читательской аудитории, особенно типовые произведения, предлагаемые публике на рынке телевидением, радио, газетами, журналами, книгами, а также сценическими (живыми) представлениями. Этот корпус текстов представляет интерес не только в силу их общественной роли в досуговой сфере или, как принято считать, их доступности для непосредственного изучения. Их глубочайшее значение состоит в том, что они представляют собой макет (mock-up) повседневной жизни, коллекцию записей о неписаных социальных действиях и, следовательно, источник самых разнообразных намеков и оттенков, касающихся внутреннего строения этой сферы жизни. Поэтому примеры, взятые из литературных произведений, будут постоянно использоваться в нашем исследовании.
Проблема границ, задаваемых фреймом, хорошо иллюстрируется примерами из литературы и массовой информации. Например, вот что сообщали в новостях вскоре после убийства Джона Кеннеди.
